ли объявлены высочайше утвержденные 29 июля 1899 года «Временные правила об отбывании воинской повинности воспитанниками учебных заведений, удаляемых из сих заведений за учинение скопом беспорядков».
Осенью 1900 года беспорядки вновь начались, но уже в Киевском университете, и, когда к участвовавшим в беспорядках киевским студентам были применены «Временные правила», волнения перекинулись и на другие университетские города. В обществе циркулировали чудовищные рассказы о том суровом режиме, которому якобы подвергаются поступившие в ряды войск студенты; умышленно распространялись ложные слухи о том, что несколько человек подверглись расстрелу за недисциплинарные поступки. Все это волновало общество и молодежь и создавало крайне враждебное отношение к правительству, и главным образом – к министру народного просвещения, которого считали инициатором введения «Временных правил».
14 февраля 1901 года бывший студент Карпович, прибывший незадолго перед тем из-за границы, смертельно ранил министра народного просвещения Боголепова. На допросах Карпович называл себя социалистом-революционером. Сочувствие, выказанное в некоторых кругах общества случившемуся, и самый факт покушения еще более подняли настроение молодежи.
В Петербурге и в других городах распространялись прокламации с призывом к борьбе с правительством. Решено было использовать для беспорядков день сорокалетнего юбилея величайшей из реформ – день 19 февраля 1901 года[23]. В указанное число в Харькове была устроена уличная демонстрация, прекращенная войсковым нарядом и полицией; тогда же была попытка к беспорядкам в Петербурге; несколькими же днями позже учинены были уличные беспорядки в Москве. 4 мая в Петербурге была организована большая демонстрация у Казанского собора, что повлекло вмешательство полиции и войскового наряда, и так как демонстранты действовали палками, железными прутьями и даже стреляли, то для водворения порядка были употреблены в дело нагайки и оружие. Оппозиционные круги не замедлили ответить на энергичные действия петербургской полиции. Министру внутренних дел было подано прошение об отмене «Временных правил» и о привлечении полиции за действия 4 марта к ответственности; в редакции разных газет были посланы протесты по тому же поводу; под протестом, который предполагалось поднести на высочайшее имя, собирались подписи земских деятелей, профессоров, писателей, присяжных поверенных и лиц других свободных профессий. В Петербурге образовалось две организации: радикально-оппозиционная группа и группа «злободневных листков», которые как бы стали во главе противоправительственного движения.
Среди повышенного общественного настроения статистик Самарской земской управы Логовский 9 марта, пытаясь убить обер-прокурора Святейшего синода Победоносцева, произвел в окно его квартиры четыре выстрела. Будучи арестован, Логовский заявил, что он разделяет программу социалистов-революционеров и признает необходимым действовать террором против главных деятелей правительства.
11 марта в Киеве произошла большая демонстрация, в которой участвовали студенты, рабочие и разночинная интеллигенция. Был выкинут красный флаг с надписью «За политическую свободу», пелись революционные песни. В Казани, Юрьеве и Томске в течение февраля и марта также были устроены манифестации.
Создавшаяся обстановка общественного возбуждения, уличные демонстрации, на которых стали появляться рабочие, призывы к террору и первые выступления террористов против государственных сановников не могли не влиять ободряюще на народившиеся кружки социалистов-революционеров. Число их увеличивалось, ряды пополнялись притоком молодежи, работа пошла более энергично. Уже и раньше, во время беспорядков 1899 года Северный союз социалистов-революционеров особой прокламацией призывал студенчество к борьбе с правительством, а перед 1 мая 1900 года Рабочая партия политического освобождения России, как было сказано, выпустила резкую прокламацию с призывом к террору и издала брошюру «Свобода». Теперь же, в 1901 году, «Революционная Россия» № 2 в своей передовой статье писала: «Не теоретизировать теперь время, а действовать. Борьбу, начавшуюся стихийно, ведущуюся эпизодически, надо сделать сознательной и планомерной. В этом неотложная задача. Для ее осуществления должна быть проявлена вся мощь их ума, весь запас их чувства, вся энергия их воли».
Там же в статье «Выстрел Карповича» говорилось: «В личной отваге важнейший залог революционного успеха. Если есть отвага в груди, то ты сумеешь святую мысль, которой владеют маленькие кружки, бросить в широкие массы и всколыхнуть их убежденным словом. Если есть отвага в груди, ты заставишь обывателя поверить в твою силу, а правительство затрепетать перед твоею решительностью. Если есть отвага в груди, ты не побоишься не только нагаек, но и виселицы. Если много отваги в груди, прямо и смело к врагу подойди и срази его острым кинжалом».
Группы киевская, тамбовская, харьковская, а также вновь образовавшиеся в 1901 году одесская, пермская, пензенская и рязанская издавали прокламации, в которых одесская и рязанская отличались особо террористическим характером. Всюду в кружках говорилось о необходимости начать дружный поход против правительства с целью достижения политической свободы; говорилось о необходимости объединения; за то же агитировали и эмигранты.
В результате этого вспыхнувшего под влиянием описанных событий с новой силой стремления руководителей кружков к совместным действиям в конце лета 1900 года в Харькове собрался съезд представителей нескольких групп социалистов-революционеров, на котором были представлены для обсуждения «Манифест», составленный воронежской группой, и программа, составленная одесской группой. По обсуждении предложенных проектов съезд принял с некоторыми поправками проект воронежцев, постановив соединиться в одну организацию под именем партия социалистов-революционеров, и поручил воронежской группе отредактировать утвержденную программу, которая должна была быть отпечатана в харьковской партийной типографии под именем «Манифеста».
В ноябре 1900 года «Манифест» вышел из печати и поступил в распространение. Он оказался несколько измененным в своем тексте, что самовольно проделали члены харьковской группы, руководившие типографией.
«По основным своим убеждениям мы – социалисты-революционеры, – так начинается „Манифест“. – Наша конечная цель – полное политическое и экономическое освобождение рабочих классов: переход политической власти к народу, обобществление средств производства, организация производства, распределения и всей общественной жизни на социалистических началах. Ближайшая же цель – достижение политической свободы путем свержения самодержавия. Общественные силы, которые партия рассчитывает привлечь к борьбе, это – промышленный пролетариат, рабочие всех прочих категорий, крестьянство, учащаяся молодежь и интеллигентный пролетариат. Среди всех этих слоев населения партия будет вести пропаганду и агитацию. Она будет поддерживать буржуазию и все другие слои населения в борьбе с правительством, будет поддерживать протесты против существующего режима со стороны всех различных народностей России.
Мы убеждены, что руководимые партией демонстрации, протесты, стачки и целый ряд других проявлений коллективного недовольства существующими общественными отношениями, постепенно усиливаясь и захватывая все более и более широкие массы народа, расшатают полицейско-бюрократическое государство и приведут его к полному падению».
Перечислив затем ближайшие требования партии, «Манифест» заканчивается такими строками: «В настоящее время организационная задача партии состоит в создании местных комитетов, автономных в делах местной пропаганды и агитации, в установлении между ними постоянной связи и в объединении их деятельности, в распространении нелегальной литературы и в устройстве взаимопомощи между комитетами – средствами и людьми… заканчивая на этом изложение нашей программы, мы приглашаем всех товарищей, разделяющих наши убеждения, присоединиться к нам для совместной революционной борьбы».
«Манифест» не удовлетворил многих из социалистов-революционеров. Он был бледен; в нем совершенно не упоминалось о терроре; в нем находили много социал-демократической идеологии. Руководящий журнал социал-демократов «Рабочее дело» заявлял о нем следующее: «Эта программа ни в чем существенном не отличается от программы Российской социал-демократической рабочей партии, а особенно от современных фактических тенденций этой партии. Ввиду этого мы не видим в настоящее время никакого основания для отдельного существования этих партий и считаем крайне желательным в интересах общего дела, чтобы организации социалистов-революционеров слились с организациями социал-демократическими»[24].
Однако, несмотря на эти недочеты, как программа «Манифест» имел большое принципиальное значение; он, по словам одного из нынешних социалистов-революционеров, «был первым программным заявлением, исходившим от объединенных организаций социалистов-революционеров, и представлял большой шаг вперед в деле собирания социал-революционных сил под единое знамя»[25].
Не выдававшийся особыми революционными заслугами личный состав образовавшейся партии и не удовлетворивший большинство ее «Манифест» были причиною тому, что наиболее сильные кружки социалистов-революционеров не вошли в партию. Так, не вошли в нее Северный союз социалистов-революционеров и группы Рабочей партии политического освобождения России. Не вошли самые солидные по личному составу и наиболее разработавшие свои программы организации, представлявшие собою самые необходимые элементы для слагавшейся партии. Партия приобрела как бы местный характер, и ее стали называть Южной.
Партия эта почти ничем себя не проявляла, и заслуга ее в революционном деле заключается лишь в том, что она первая положила начало юридическому существованию партии социалистов-революционеров, как таковой, и первая дала хотя и неудовлетворительную, но общепартийную программу – «Манифест». После издания «Манифеста» некоторые группы, входившие в партию, как, например, киевская и харьковская, стали называть себя комитетами, каковым именем и стали подписываться под издаваемыми ими прокламациями. Вскоре за тем появились первые издания, подписанные партией социалистов-революционеров; это были брошюра для крестьян «19 февраля» и первомайская прокламация 1901 года.