Когда я проснулся, было раннее утро, только светало. Значит, ночь пролетела. Я пару раз просыпался, от боли, наваливался на раненое плечо, но снова принимал позу, чтобы его не беспокоить и дальше засыпал. Пограничников не видал, явно ушли. Уф, молодцы, меня трогать не стали, у них и так раненых хватало, обуза по сути. А вот у меня проблема, нет, не в том, что в туалет захотелось, а сесть не где, дело в возбуждении. Да, как не крути, а перерождение было. Почему-то оно обнулилось и дошло границ, когда я его еле контролирую. Нужна девушка и срочно. Причём, удар даже сильнее, чем когда я в теле Ивана очнулся. Куда сильнее. Там явно легче проходило. Даже ранение и не полное восстановление не мешало. В принципе, первые позывы я ещё вчера засёк, после излечения, особенно контузии, потому и не захотел с пограничниками уходить. Одному проще. Я имею ввиду, смогу добраться до Варшавы и поискать там Маргариту. Ну да, я очень хотел бы её вернуть. Она из тех, что я легко назову своей половинкой, хотя интроверт и вообще людей не любил, предпочитаю чаще всего пребывать в одиночестве.
Я как раз всё же посетил место, обозначенное мной как туалет, руки протёр важным полотенцем, кстати, и лицо омыл, часть груди, от подсохшей крови, как раз сел завтракать, у меня завтрак, когда недалеко сильная перестрелка пошла. Я насторожился, прислушиваясь. Стрельба шла вроде как раз у ДОТов, и приближалась. Пограничники уже уйти должны были, значит ещё мог кто-то сунутся, возможно их рассмотрели с дороги немцы, часовые же там есть, подняли дежурную смену и отправили на перехват, результаты встречи сейчас и слышу. Это просто прикинул, а так поднял голема. Одного, и сканером уже разобрался что происходит. Ну я не сильно-то и ошибся. От ДОТов, кстати, в мою сторону, бежало двое, командир и боец. Вроде лейтенант и простой красноармеец. За ними бежало с десяток немцев, отстав метров на ста, делали прицельные выстрелы, причём не на поражение, пули впритирку врезались в землю, отчего двое беглецов дёргались то в одну сторону, то в другую. Развлекались похоже. Голем принял мой теперешний вид, взял мою винтовку, плюс второй магазин к ней, из подсумка, и прижав ствол к дереву, для полной устойчивости, и сделал шесть быстрых выстрелов, дальность пятьсот метров его не сильно волновала. Шесть выстрелов и шесть поражений. Винтовка отлично пристреляна и править прицел не требовалось. Дальше тот отстрелял магазин, сменил и наполовину опустошил второй. Всего немцев было двенадцать, видимо отделение подняли. Поражения точные, сканер показывал, только одно тяжёлого подранка нужно добить. Лейтенант с бойцом залегли, таращась на голема, потом увидев, что немцы кучками лежат, несмело встали, и явно переводя сбитое дыхание, быстрым шагом, двигаться те быстрее явно не могли, направились к деревьям. Я уже убрал голема, кстати на дороге тревога стояла, там лагерем немалое подразделение немцев находилось, да с техникой. Скоро тут будут немцы, и стоит уйти.
Когда лейтенант и боец появились, то тяжело дышавший летёха, у него мокрые пятна подмышками и на груди были, похоже весь выложился, удивлённо на меня посмотрел, сидевшего у ствола дерева с винтовкой на коленях, также обнажённого, и в два приёма сказал:
— Это ты Мишин… Спасибо что выручил… А мы ДОТы осматривали, думали все погибли. А тут смотрю, стоит кто-то обнажённый, в бинтах окровавленный, и лупит по немцам, а это ты оказался.
— Мне по голове прилетело, не всё помню, фрагментарно. Вас смутно. Вы кто?
— Ротный твой, не узнаешь? Вы тут с комвзвода лейтенантом Кириловым участок обороняли. ДОТ Кириллова, что с пушкой был, видел, выжгли. Наши ДОТы тоже взяли. Расстреляли из танковых пушек, потом взорвали. Еле уйти смогли через подземный туннель. А при отходе по нам из пулемётов, вон с бойцом Исламбаевым и выжили. Только к утру вышли к вашему участку.
— Сегодня какой день? — спросил я, так как забыл уточнить у пограничников.
— Двадцать четвёртое с утра было.
— Ясно, значит наши ДОТы сразу взяли, в первый день войны, пулемёты моего ДОТа прямой наводкой из пушек разбили. А под вечер после ранения выполз. Тут вторую ночь пережидаю. Стрелков видел, помогли перевязаться и моих бойцов похоронили, их документы тут в планшетке. Ещё пограничники проходили. Вчера вечером были.
— Уходить надо, товарищ лейтенант, — сказал боец-узбек, если я не ошибаюсь. — Уже моторы звучат.
Действительно от дороги зазвучали моторы, и похоже парочка начала сближаться. Лейтенант же, встав, достав из чехла бинокль стал изучать дорогу. Тут рядом рванул снаряд, метрах в тридцати. Те двое присели и лейтенант, повернувшись, спросил:
— Ты как, старшина, идти можешь?
— Мне по голове прилетело, могу, но шатает.
— Мы поможем. Немцам объехать ров и надолбы минут двадцать потребуется, успеем. Тут в двух километрах река, пересечём, и уйдём от техники. Пехота если только продолжит преследование. Давай, собирайся.
Да уж, это не пограничники, а непосредственный командир старшины, так что я стал одеваться, лейтенант и боец помогали. Кальсоны, потом красноармейские шаровары, портянки намотали и сапоги натянули. На голову фуражку, через плечо два ремешка, пустой гранатной сумки и планшетки. Остальное эти двое понесли, включая мою винтовку. У узбека был карабин, да без патронов. Так что мы быстрым шагом в низину, бежать я не мог, да и узбек поддерживал. А лейтенант нёс шинель мою, исподнюю рубаху с гимнастёркой и сидор. Ремень и винтовка у узбека. Так и шли быстро. Чуть дальше, когда на возвышенность поднялись, мимо деревьев, где ночевал, два «Ганомага» проехали, рядом бежала пехота, около роты. Нам вслед начали стрелять, но мы ушли за неровность почвы, впереди уже синела полоской воды река, так что заторопились. Когда немцы появились на виду, мы укрылись в густом кустарнике у берега, и дальше тишком до кромки воды, те первым делом жадно напились, а потом вплавь на тот берег. Загрузка големов девяносто процентов, ещё немного и излечусь. Лейтенанту, его фамилия Граб, сказал, что царапина, больше штыком прилетело в рукопашной. В общем, ушли.
Надо сказать, от реки мы недалеко ушли, увидели встречную цепь прочёсывания. Похоже те, что нас искали на другом берегу, по рации сообщили частям с этой стороны, и вот шли поиски. Сунулись в одну сторону, солдаты навстречу, в другую, и там они, нас отжимали к реке. Мои вещи я велел сложить в кустарник, те это сделали, часть своих оставили, а я прибрал, благо уже накопилось, всё ушло, но и уйти мы смогли, вошли в воду и стали спускаться по течению, когда нужно ныряя. Так и смогли уйти, отсидевшись километре ниже по течению в камышах. Без оружия, мокрые, узбек один сапог потерял, но смогли. Кстати, я вылезал из реки, глянуть, мол, вроде лошадью пахнет, навозом, мол, сам проведу разведку. И пока один был, поднял четырёх големов, зарядка стопроцентная, и полностью заживил рану в плече. Оставил только ножевой порез, со швами, нитки на месте были, и всё. Так что бинты оставил, хотя уже не нужны. Рукой теперь я двигал свободно. Правда, заряд снова на нуле. Пошла зарядка. Вот так вернулся к нашим, сообщив что рядом дорога, но сейчас пустая, только свежий навоз. Мы тихо выбрались на берег, лейтенант Граб лежал на помятом камыше, всё покусывал соломинку, прикидывая что делать, пока мы с узбеком чистили корни камыша, клубни. Их есть можно, а если запечь, так вообще хорошо. Жаль огня ни у кого не было. Я про спички. Когда начало темнеть, лейтенант решил вернутся к вещам, если они целы. Мы переплыли реку, выжали форму, из сапог вылили воду и добрались до кустарника, пришлось всё что ранее убрал, вернуть, так что те возвратили своё. Я же отстирал исподнюю рубаху в реке, попросил дать мне время, и гимнастёрку. Пробоины потом зашью.
Пока же оделся, всё равно что во всём мокром, кроме шинели, скатку её через плечо, сидор за спиной, винтовка в руках, так что я был при полном снаряжении, вот так и двинули. А мы часть дня, пока в камышах сидели прикорнуть успели по очереди, поэтому силы были, вот и шли прочь. Да ещё нагло вышли на дорогу, и двинули по ней. Луна хорошо подсвечивала округу. А прошли недолго, когда я нагнал лейтенанта, что шёл впереди, чутко всматриваясь в те тени, что были впереди, и зашептал тому:
— Товарищ лейтенант, разрешите вылазку в стан врага?
— В смысле? Ты чего хочешь устроить?
— Вон впереди у немцев полевой лагерь, часовые костры жгут. Отсюда вижу силуэт полевой армейской кухни. А где кухня, там и припасы. Я тихой мышкой проползу, соберу что надо, и также тихо уйду. А то кишка кошкою играет, есть хочется. Эти клубни камыша сытости не добавляют, только силы поддерживают.
— А сможешь? — спросил Граб, живот которого у самого шумно забурлил, отчего тот явно смутился.
— Я же ротный старшина, мы снабженцы друг друга чуем, там всё знакомо, хоть и немцы.
Однако лейтенант всё сомневался, всматриваясь в лагерь, на который я указал. Нет, тот не дал добро, и мы обошли немцев стороной, а у следующего лагеря, видимо часовой что-то засёк и пустил осветительную ракету, подсветив нас, вот мы и ломанулись в сторону. Стрелять в след нам не стали, видать не хотели будить остальных, но зато я ювелирно затерялся в наступившей темноте. Граб шёпотом покричав, зовя меня, но я не отозвался. Кстати, именно так и потерял лейтенант бойцов. В темноте разбежались, когда их осветили и пулемётами накрыли. Были и раненые и убитые, но большая часть разбежалась, возможно где-то тут бродят. Нет, я уже всё прикинул и решил, вернусь к ротному. Найду его, но пока нужно посетить Варшаву, проблема с отсутствием девушек уже больная тема для меня. Так что уже через десять минут мой самолёт поднялся, это была одномоторная «Цессна», и полетел к Варшаве. Добуду девчат, освобожу часть хранилища, сделаю большой схрон и то что до конца войны не пригодиться и не испортится, оставлю, набив свободное место нужным. О, уведу у немцев полевую кухню, буду хвастаться трофеем. Для роты добуду. Вот такие планы, а пока летел прочь.
С посредником мне повезло, был на месте, а вот Маргариты у него на примете не было. Я даже фамилию сообщил. В их сети такая не попадалась. Нет, я выбрал из представленной группы пять девчат, высшего класса, кстати, снова блондинки, усилитель эмоций влиял, со всеми заключены обязательные договора. Чуть позже поработаю м