— Вы окружены, сдавайтесь! — послышались вражеские голоса.
Вместо ответа заговорили партизанские автоматы.
Судя по приближающейся стрельбе, кольцо окружения сжималось. Все реже и реже стреляли партизаны: кончались боеприпасы.
— Скорей в лес, — приказал комиссар, — беречь патроны.
Не отвечая на стрельбу, партизаны углубились в лес.
Неожиданно совсем рядом раздалось по-русски:
— Идите за нами.
«Кто это? А вдруг ловушка?» — мелькнуло у комиссара. Но раздумывать было некогда.
— Идите вперед, — решился Сидоров. «Если ловушка, не уйдете живыми», — подумал он.
Взяв на мушку неизвестных помощников, партизаны побежали за ними. Церез несколько минут спустились в овраг. Выстрелы и ракеты остались в стороне.
Неизвестные помощники оказались «полицаями» деревни Трасно-Исаево. Среди них был и освободитель Тамары.
Партизаны начали осторожно выбираться из оврага. Небо опять осветилось вспышками вражеских ракет, вновь раздалась стрельба. Стреляли из тыла немцев. Сомнений быть не могло, стреляли наши. Комиссар двинул свою группу к месту боя. Подошли к немцам, открыли стрельбу.
Немцы попали в окружение, начали отступать и вдруг побежали в панике.
— Обойдем деревню Трасно-Исаево с востока и проследим, куда ушли немцы, — предложил Андрей Петрович. — Может быть, они не будут здесь задерживаться и прямиком махнут в Ершичи. Там у них сильный гарнизон. Надо выяснить. Пошли.
Стараясь не шуметь, партизаны двинулись в обход. Опять перед ними показались темные тени. Руки партизан сильнее сжали стволы автоматов. Но в это время послышались приглушенные русские голоса.
— И куда они подевались?
— Пароль! — громко крикнул Сидоров.
— «Винтовка», — настороженно ответили ему.
Оказывается, это были наши разведчики.
— «Винтовка» винтовкой, но шуметь, конечно, не следует, ребята, — недовольно сказал Андрей Петрович.
В темноте не заметили, как подошли к деревне. Ни одного огонька. Только в одной крайней избе тускло светилось окно. Разбившись по группам, партизаны пошли вперед. Вошли в деревню, прислушались. Тишина.
— Павел, Алим! — позвал к себе двух разведчиков Сидоров, — Видите вон дом. Подберитесь осторожно и выясните у хозяев, есть ли фрицы в деревне.
Алим и Павел юркнули в темноту. Спустя несколько минут, они вернулись с одним бородатым человеком.
— Немцы есть в деревне? — спросил его Андрей Петрович.
— Здесь нет, — ответил бородатый.
Партизаны вошли в деревню. Подошли к одному дому.
Хозяин дома, дряхлый старик, впустил нежданных гостей, но, увидев «полицаев», растерялся и залепетал испуганно:
— Пр-ро-ходите, вп-перед, гос-пода.
Андрей Петрович объяснил ему, что они партизаны, а сам он секретарь райкома партии.
Старик, не зная, верить ему или нет, вопросительно глядел то на одного, то на другого.
— Напугали вы меня, милые. А откуда среди вас полицаи? — все еще допытывался он.
— Это наши ребята, дед. А у фрицев они были временно.
— А… теперь я узнал тебя, сынок, — обрадованно сказал он. — Присаживайтесь, небось проголодались, — и, нащупав на столе нож, стал нарезать хлеб.
— Эй, старуха, принеси ребятам соленых огурцов, — крикнул он хозяйке дома.
Андрей Петрович приблизился к старику.
— Спасибо, дедушка… нас слишком много, всех не накормишь, к тому же нам нельзя засиживаться. Лучше скажите, вы знаете учительницу Тамару?
— А кто же ее не знает! Она же наша училка. Вот только вчера ее фрицы схватили, — ответил старик, не замечая стоящую впереди партизан Тамару.
— Вы не знаете, кто мог выдать Тамару? — спросил Андрей Петрович.
— Соседка наша вчера вечером зашла по какому-то делу к старосте Дурнову. Он как всегда пьяный, набросился на нее со словами «ты тоже партизанка, старая карга, погоди, доберусь и до тебя. Арестуют тебя, как училку эту». Соседка направилась к Тамаре, чтобы предупредить, но ее, оказывается, уже схватили немцы. Наверное, Дурнов и выдал ее.
— Так, — Андрей Петрович прошелся по избе.
— Приведите его сюда, — приказал он партизанам.
— Товарищ комиссар, — обратился к нему Павлик, — Тамара совсем обессилела, видно, немцы пытали ее.
Андрей Петрович приблизился к Тамаре и погладил ее по голове. Волосы ее запеклись от крови. От жалости к девушке сердце комиссара сжалось в комок.
Группа партизан во главе с Павликом подошла к большому дому, стоящему на окраине деревни.
— Вот этот белый дом, дом старосты. Войдите со стороны сада. А я дальше не пойду: если кто увидит, завтра донесут немцам.
— Спасибо, дедушка. Теперь мы сами что-нибудь придумаем. Можете идти.
Партизаны разбились на три группы, двинулись к дому старосты. Окружили его, а Павел, Алим и Виктор пробрались в сад и замерли. Затем, осторожно ступая, подошли к двери и прислушались.
Вскоре открылась дверь. Кто-то, еле держась на ногах, вышел во двор и, прислонившись к двери, начал рыгать. Его рвало. Он настолько был занят самим собой, что не заметил, как партизаны осторожно приблизились к нему. Сильный удар прикладом лишил его чувств.
Партизаны заткнули ему рот, отнесли в сторону. Это был Дурнов.
Неожиданно из дома раздались выстрелы. Схватив Дурнова, партизаны бросились бежать…
После ухода Павлика Андрей Петрович собрал жителей деревни и рассказал им о необходимости усиления борьбы с фашистскими захватчиками и призывал умножить ряды партизан.
Подозвав к себе двух шустрых мальчишек, он дал им листовки для раздачи жителям деревни.
Партизаны вернулись на базу талько на следующий день.
— Что будем делать с этим псом?
Услышав этот суровый голос, Тарас Борисович вышел на крыльцо.
— Предателей надо вешать, — брезгливо посмотрев на Дурнова, бросил командир отряда.
Дурнов, точно затравленный зверь, озирался по сторонам.
Лица партизан были суровы.
В это время, расталкивая толпу, к Дурнову подошла Тамара. Голова ее была перебинтована, все лицо исполосовано ударами плетки.
— Сколько людей натерпелось от него, — гневно заговорила она, — У многих советских людей он высосал кровь, иуда! Сколько сирот пустил по миру! Доносил фашистам на жителей деревень Артемовки, Исаево и вешал за связь с партизанами. Даже трупы повешанных не разрешал снимать, мерзавец! — Тамара с отвращением плюнуло Дурнову в лицо.
— Он же выдал в Артемовне и Ивана Михайловича Емельянова! — добавил худощавый крестьянин в дырявой шинели.
Дурнов понял, что это конец. Глаза его заметались, на лбу заблестел пот. Почувствовав приближение смерти, он дико закричал, брызгая слюной, прося пощады.
Но партизанский приговор был неумолим. Через несколько минут все было кончено. На дереве висело безжизненное тело предателя.
Перевел К. Ахметов.
Утебай Канахин
ИЗ ДНЕВНИКА ПАРТИЗАНА
В марте 1941 года Иван Сергеевич Савельев был призван в ряды Красной Армии для прохождения воинской подготовки. До этого он работал в Совете Народных Комиссаров Казахской ССР.
Часть, в которую был направлен И. С. Савельев, располагалась в пограничном районе Минской области. За несколько дней до начала Великой Отечественной войны он был назначен политруком роты, строившей пограничные оборонительные сооружения.
С первого же дня службы в армии И. С. Савельев вел дневник.
Вот выдержки из этого дневника.
21 июня 1941 года
Сегодня мы поработали здорово. Намерены завтра хорошенько отдохнуть. Легли спать пораньше. Со времени начала строительства — это первый отдых.
22 июня
Часа в четыре проснулся от грохота взрывов. Сосед мой, капитан, тоже поднял голову. Решили, что саперы на строительстве орудуют. Однако взрывы участились. Рассудили: видимо, проводятся маневры соседних частей.
Часов в шесть утра дежурный по роте объявил о полученном приказе: «Командирам и политрукам срочно явиться в штаб батальона».
Быстро собрались и пошли. Начальник участка сообщил о начале войны. Командиру батальона было поручено как можно быстрее получить оружие и боеприпасы из пулеметного батальона. Но люди вскоре вернулись ни с чем: там уже ничего не осталось. После этого наша первая рота, погрузившись в автомашины, направилась к месту расположения 172-го полка в Красный лес, что в пятнадцати километрах от города Снядово. К счастью, здесь мы получили оружие и боеприпасы. Думая вернуться обратно в лагерь, мы ничего, кроме вещевых мешков, не взяли. Все осталось в палатках.
Из Красного леса направились в сторону Снядово. В четырех километрах восточнее города заняли оборонительную позицию.
23 июня
Утром получили приказ отступать в направлении Снядово. Не останавливаясь в городе, проследовали к Белостоку.
В этот день прошли пешком около девяноста километров.
24 июня
Утром на правом берегу реки Царев занялц оборонительные позиции. До Белостока двенадцать километров.
Быстро укрылись в вырытых окопах. Ждем появления противника, думаем наступать. Но среди ночи получили приказ об отступлении.
Не прошли и десяти километров, как над нами повисли вражеские самолеты. Посыпались бомбы, будто тряхнули грушевое дерево, засвистели пули. Кто остался в живых — попрятались за деревья.
28 июня
Увидели место первых сражений. Деревня сгорела полностью. Кругом валяются трупы фашистских солдат, разбитые автомашины, мотоциклы. Наших солдат не видно. Возможно, их подобрали местные жители и похоронили…
К вечеру, когда приблизились к городу Мару, нас настигли машины, в которых ехали немцы. Пропустив одну машину, я прицелился в кабину второй и выстрелил. Та рванулась и остановилась. Завязалась ожесточенная схватка…
В этом бою меня тяжело ранило. Пришел в сознание, увидел лицо красноармейца Шварева, несшего меня на руках. Он осторожно перебегал от дерева к дереву, чтобы шальная пуля не задела обоих. Так он углубился далеко в лес, откуда мы долго не могли выбраться. Несколько дней провели без горячей пищи. Наконец после д