Тут нас и нашёл комсорг, тот самый старший в нашей группе. Парень лет двадцати семи, ближе к тридцати. Ничего себе тут комсомольцы. Вроде там до двадцати пяти можно числиться, или я что-то путаю? Ну да ладно, тот бодрым тоном, строя из себя бравого вояку, держа в руке немецкий «Маузер», видимо подобрал в посадке, начал отдавать приказы. По его словам нужно забирать раненых и идти к дороге. До неё километра три будет. Дальше в больницу. Про войну ничего сказано не было, в напавших определили бандитов. Тот пообещал, что советское правосудие всех кто сбежал найдёт и покарает. В общем, словоблуд, я таких издалека видел. Умеет трепать языком, и хорошо, а когда до дела доходит, сливается. Вот тринадцать человек выжило, а ехало двадцать ровно. Вздохнув, я встал, закидывая вещмешок за спину. Уже изучил содержимое, там смена белья была, полотенце с мылом, расчёска, зеркальце небольшое, большая кружка с ложкой, и запас еды на день. Переложил удобно, и двинул прочь:
— Градов, ты куда? — с командными интонациями спросил этот старший.
— Я в Москву не вернусь, — полуобернувшись, сообщил я. — Дальше без меня.
— Я за тебя отвечаю. Вернись обратно.
— За тех семерых тоже ты отвечал, и что теперь с ними? В тех вагонах горят. Второй раз не хочу удачу снова на прочность испытывать.
На этом всё, мне уже никто не мешал, и я двинул прочь. Впрочем, вернулся, всё же какие-никакие силы имел, помог донести раненых до дороги, тут многих несли. Уже остановили несколько машин, передали про обстрел поезда, а воздухе было полным-полно самолётов. Шли воздушные бои, три видели своими глазами. Похоже до всех начало доходить, что что-то не так. А так посадил в порожнюю машину, та в Кобрин шла, и отправил всех дальше, а сам остался, ну и поправив лямки вещмешка, быстрым шагом двинул к посадке. Я опытный лесовик, хочу найти этих нелюдей по следам и покарать. Ну а пока шёл, пересекал пути чуть в стороне от расстрелянного поезда, теперь ясно как его остановили, тут пути разобраны, и размышлял, наконец нашлось время. Я не чувствую присутствия души генерала Павлова. Впрочем, это ничего не говорило, в прошлый раз тоже не чувствовал, пока тело своей жизнью не зажило. Есть он или нет, покажет время. Двое суток, и узнаю, хранилище при мне или нет? Если да, то я в плюсе, если нет, планы серьёзно перекраивать нужно. А так тело в порядке. Одет явно наспех, даже шнурки на ботинках не завязаны были. При экстренном торможении, под расстрелом тот похватал что было, забыв вещмешок и скатился под поезд, приводя одежду в порядок, а тут и догнало его ранение. Скорее всего отколовшаяся пулей деталь вагона. А там уже и я принял новое тело, а Иван отправился на перерождение. Вот такие дела. Пока же изучив подходы к посадке, там часовой охранял тела, не подпускал, нашёл следы, именно при отходе оставили. Налегке шли, оружие те бросили. Хм, восемь всего, причём у двоих следы неровного движения, похоже ранены. Такая небольшая группа, а столько бед натворила. Ладно, буду искать, займу себя, чтобы не мучиться мыслями, заработает хранилище или нет?
Состояние моё было так себе, рана при движении всё же давала о себе знать, да ещё помогал переносить раненого. Кружило голову, ком к горлу поднимался. Солнце ещё это, что поднималось, слепило и жарило. В общем, плохо мне было, но я крепился. Следы затерялись у тележных колёс. Тут почва мягкая, чистая, без травы, я полазил, изучая как следы обуви убивцев, так и их лошадей. Я хороший следопыт, опыт имею, однако дальше даже с моим опытом ничего не сделать. На телегах эти нелюди выехали на трассу Брест-Кобрин, ту самую по которой отправил парней и девчат в тыл, и не побоялись же. Уверен, что порохом сгоревшим от них несло за несколько метров. Раненых могли спрятать, а запах как? Я прошёлся по обочине в обе стороны, может где съехали, на километр, дальше не видел смысла, но стало ясно что потерял их. Сделать ничего не успел, рядом остановилась машина, дорога вообще забита была, и водитель «захара», в потёртой рыжей кожаной куртке, высунувшись в открытое окно, сказал:
— В Кобрин еду, могу подкинуть до больницы. С расстрелянного поезда?
Подумав, я согласился, и скинув вещмешок, держа в руках, прошёл к кабине, там женщина была. Потеснилась, кузов был занят людьми, мест там не было. Ничего, у двери уместился, и мы покатили дальше, а шофёр, видно, что не военный, а гражданский, спросил:
— Так ты из расстрелянного поезда?
— Да, оттуда, — слегка заторможено ответил я.
Не кивал, с моей раной, очень отдавало в голову такие движения. Да и тряска тоже влияла. Похоже шёл откат по ранению, мне и до этого плохо было, как бы сознание не потерять.
— Слышал там вообще ужас что творился.
— С двух пулемётов расстреливали вагоны. Там было всего восемнадцать бандитов, основное оружие два пулемёта, остальные к нему боезапас несли, ну и поддерживали пулемёты из винтовок, пока те на перезарядке были. Я следопыт, читать следы умею. Походил и изучил там. Больше половины пассажиров погибло, из пятисот человек. Женщины и дети. Четыре вагона полыхало, откуда крики сгораемых заживо доносились.
— Жуть, — впечатлился тот, а женщину рядом передёрнуло, и та попросила такие вещи при ней не рассказывать.
Я согласился, да и шофёр о чём-то задумался. А вот что дальше было, не знаю. Сознание вдруг начало уплывать, и как я за него не цеплялся, меня испугало, что тут Павлов смог получить доступ, всё же потерял его.
Очнулся я видимо не вскоре, потому как в единственное окно рассмотрел, что начинало темнеть. Лежал на чём-то мягком в коридоре. Под головой вещмешок, что мне достался в наследство от Ивана. Сев, аккуратно двигая головой, шея побаливала, видимо травмирована, и осмотрелся. Весь коридор завален матрасами был, на которых лежали, а многие и стонали, раненые и травмированные. Возможно даже кто-то с того эшелона, где я в тело Ивана попал.
Аккуратно сев, чтобы не встряхнуть голову, заметил, что ко мне направилась медсестра, девушка в белом, но уже не чистом халате. Та до этого занималась женщиной чуть дальше.
— Как себя чувствуешь? — спросил та.
— Так себе, голову кружит, подташнивает, и слабость.
— Ничего, это пройдёт. Ты ложись обратно. Сейчас тебе покушать с кухни принесут. Там осталось. Да, наш доктор, Андрей Валерьевич, наложил швы тебе на рану, там сразу надо было шить.
— Спасибо. А я где? Сколько времени?
— Это военный госпиталь, армейский. Сейчас девять вечера. Сегодня война началась.
— Не больница?
— Нет, там всё занято, вот к нам и стали завозить гражданских, — вздохнула та, помогла мне снова лечь, и пошла дальше.
Тут в коридор зашло несколько человек. С головы моей. Я снова сел и развернув ноги, скрестив по-турецки, посмотрел на них. Тут же у вещмешка обнаружил ботинки, куртку и кепку, что с меня сняли. А зашёл врач, в халате, лет пятидесяти, с ним двое военных, один техник-интендант первого ранга, второй старшина, вот врач, прочистив горло, привлекая к себе так внимание, сказал:
— Товарищи? Кто из вас умеет управлять автомашинами, и ему хватит сил на это? Очень надо, товарищи.
Подумав, я поднял руку. Один из всего коридора. Те и двинули ко мне, на подходе врач спросил:
— Кто таков?
— Иван Градов, шестнадцать лет, ехал из Москвы на комсомольскую стройку. Поезд расстреляли бандиты из пулемётов. Я умею водить весь автотранспорт. Даже броневики доводилось.
— Какие именно? — заинтересовался неожиданно интендант.
— «Двадцатку».
— Где у него кнопка запуска двигателя? — быстро спросил тот.
Мне хватило сил удивиться:
— Какая кнопка? Там поворотный рычажок.
— Да, вижу в броневике тебе бывать приходилось. Но шестнадцать лет, — поморщился тот.
— Водительского удостоверения у меня тоже нет.
— Пройдёмся по палатам, может ещё кого найдём, а Градов пока в резерве побудет, — решил врач, и осмотрев меня, глянул на забинтованную голову, уточнил. — Как себя чувствуешь?
— Плохо, но раненых вывезти из города смогу, вы же для этого людей собираете?
— Да, для этого. На станции двадцать новых грузовиков «ЗИС», а кого за руль сажать, не нашлось. Машины нам для эвакуации отдали.
Эта группа прогулялась по палатам, здание в два этажа, видимо на втором этаже те уже были, сам я в коридоре первого лежал. Вернулись как раз, когда я при свете керосиновой лампы, снаружи стемнело, доедал манку на воде, хотя немного сливочного масла добавили, в принципе вкусно. Так вот что мне нужно было, я голоден. Поев, слегка в пот бросило, ещё и чаем запил, зато подташнивать прекратило. Хотя слабость и головокружения остались. Нашли те семерых, что были в том состоянии, когда могут управлять машиной. Хотя двое даже у меня сомнения вызвали, у одного рука в гипсе, у другого нога, но те утверждали, что справятся, лишь бы в кабину попасть. Вот и меня прихватили для отчётности. Быстро одевшись, тарелку санитарке отдал, кружка у меня своя была, надел ботинки и завязал шнурки, потом забрал свои вещи, неловко попрощался с другими раненым и направился к выходу. Вполне уверенным шагом, хотя шатало. Это из-за темноты, при контузии такое может быть, земля и небо меняются местами и приходится идти, широко расставляя ноги. Там в кузов «полуторки», нас ожидал тот старшина, он в кабину сел. Мы помогли травмированным забраться, и дальше покатили на станцию, задымлённую и освещаемую пожарами. Технику даже не сгоняли с платформ, загнав состав на запасные железнодорожные пути. А я насторожился, на одной платформе стояло два новеньких «БА-10М». Пожар подсветил. Вот почему интендант заинтересовался, знаю я эту машину или нет.
Не удивился, старшина как раз меня и отправил проверить броневики, запустить движки и по одной согнать, перегнав к стоянке. Та за территорией станции. Так что закинув вещмешок в переднюю машину, я смог запустить двигатели у обоих, новые машины, только горючего мало, у каждого примерно треть баков. Дальше состав подавали к пандусу, вот и сгоняли грузовики по очереди. А так как моя платформа замыкающей была, пришлось подождать. Двигатели грузовиков уже прогрелись, и я по очереди, под внимательным взглядом старшины, что всё контролировал, согнал. Даже удивило что доверили. Сперва первую машину, её к пакгаузу поставил, потом вторую, на этой уже доехал до стоянки. Там как раз заправка всей техники шла. Пешком вернулся и вторую бронемашину следом отогнал. А там на стоянке как раз несколько танкистов, в синих комбезах и шлемофонах, изучали «БА», что я пригнал. Старшина со мной вернулся, и он не возражал, чтобы танкисты забрали бронетехнику. Старшина же определил меня на один из «Захаров». Вещмешок я под сиденье убрал, и мы колонной, светя фарами, давно стемнело, а тут все двадцать машин, нашли недостающих водителей, даже старшина и интендант за руль сели, до госпиталя. Дальше, когда моя очередь подошла, подогнал машину задом к дверям, и остался в кабине, я не помогал, сам ранен. Да и не нужен я там был. Открыли задний борт, откинув полог тента, все машины были с тентами, ну и начали подавать в кузов раненых. В кабину чуть позже села молоденькая медсестра, именно на ней раненые. Освободив место для другой машины, тихим движением выехал на улицу, встал к корме грузовика нашей колонны, тут уже одиннадцать машин стояло, ожидали остальных, ну и спросил у дивчины, что нервно мяла ремешки своего сидора, та была в форме сержанта медслужбы: