…Генрих Мюллер, «тупоголовый баварец», одно время являлся главой антикоммунистического отдела нацистской тайной полиции, возглавляемой Герингом. Мюллер имел репутацию фанатичного антикоммуниста. Но это служило всего лишь уловкой для продолжения карьеры в качестве мюнхенского «полицейского детектива». Он заслужил благосклонность Бормана, предотвратив скандал вокруг загадочного убийства племянницы Гитлера, и его карьера пошла в гору.
Мюллер продвигался по службе вместе с Борманом. У него были все возможности заглядывать за плечо Бормана. Даже Гитлер, будучи фюрером, не мог так свободно проявлять интерес к мельчайшим деталям того, что творилось в Третьем рейхе. Мюллер пропал одновременно с Борманом. Кто-то позаботился о том, чтобы собрать скелет из костей трех человек, закопать останки на берлинском военном кладбище, написать на могиле имя Мюллера и краткую историю его жизни.
Осведомленный источник — маршал Тито — в своих неопубликованных дневниках придерживался мнения, что Мюллер являлся русским информатором, о присутствии которого всегда подозревали, но никак не могли этого доказать. Тито был воинственным молодым человеком, когда увлекся мощным профсоюзным движением, охватившим Германию. Его позднейшая деятельность партизанского лидера затмила те годы, которые он провел в качестве советского агента, причем такого успешного, что он оказался практически единственным среди видных иностранных коммунистов, приглашенных в Москву, кто избежал смерти во время великой сталинской чистки. Работа в Коминтерне давала ему прекрасную возможность периодически появляться в Москве и даже вести там сравнительно свободную жизнь.
Предположение Тито относительно Мюллера поддерживали эксперты западной разведки, которые занимались изучением этого периода в 70-е годы. Считается, что Мюллера завербовали, когда немецкая коммунистическая партия с количеством членов в четверть миллионов человек приближалась к вершине своего благополучия. Она имела двадцать семь газет, четыре тысячи легальных ячеек и значительное число подпольных. Мюллер побывал тогда в Советском Союзе, где изучал политическую систему. Представляется немаловажным тот факт, что его всегда обвиняли в попытках создать гестапо по образцу советских ГПУ и НКВД, под чьим патронажем он находился в период своего пребывания в Москве, куда приехал с одобрения нацистской партии.
Когда он вернулся, Германия уже стала ареной деятельности крупнейшей в мире шпионской сети. Тито тогда был агентом Коминтерна на немецкой фабрике. Он вспоминал, как рабочим говорили, что, предоставляя техническую информацию Советскому Союзу, они не являются предателями, так как это помогает борьбе за диктатуру пролетариата.
Впоследствии Мюллер проводил репрессии против коммунистов на своем посту в «коммунистическом» 6-м отделе штаба мюнхенской полиции. Но они совпали с затеянной в Москве чисткой сотрудников органов госбезопасности, когда сотни ведущих агентов под разными предлогами вызвали в столицу, где они предстали перед расстрельными командами. Так у Мюллера появилась отличная возможность — убедительно продемонстрировать нацистам свое усердие, избавившись от коммунистов, которые в любом случае были бы уничтожены. Он стал неутомимым врагом коммунизма. Его отчеты содержали мельчайшие подробности работы всех структур советских разведывательных, карательных и следственных органов — от малых ячеек до московской милиции. Гейдриха столь впечатлила активность Мюллера, что он назначил его ответственным за ликвидацию неугодных лиц, подделку документов и за прочие «грязные» вещи. С советской точки зрения, жизни нескольких тысяч товарищей вполне могли быть принесены в жертву ради сохранения доверия к такому крайне важному агенту как Мюллер.
В Великобритании похожее представление устроил Ким Филби, который присоединился к англо-немецкому объединению, чтобы доказать начальникам свои антикоммунистические настроения. Вскоре он стал самым высокопоставленным советским агентом в Великобритании. Как неистовый гестаповец Мюллер, так и непримиримый антикоммунист Филби, смогли таким образом занять посты, на которых они отвечали за тайные операции. Филби имел хорошие отношения с немецкими промышленниками и не возражал против национал-социалистической философии. В испанской Гражданской войне он участвовал на стороне фашистов и получил от Франко крест «Орден военных заслуг».
Спецслужбы, как и любая порядочная разведка, не раскрывают ничего, если их не вынудить это сделать, либо когда они надеются что-то получить взамен. Это было очевидно, когда варшавское правительство попросило покинуть Польшу Леопольда Треппера, известного как «советский мастер шпионажа» в гитлеровской Германии. Казалось, от него Сталин узнавал о событиях в окружении Гитлера. На самом деле «Красную капеллу» Треппера уничтожили в самом разгаре войны с Россией. Если Треппер действительно оказал коммунистам такие огромные услуги, то почему его держали в заключении до 1973 года? Он был стар, очень болен, и по нормальным меркам его верная служба позволяла выполнить его последнее желание — отправиться в Израиль, чтобы умереть там в окружении родственников.
«Он все еще был способен наговорить лишнего, — сказали Стивенсону. — Его поймали в 1942 году, и его шпионская сеть оказалась разрушенной к зиме того же года». Выдал «Капеллу» бывший участник французского Сопротивления, который после войны работал в контрразведке в Париже. «Из Треппера сделали советского героя, чтобы отвлечь всеобщее внимание от реального источника, откуда Сталин получал информацию. Но Сталин продолжал ее получать и после того, как «Красная капелла» была полностью уничтожена».
Тайная деятельность Мюллера объясняет и странную судьбу бывшего заместителя фюрера — Рудольфа Гесса. Даже в 1973 году его держали в одиночной камере в тюрьме Шпандау — одного посреди 599 пустых камер. Его по очереди охраняли русские, французы, американцы и британцы. Гесс оставался в заключении на крохотном островке в восемь акров, в Берлине, окруженном постами с автоматчиками и забором из проволоки под напряжением. Этого семидесятивосьмилетнего больного старика, жертву ненасытности Бормана, не выпускали по настоянию русских, несмотря на призывы к гуманности со стороны других правительств. Уинстон Черчилль, не отличавшийся добротой по отношению к нацистам, писал: «Я рад, что не несу ответственности за то, как содержат Гесса. Какой бы ни была моральная вина немца, приближенного к Гитлеру, Гесс искупил ее своим фанатичным поступком доброй воли».
Русские выпустили на свободу всех военных преступников, заключенных в Шпандау, кроме Гесса. Старику позволяли видеть свою семью только на Рождество всего полчаса. Русские настаивали, несмотря на возражения трех других стран, ответственных за Шпандау, что Гесса следует держать на расстоянии от жены или сына и что за его семьей необходимо постоянно наблюдать и записывать все, что происходило во время их кратких свиданий.
Если бы генерал-майор Никитченко, советский член трибунала, добился своего, Гесс был бы уже давно мертв. Что же такое он знал, чего так боялись русские? Во время своего заключения в Великобритании Гесс рассказал о тайном договоре Гитлера и Сталина, которые делили сферы влияния на случай войны. Речь шла не о нацистско-советском пакте августа 1939 года, но о соглашении, подписанном в то же самое время. Бесславный заговор между Советским Союзом и его классовыми врагами о разделе малых государств подтвердил Риббентроп в Нюрнберге после перекрестного допроса со стороны адвоката Гесса — Альфреда Зайдла. Но советский обвинитель генерал Роман Руденко успешно протестовал против создания копии протокола.
Протокол предшествовал вторжению в Польшу, с которого началась Вторая мировая война. Предлогом для вторжения стала операция, проведенная лично Мюллером. Мюллеру предстояло подвезти к польской границе «консервированные продукты» — заключенных концентрационных лагерей. На узников должны были надеть польскую униформу и в последний момент сделать им смертельную инъекцию. Немецким войскам полагалось устроить приграничный инцидент и представить все так, будто польские солдаты вторглись на территорию Германии. «Консервированные продукты» исполняли роль польских солдат, убитых на немецкой территории. На «поле боя» планировалось привезти иностранных журналистов.
Как глава гестапо Мюллер обеспечивал перевозку обреченных узников из концлагерей к границе. Подробности были известны немногим нацистским лидерам. Начало операции обозначалось кодовыми словами: «Мамочка мертва». Гитлер решил представить вторжение в Польшу как результат «неспровоцированного нападения» поляков, доказательством чего послужили бы убитые заключенные.
Мюллер был единственным нацистским лидером, способным предупредить Сталина через свою империю тайной полиции о готовившихся событиях. Он с головой ушел в их подготовку. Требовалось достать 150 комплектов польской униформы, проинформировать войска о плановых «учениях» и произвести в концентрационных лагерях отбор «консервированных продуктов». Было выбрано время начала операции, и Гитлер нажал на спусковой крючок на рассвете 1 сентября 1939 года. «Фелькишер беобахтер» вышел с заголовком: «Польские мятежники пересекли немецкую границу». Началась война.
Сталин заранее знал о предлоге, подготовленном для этого вторжения. Барон Эрнст фон Вайцзеккер, бывший министр иностранных дел, свидетельствовал на процессе Гесса, что «тайный протокол (между Сталиным и Гитлером) явно или неявно должен был создать в Польше совершенно новый порядок. После вступления протокола в силу сохранялось оговоренное в нем разделение границ. Советская часть включала Финляндию, Эстонию, Латвию, Польшу и отдельные территории Румынии. Все, что лежало к западу от этой линии, отходило к Германии…».
Именно поэтому (вернее, и поэтому тоже) Гесс оставался в тюрьме до самой смерти — до 18 августа 1987 года. Он, как и Треппер, тоже мог рассказать много лишнего. Но не рассказал, так как его убили. Убили, потому что по просьбе М. Горбачева его могли отпустить на свободу в ноябре того же года.