Борис и Серик, казалось, не волновались. По дороге в комендатуру они с любопытством разглядывали попадавшихся им навстречу немецких солдат. Комендатура помещалась в центре села, в бывшем здании средней школы. У входа в комендатуру стоял полицейский с винтовкой в руках. Когда Анна Ивановна проходила мимо него, тот слегка кашлянул и сказал:
— Аня, здравствуй!
Анна Ивановна от неожиданности приостановилась, недоуменно посмотрела на полицейского и не ответила на приветствие. Она узнала его. Раньше этот человек был колхозным бригадиром, а теперь вот вырядился в немецкую форму!
Кабинет коменданта располагался в просторной комнате. За большим столом Анна Ивановна увидела немца с длинным худым лицом.
Комендант взглянул из-под очков на вошедших и кивнул пожилой рыжеволосой женщине, сидевшей у края стола.
— Как ваша фамилия? — спросила женщина на чистом русском языке.
— Полищук, — ответила Анна Ивановна и взглянула поверх головы коменданта.
На стене она увидела портрет Гитлера и надпись под ним: «Гитлер — освободитель народа». «Вот так освободитель!» — подумала Анна Ивановна, и сердце ее сжалось. Она вспомнила весь свой путь в родное село, бомбежку эшелона, расстрел мирных людей, слезы матерей. И все это — по приказу «освободителя»!
— А вы разве не жена комиссара Савченко? — хитро усмехнувшись, спросила переводчица.
Анна Ивановна вздрогнула, но тут же овладела собой и спокойно заговорила:
— Да, первый мой муж, действительно, был комиссаром. Но мы давно разошлись с ним. Сейчас у меня другой муж — машинист паровоза, казах по национальности. Вот этот мальчик — его сын.
Комендант встал из-за стола, прикурил потухшую папиросу, пыхнул дымом и о чем-то стал спрашивать переводчицу хриплым голосом. Переводчица кивнула на Анну Ивановну и детей и быстро заговорила по-немецки. Комендант крякнул, нацепил на нос большие очки и в упор взглянул на Серика. Мальчик со злобой посмотрел на немца и отвернулся. Комендант покачал седой головой и неожиданно громко закричал. Лежавшая у его ног овчарка навострила уши, оскалилась и зарычала. Кажется, ей передалось настроение хозяина. Чем громче кричал комендант, тем яростнее рычал взъерошенный пес. Наконец немец замолчал, и переводчица, поминутно оглядываясь на коменданта, стала снова допрашивать Анну Ивановну.
— Вы лжете! По сведениям, которыми располагает господин комендант, вы являетесь женой комиссара Савченко. И сами вы — большевичка. Почему скрываете это? Говорите правду, не то будет плохо.
— Я сказала правду, — спокойно ответила Анна Ивановна.
— Тогда пеняйте на себя, — обозлилась переводчица. — Господин комендант заставит вас сказать правду.
Выслушав переводчицу, комендант замычал, подскочил вдруг к Анне Ивановне, ткнул в ее грудь и заорал:
— Комиссар? Большевик?
Анна Ивановна молчала. А дети испугались опять зарычавшей собаки и попятились. Комендант размахнулся и ударил женщину. Борис закричал:
— Мама! — и бросился к Анне Ивановне.
Он закрыл лицо руками и зарыдал. Заплакал и Серик, перепуганный зверским видом коменданта и разъяренной собакой. Переводчица схватила пса за ошейник и загнала его под стол, потом подозвала Серика. Тот медленно подошел.
— Это твоя мама? — с притворной лаской спросила она у мальчика.
— Да, да. Это моя мама… — торопливо заговорил Серик. — Моя!
Анна Ивановна старалась ничем не выдать своего волнения. Действительно, мальчик в эти тревожные, опасные дни привык к ней, привязался. Анна Ивановна и вправду заменила Серику погибшую мать.
Ответ мальчика поставил в тупик переводчицу. Она недоуменно уставилась на коменданта, а тот в свою очередь вопросительно глядел на переводчицу. Наконец комендант что-то буркнул и кивнул головой на детей.
— Господин комендант, — сказала переводчица, — приказывает вам каждую неделю являться в комендатуру для регистрации. А сейчас можете уходить.
Во дворе комендатуры Анна Ивановна опять встретилась с Тамаркой. Та, видно, торопилась к коменданту. Не имея возможности отомстить предательнице, Анна Ивановна гневным взглядом обожгла свою бывшую подругу и молча прошла мимо. Та зло усмехнулась и что-то пробурчала вслед.
Через два дня комендант снова вызвал Анну Ивановну с детьми. Она догадывалась, что это Тамарка не оставляет ее в покое. Было страшно подумать, что ждет ее на втором свидании с комендантом. Скорее всего ее могут арестовать, а детей отобрать и отправить в Германию. Так, в раздумье, Анна Ивановна сидела у окна в ожидании назначенного часа. Она даже не услышала, как кто-то подошел к окну и окликнул ее. Встрепенувшись от осторожного стука по стеклу, Анна Ивановна увидела за окном женщину. Это была Полина Петровна, ее знакомая, как потом выяснилось, подпольщица. Женщина чуть приоткрыла окно и встревоженно зашептала:
— Аня!.. Тебе привет от Бориса Андреевича. Надо скорее уходить из села. Тебя должны сегодня арестовать… Не теряй времени!
Женщина ушла так же тихо, как и появилась. Только серый платок мелькнул несколько раз между ветками вишневого садика. Анна Ивановна быстро собрала свои вещи, позвала детей и, ничего не объясняя им, повела за собой из дома. Они прошли через сад, крадучись пробрались огородами к реке. А вскоре родное село осталось позади. Путников снова ждала неизвестность.
Но все обошлось пока для Анны Ивановны как нельзя лучше. Оказывается, подпольщики были хорошо осведомлены о положении в селе, где укрылась Анна Ивановна, и вовремя пришли ей на помощь. По заданию одного из руководителей подполья, Бориса Андреевича Олейника, связной Алексей встретил Анну Ивановну с детьми и переправил их в другое село, где для них уже имелась заранее подготовленная квартира.
В доме, куда их привел связной, гостей приветливо встретила молодая женщина. Это была жена подпольщика Николая Михайловича Абраменко — Мария Николаевна.
Хотя женщины были незнакомы, между ними сразу установилась атмосфера доверия и взаимного понимания.
— Хозяина дома нет. Он придет завтра, — поздоровавшись, сказала Мария Николаевна. — Я ждала вас. Проходите.
Мария Николаевна внимательно разглядывала усталое, худое лицо Анны Ивановны и продолжала:
— Отдохнуть вам надо хорошенько. А тут опасно. Полицейские ходят по квартирам каждый день. И предателей в селе немало… Если вы не возражаете, я спрячу вас с детьми.
— Конечно, не возражаю, — сказала Анна Ивановна. — Делайте как лучше.
— Тогда идемте за мной!
Мария приподняла железную вешалку — ив стене вдруг открылась маленькая потайная дверь. Она была так узка, что взрослый человек мог пройти через нее только боком. Когда все прошли в эту дверь, Мария плотно закрыла ее, зажгла в темноте ручной фонарик и повела своих гостей по узкому проходу. Они спустились куда-то вниз по лестнице и попали в землянку.
Мария достала из ниши десятилинейную лампу, протерла закопченное стекло и зажгла огонь. Анна Ивановна внимательно осмотрела свое новое убежище и осталась довольна. Землянка была размером в пятнадцать-шестнадцать метров, с высоким потолком. На полу лежала сухая свежая солома, в углу у стены — дощатые нары на шесть-семь человек, посередине землянки столик и четыре стула. У другой стены — пирамида винтовок, а рядом — ящики с патронами. Анна Ивановна часто видела такие пирамиды в воинских казармах. Она догадалась, что жилье это предназначалось совсем не для нее, а для людей, которые должны сражаться, а может быть, уже сражаются с оружием в руках.
— Действительно, это, кажется, надежное место, — сказала Анна Ивановна и присела на стул.
— Я знала, что вам понравится, — улыбнулась Мария и добавила: — Ну, а теперь располагайтесь тут и отдыхайте. Дети, наверное, хотят есть? Я подымусь наверх и принесу еды. А вы все-таки тут будьте осторожны. Сами понимаете, Анна Ивановна, в какое время мы живем. Об опасности мы сообщим вам вот этим звоночком.
Мария подошла к стене и показала Анне Ивановне на тонкую медную проволоку.
— Как услышите сигнал, быстренько отправляйтесь вот через этот ход, — Мария показала на маленькую дверцу в углу землянки. — Он выведет вас в наш сад, в ста метрах от дома. А как будет дальше — посмотрим по обстоятельствам.
Мария ушла. Анна Ивановна еще раз внимательно оглядела землянку и облегчено вздохнула. Она теперь уже знала, что попала к надежным, верным людям, и впервые за много недель почувствовала себя спокойнее. Самое главное, дети находились в безопасности. И Борис, и Серик, который все еще тревожно бормочет что-то по ночам и зовет свою мать, теперь тоже смогут немного отдохнуть и успокоиться.
Несколько дней спокойно прожили в землянке под домом Николая Михайловича Абраменко. Мария по нескольку раз в день навещала их, приносила еду, рассказывала о новостях. И хотя ничего утешительного она не сообщала, Анна Ивановна была довольна, что они не одиноки в этом полутемном жилье, — кто-то думает и беспокоится о них.
Однажды раздался условный сигнал, и Анна Ивановна встревожилась. В землянку вошли двое мужчин. Один из них — среднего роста, худощавый, лет сорока человек — первым поздоровался и представился.
— Абраменко, — сказал он и, указывая на своего спутника, молодого черноволосого паренька со шрамами на лице, добавил: — а это — Шевченко.
После того как все перезнакомились, пришедшие извлекли из холщового мешка какой-то ящичек, батарейки и стали налаживать радиоприемник. Серик и Борис слезли с нар и подошли к взрослым, с любопытством наблюдая за их работой.
— Хотите Москву послушать? — с улыбкой спросил Шевченко тихонько.
Ребята с недоверием поглядели на него и решили, что он просто шутит над ними. Но на всякий случай неуверенно ответили:
— Хотим.
— Тогда помогайте мне, — сказал Шевченко и сунул в руки Серику провод.
Борис с завистью посмотрел на товарища и тоже схватился за провод.
— Помощники нашлись, Николай Михайлович, — серьезно сказал Шевченко, посмотрел на свои ручные часы и вдруг забеспокоился: — Ого! Через полчаса нужно принимать сообщение. Пусть Мария налаживает свою машинку.