Когда мы подъехали к большой дороге, идущей слева от села Ромашки, уже совсем стемнело. Чтобы добраться до села Македоны, необходимо было проехать двадцать четыре километра. Македоны снова стали центром нашей подпольной организации, и побывать там мы должны были во что бы то ни стало.
— Хлопцы, погоняйте, погоняйте! — торопил Иван Кузьмич.
Нам предстояло с ходу проскочить шоссейную дорогу, идущую через село на станцию.
Я спросил Примака, где нам в случае чего провести следующий день.
— Только не в Македонах, — ответил он. — В селе оставаться нельзя: мы невольно выдадим наших товарищей. Если нам удастся выполнить операцию, можно доехать до хутора Кулешова и остановиться там. Более подходящего места нет.
— Я тоже такого мнения, — сказал начальник штаба отряда Федор Нагайцев.
— Но скрытно заехать в хутор нам едва ли удастся. Как раз у въезда находится дом Середы.
— Кто этот Середа?
— Кулак. Когда-то был раскулачен и выслан. Потом вернулся и сейчас свирепствует. Из-за него погибло немало наших товарищей.
В час ночи мы приехали в Македоны. Ночную тишину временами нарушали одиночные выстрелы и лай собак. По выстрелам мы определили, что патруль немцев находится далеко от дороги. Это хорошо. Мы благополучно выехали на противоположную окраину села и направились на розыск боеприпасов, зарытых где-то здесь еще года полтора назад. Отыскали их с большим трудом. Откопали три железных ящика с гранатами и винтовочными патронами. Не задерживаясь больше, немедленно направились к хутору Кулешову. Светало. Мы благополучно объехали дом Середы и свернули к первому, по виду заброшенному, сараю. Ехать дальше было опасно. Начальник штаба, оставив нас всех в сарае, направился в дом и скоро привел хозяина и его жену.
Хозяин, бледный как полотно, буквально дрожал от страха.
— Если узнают немцы, что я буду делать? — беспокоился он.
— Не узнают.
— А соседи?..
Пока Федор разговаривал с хозяином сарая, мы достали из ящиков гранаты, патроны и принялись их протирать. Иван Кузьмич сидел на круглом чурбаке и чистил замок от пулемета.
Он стал расспрашивать хозяина и его жену о местных новостях. Время шло.
Мы привели в порядок боеприпасы, почистили оружие. Тут начальник штаба подошел к Ивану Кузьмичу и заметил:
— Послушайте, доносятся какие-то голоса.
Мы с оружием в руках подбежали к углу сарая и прислушались.
— Фашисты! Идут сюда. Быстрее запрягайте лошадей! — приказал Примак.
Быстро запрягли лошадей и поскакали что было силы из хутора. На самой околице лицом к лицу столкнулись с врагом. Немецкие солдаты во главе с офицером спешили отрезать нам путь к лесу.
— Ребята, огонь! — крикнул Примак, выхватывая револьвер.
Прорываясь через вражескую цепь, партизаны расстреливали фашистов в упор. Сытые, хорошо откормленные кони стремительно вынесли нас вперед. Опомнившись, немцы открыли беспорядочную стрельбу.
— Я ранен, — простонал пулеметчик Василий Клопов и упал на колени начальника штаба.
За пулемет лег Иван Кузьмич.
Когда мы выехали за хутор, я с комиссаром Данилой Витряком на ходу спрыгнул с телеги. Мы залегли и стали огнем прикрывать отход товарищей. Фашисты остановились, но зато усилили огонь. Пули не давали поднять голову.
Я оглянулся, чтобы посмотреть, далеко ли ушли наши товарищи, и помертвел.
— Комиссар! — закричал я. — Наши остановились. Они ждут нас. Скорее побежали к ним!
— Не могу. Ранен.
Подхватив обессилевшего Витряка, я потащил его к остановившейся подводе. Враги по-прежнему вели по нас прицельный огонь. Нас спасло то, что Иван Кузьмич метко пустил ответную пулеметную очередь. Так, под прикрытием пулеметного огня, мы с трудом добрались до телеги. Товарищи подняли комиссара и уложили рядом с Клоповым.
Клопов Василий Матвеевич — командир партизанского взвода.
Положение было тяжелое. Мы свернули с дороги и ехали по перепаханной ухабистой земле. Иван Кузьмич приказал мне:
— Вася, ищи дорогу! Только быстрее, — и махнул рукой в сторону Мироновки.
Я бегом кинулся вперед. Но напрасно я метался по полю. Дороги не было. Тем временем товарищи мои удалялись на восток, к лесу. Мне ничего не оставалось делать, как догонять их.
Вот они выехали на высокий бугор, немецкие пули свистели им вслед. Но все же им посчастливилось скрыться.
Тогда враги весь огонь перенесли на меня. Вскоре я понял, что стреляют они поверху. Заставив залечь, они собирались захватить меня живым. Похоже, что бежать теперь некуда: кругом враги. Впереди, в двух километрах, село Поток, там тоже немцы. Еще дальше — Мироновка, и там стоит гарнизон. «Неужели плен?» — обожгла тревожная мысль. Ни раньше, ни в последующих переделках я не испытывал большего страха, чем в ту минуту.
«Нет, лучше смерть!» — решил я и перезарядил свой пистолет. Враги приближались. Я стал уходить от них короткими перебежками. От пыли и жары я задыхался.
Я не боялся смерти в бою, но обидно было, что приходится умирать так, одному, а не на глазах верных друзей.
А немцы определенно хотели взять меня живым. Ну нет, не дамся! Пока у меня есть патроны, буду отстреливаться до конца.
Но что делать, если немцы тяжело ранят меня и не будет даже возможности покончить с собой?..
С отчаянием посмотрел я в ту сторону, куда скрылись мои друзья, и к своему удивлению увидел подводу, на которой ехали двое. Они торопливо погоняли лошадей. У меня мелькнула мысль, что это полицейские. Я решил истратить на них оставшиеся патроны и на телеге попытаться удрать.
Оглянувшись на приближающихся немцев, я, спотыкаясь, побежал вперед. Когда до телеги оставалось метров сто, враги разгадали мои замыслы и опять открыли огонь. Но я уже успел подбежать к подводе. Даю знак остановиться. Те двое послушно и испуганно натягивают вожжи. Нет, это не полицейские. С телеги слез старик с густой длинной бородой, за ним молодой парень. Я крикнул им:
— Скорее распрягайте, живо!.. — и показал пистолет.
Молодой парень быстро распряг рослого рыжего коня, подвел его ко мне. Я вскочил на коня.
— А теперь удирайте, убьют! — сказал я и поскакал на бугор.
Когда я посмотрел назад, то увидел, что старик с парнем на другом коне быстро мчатся в противоположную сторону. Я был очень доволен тем, что они убегают от немцев.
На полном скаку я перевалил за бугор и здесь, к удивлению своему, увидал товарищей. Они очень обрадовались моему появлению.
— Чего вы стоите? — спросил я у начальника штаба.
— Разве не видишь? — ответил он, показывая на лежавшего с распоротым брюхом коня.
Мы быстро запрягли в телегу мой «трофей», и раненых товарищей в сопровождении начальника штаба отправили в лес.
От немцев мы ускользнули, но основное наше задание пока осталось невыполненным. Мы решили с Примаком во что бы то ни стало довести дело до конца. Отсюда до моста оставалось километров пятнадцать.
Тщательно замаскировавшись в глухой лощине, мы просидели там дотемна. А среди ночи благополучно добрались до моста. Этот красивый, длинный мост был построен умелыми руками наших земляков из Мироновского района. Уничтожать его было жалко. Но что поделаешь! Мы взорвали его.
СЕРДЦЕ МАТЕРИ
Из деревянного дома, стоявшего на южной окраине маленького приднепровского села, с ведром в руке вышла высокая немолодая женщина. Указав немецкому солдату на ведро, она дала знать, что идет по воду. Солдат лениво осмотрел ее с головы до ног, махнул рукой. Женщина быстрыми шагами направилась к реке.
Выйдя на берег Днепра, присела, огляделась. Она хорошо знала, что бежать из села невозможно. До самого берега село оцеплено немецкими солдатами. Вокруг села установлена стометровая зона, появление в которой запрещено под страхом смерти. Преодолеть бы эту зону, дальше будет безопасно. Женщина решила проделать опасный путь по воде.
Она сидела у реки долго, прислушиваясь и дожидаясь темноты. В селе тишина. Только временами слышны голоса немецких часовых.
Женщина поставила ведро, вошла в воду и быстро поплыла по течению. Под покровом темноты она благополучно миновала опасную зону. Вот уже не слышно ни лая собак, ни голосов немецких часовых.
Спижевая Софья Ефимовна — партизанка-разведчица.
Спижевой Константин Иванович — командир партизанского отряда.
Гром Михаил Антонович — командир группы.
Власенко Семен Григорьевич — командир партизанского взвода.
Усиливающийся ветер гонит крупные пенистые волны. Женщина подплыла к берегу. Ухватившись за прибрежный кустарник, она выбралась из воды.
Немного отдохнув, стала карабкаться на высокий берег, Здесь, оглядевшись и выжав одежду, женщина вошла в мелкий кустарник и направилась к лесу.
Глубокой ночью добралась до дремучего леса. Усталая, не в силах идти дальше, подошла к высокой сосне и села. Опершись спиной о дерево, она просидела так до утра.
Как только начало светать, женщина медленно встала и углубилась в лес. Шла она долго. Где-то здесь должны были быть партизаны, где-то здесь находился ее сын.
— Стой! — вдруг окликнул голос.
Она быстро обернулась — шагах в десяти стоял с автоматом в руках молодой человек, На его фуражке красная лента. Женщина бросилась к нему и, задыхаясь, заговорила:
— Своя! Своя!.. Иду искать сына. Хочу сказать ему кое-что.
— Кто ваш сын? Как фамилия? — спросил партизан.
— Константин, фамилия Спижевой. Он где-то тут, вместе с вами.
Это была мать Кости — Спижевая Софья Ефимовна.
— Спижевой?..
Услышав фамилию своего командира, партизан подошел к толстой сосне и дернул за конец какой-то проволоки. Это был условный сигнал — вызов командира отряда на пост.
Вскоре вместе с двумя автоматчиками на пост пришел и Константин Иванович Спижевой, командир одного из отрядов в соединении Ивана Кузьмича Примака.
Мать бросилась к сыну, обняла его и зарыдала.
Константин повел ее к штабу. По дороге он узнал от матери о казни своего отца.