На командирском совете решено было проникнуть в районную комендатуру, похитить документы, списки. Возможно, удастся узнать имена предателей и обезвредить их. Это задание поручили выполнить партизанам Петру Луценко и Роберту Кляйну. Это были опытные люди, смелые, оба замечательно владели немецким языком. Роберт Кляйн — немец из Поволжья. Был командиром Красной Армии, после тяжелого ранения оказался в тылу врага. Жители выходили его, а потом связали с партизанами. Петр Луценко — человек сугубо мирной профессии. До войны он преподавал в средней школе немецкий язык. В армии из-за слабого здоровья не служил.
Петр Луценко учил ребят до самого прихода оккупантов в его родное село Хоцкое. Фашисты конечно школу закрыли. Долго пытался бывший учитель связаться с подпольщиками. Потом, когда дошли вести, что в лесах появились партизаны, Луценко решил идти в отряд и бороться против оккупантов. Вместе с ним ушли его жена Люба и брат Федор. Эта семья патриотов быстро прижилась в отряде. Братья действовали геройски, особенно отличался Петр Луценко. Он брался за самые ответственные задания и всегда умело выполнял их. Вот почему командир и на этот раз послал на сложную операцию Петра Луценко и Роберта Кляйна.
Разведчики быстро собрались в дорогу. Переоделись в немецкую форму, подобрали резвых коней, прихватили по паре пистолетов, гранаты. Дело предстояло не простое, и разведчики решили в помощь себе взять коновода из юношеского партизанского взвода. Это был мальчик 14—15 лет. Он не мог вызвать особых подозрений у немцев, и это облегчало трудную задачу партизан.
Село Козин, куда утром прибыли разведчики, несмотря на ранний час, было людным и оживленным. По улицам сновали полицаи в черных шинелях. Навербованные из подонков — бывших уголовников и кулацких сынков — полицаи были верными псами фашистов. Они выдавали оккупантам советских патриотов, участвовали в карательных экспедициях и не только уступали немцам в бесчинствах и зверствах, но даже превосходили их.
— Видишь, раскаркалось воронье, — зло сказал Петр Луценко. — Ну погодите, предатели. Будет срок — рассчитаемся.
Село Козин партизаны хорошо знали. Остановившись за квартал от комендатуры, разведчики передали лошадей коноводу и уверенно двинулись по улице. У большого здания комендатуры стоял на часах вооруженный полицай. На просторном дворе партизаны увидели виселицы. На крайней из них висел человек. Видно, комендант уже приступил к делу. Разведчики подошли к крыльцу.
— Смирно! — зло скомандовал Луценко и с силой хлестнул полицая по лицу.
Полицай вытянулся, испуганно заморгал глазами и даже попытался угодливо улыбнуться. Должно быть предатель уже привык к подобному обращению со стороны своих хозяев. Разведчики поднялись на крыльцо и быстро зашагали по просторному коридору. Навстречу им попался еще один фашистский холуй с плеткой в руке.
— Где комендант? — строго спросил Роберт Кляйн.
— Пан комендант у себя, — с готовностью ответил полицай. — Пройдите по коридору направо.
Луценко рванул дверь — и разведчики оказались в приемной коменданта. Молодая женщина, сидевшая у дверей кабинета коменданта, растерянно вскочила, потом вдруг низко поклонилась и неловко пробормотала слова приветствия. Партизаны быстро миновали ее и вошли в кабинет. Козинский комендант за короткое время своей службы успел показать себя настоящим зверем. Он сам пытал и допрашивал арестованных, участвовал в расстрелах мирных советских граждан. По его приказу повешенных подпольщиков не разрешали снимать по нескольку дней. Вид повешенных, по мнению коменданта, должен был устрашать других, усмирять непокорных.
И вот разведчики в упор рассматривают свирепого коменданта. Он сидит за большим столом, низко опустив голову, что-то торопливо пишет. Не очередной ли приказ о пытках и расстрелах? Комендант лыс и толст, на воротник мундира накатывается багровая жирная складка. Руки партизан так и тянутся к пистолетам. Если бы не строгая партизанская дисциплина, фашист уже валялся бы с простреленной головой. Но этого делать нельзя.
— Руки вверх! — тихо скомандовал Луценко, и два пистолета взяли фашиста на прицел.
Комендант подскочил над столом, но тут же ноги его подкосились, и он тяжело рухнул в кресло. Лицо фашиста покрылось синими пятнами, он с усилием глотал воздух и не мог вымолвить ни одного слова. Но партизаны и не намерены были разговаривать с ним. Луценко вернулся к двери и закрыл ее на ключ. Потом вскрыл сейф и стал разбирать документы. В объемистой холщовой сумке поместились печати и переписка комендатуры, различные бланки и деньги, специально выпущенные немцами для оккупированных областей. Комендант с ужасом наблюдал за партизанами, и в глазах его угадывался тревожный вопрос: «Что же последует дальше?..».
— Вы пойдете с нами, — сказал Роберт Кляйн, — кричать и сопротивляться не советуем. Если выполните наши условия, сохраним жизнь.
План увода коменданта созрел мгновенно. Надо было убрать из приемной лишних свидетелей. Луценко запечатал какой-то пакет, надписал его и вышел в приемную. Он вручил пакет дежурившей там женщине и приказал:
— Быстро доставьте пану старосте.
Женщина торопливо сорвалась с места и почти бегом бросилась выполнять приказание. Луценко вернулся в кабинет. Здесь обезоруженный комендант стоял у стола и безропотно ждал приказаний.
— Когда выйдем из помещения, — сказал фашисту Луценко, — прикажите полицаю, чтобы он до вашего возвращения никого не пускал в комендатуру. Ясно?
— А я вернусь еще сюда, господа партизаны? — со слабой надеждой спросил комендант.
— Это будет зависеть от вас, — утешил его Кляйн. — Идем.
Комендант не заставил себя ждать. Он вышел из кабинета твердой походкой, но когда отдавал приказ полицаю, немного как-то замялся, и голос его прозвучал не совсем уверенно. Полицай забеспокоился, но Кляйн пригвоздил его к месту суровым взглядом. Партизаны быстро спустились с крыльца и торопливо зашагали по улице. Коновод ждал их и был наготове.
— Перебирайся на круп лошади, — скомандовал Луценко коноводу и, взяв коменданта под руки, помог ему подняться в седло.
Разведчики вскочили на коней и помчались по улице. Уже на выезде из села они услышали частые, беспорядочные выстрелы. Видно, полицай все-таки заподозрил неладное и поднял тревогу. Как ни резвы были кони, мотоциклисты могли нагнать партизан. Разведчики круто свернули в сторону от дороги и поскакали к лесу. Едва они скрылись под кронами деревьев, как из села на пыльную дорогу вынеслись мотоциклы. Но теперь партизаны были в безопасности. В лесу они чувствовали себя, как дома, и их нельзя было застать врасплох.
…Поздно вечером командир отряда изучал захваченные документы и допрашивал коменданта. Разведчики добыли очень ценные сведения. Ими был захвачен тщательно разработанный план крупных карательных экспедиций, списки подлежащих аресту подпольщиков. Удалось расшифровать имена осведомителей, через которых оккупанты получали сведения о подпольщиках и партизанах. Был обнаружен строгий приказ, предписывающий срочную мобилизацию мирного населения для отправки в Германию. Нечего и говорить, что многим планам оккупантов не суждено было осуществиться. Смелыми налетами партизаны разгромили комендатуру села Козин, арестовали предателей-полицаев, спасли подпольщиков.
НА ДНЕПРЕ
Линия фронта далеко отошла от Днепра, и он оказался глубоким немецким тылом. Оккупанты почувствовали себя хозяевами во всем Приднепровье. Богатые украинские села и города подвергались безудержному грабежу. Скот, хлеб, ценное оборудование фашисты отправляли в Германию. Добрались они и до молодежи. По селам разъезжали агитаторы и на все лады расписывали «райскую» жизнь в «фатерлянде». В ход шли не только щедрые посулы: оккупанты устраивали в селах вечеринки, спаивали молодежь и обманным путем завлекали в свои сети.
В то время на железнодорожных станциях можно было видеть длинные товарные составы с яркими надписями: «Украинская молодежь добровольно едет в прекрасную Германию». Правда, «добровольцев» почему-то держали в накрепко закрытых вагонах и усиленно охраняли. Но это обстоятельство немцы, видимо, не принимали в расчет. Зато «гостеприимство» оккупантов быстро по достоинству оценила молодежь. Юноши, попавшие в лапы к фашистам, пытались всеми средствами вырваться на свободу. Пленники выламывали полы и двери вагонов, прыгали на ходу и бежали в леса, к партизанам.
В беглецов стреляли. По деревням устраивали облавы, непокорных объявляли «коммунистами» или «партизанами» и тут же расстреливали. Началась настоящая охота на людей. Теперь оккупанты стали «агитировать» пулей и виселицей. Стон и плач стоял по селам. Жители бежали из своих домов, озверевшие оккупанты жгли их имущество. Эти нерадостные вести быстро дошли до партизан, и было решено дать фашистам открытый бой, раз и навсегда отвадить их от варварской охоты на людей.
Партизанское соединение имени Чапаева, которым командовал Иван Кузьмич Примак, контролировало большой район Днепра. Железные дороги в то время были забиты войсками и техникой. На них партизаны часто устраивали диверсии и, чтобы разгрузить железнодорожные пути, фашисты стали активно эксплуатировать Днепр. На реке появились паромы, моторные лодки, пароходы. На них оккупанты намеревались вывозить из приднепровских сел молодежь. Узнав об этом, партизаны поставили на реке сильные заслоны, чтобы и здесь не дать оккупантам творить свое черное дело.
Как-то ранним утром к партизанам прибежал один из жителей приднепровской деревни Зарубенец и сообщил, что немцы захватили большую группу молодежи для отправки в Германию. Иван Кузьмич поднял отряд по тревоге, и мы быстро выступили к селу. Как всегда, выслали разведчиков, и вскоре обстановка прояснилась. Фашисты прибыли в село на трех больших моторных лодках, врасплох захватили много юношей и девушек и заперли их под сильной охраной в колхозной конюшне. Довольные удачно проведенной операцией, каратели разбрелись по хатам пьянствовать.