Мукан прошел большой путь вместе с партизанами, был в Польше, форсировал Буг и Вислу. Вместе с партизанами Западной Украины и Чехословакии громил гитлеровцев.
Асыл Кайсенова
ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО
Галим Омаров был призван на действительную службу в Красную Армию из Каркаралинского района. Война застала его на западной границе. Под Белостоком его часть попала в окружение. Вместе со многими другими бойцами и командирами он ушел в партизаны, героически сражался с врагом. Вот несколько записей его воспоминаний…
Наш небольшой партизанский отряд располагался в шести-семи километрах от небольшого белорусского села. Было уже поздно, когда к нам прибежала девушка по имени Лена и сообщила страшную весть. Гитлеровцы согнали в один дом семьдесят шесть жителей села и собираются поджечь его. Нужно было срочно оказать помощь, освободить из лап фашистов советских людей.
Было далеко за полночь. Разделившись на три группы, по пять человек в каждой, мы под покровом ночи вошли в село. Одна группа подожгла стог сена на западной окраине села, вторая начала простреливать улицу. Среди гитлеровцев началась паника. И тогда третья группа, сняв часовых у дома, взломала окна и двери. Старики, женщины, дети были спасены. Пока фашисты и полицаи пришли в себя, все они скрылись в лесу…
После этой операции наша группа присоединилась к отряду известного партизана товарища Сухова, действовавшего в местных лесах.
Однажды меня вызвал командир отряда и приказал взорвать в нескольких местах полотно железной дороги, по которой проходили к фронту вражеские эшелоны через село Н. Я стал готовиться к выполнению задания.
Ночь. Дорога тяжелая.
Грязь, слякоть после сильного дождя. С четырьмя боевыми друзьями идем к железнодорожному полотну. До него остается всего несколько метров. Оставляю людей у дороги, а сам взбираюсь на рельсы.
И вдруг неожиданность— возле самого полотна передо мной лежит немецкий часовой. Я так и не узнал: то ли выпил он крепко, то ли просто заснул. Во всяком случае он уже не проснулся. Заложив в нескольких местах мины, мы отошли немного и залегли.
Лишь к утру послышался шум приближающегося поезда. Паровоз и двенадцать-четырнадцать вагонов взлетели на воздух. Около двухсот солдат и офицеров нашли себе здесь могилу. А мы захватили много так необходимого нам оружия и боеприпасов.
На розыски виновников взрыва фашисты бросили целый батальон карателей.
Ночью, когда немцы спали крепким сном, мы сняли часовых и проникли в расположение врага. Гитлеровцы спросонья так и не смогли оказать сопротивления. Многие из них погибли, а двадцать шесть солдат сдались в плен. Мы потеряли в эту ночь лишь одного товарища…
Перевел М. Тиморшин.
Зейнолла Турарбеков
ПАРТИЗАНСКАЯ СУДЬБА АРЫСТАНА
Наш танковый батальон еще за полмесяца до общего наступления советских войск на Берлин вышел во второй эшелон на западный берег Одера. Батальон расположился в глухом лесу, на стыке шоссейных дорог. Солдаты получили возможность отдохнуть, привести себя в порядок.
После завтрака связной от комбата позвал меня на командный пункт. Манор Булгаков и его адъютант сидели над картой.
— Лейтенант Турарбеков по вашему приказанию прибыл!
Возьми с собой восемь человек из своего взвода и через полчаса, в четырнадцать ноль-ноль отправляйся в хозяйство подполковника Алтухова.
Помтех нашей части капитан Червяков показал мне на карте домик дорожного мастера, расположенный на стыке шоссейной дороги из Франкфурта на Кюстрин и автострады, ведущий на Берлин. Домик этот служил нам ориентиром. Затем позвал помощника и приказал выделить пятитонные машины. Тут я узнал о «гостинце», который должен был привезти: это были обыкновенные рельсы и шпалы…
Ехать нам нужно было километров пятнадцать. Я сижу в кабине первой машины. Водитель оказался родом из Камышина на Волге. Он всю дорогу только и говорил о Волге.
А у меня не выходила из головы фамилия командира, к которому мы направлялись за грузом. Я вспомнил курсы подготовки политработников Красной Армии и командира роты Алтухова. «Не тот ли Алтухов?»
И вот уже слабо освещенная подвальная комната. За столом горбоносый сухощавый человек. Виски его тронуты сединой. Я чуть не крикнул от радости: Алексей Георгиевич… комроты…
Да и подполковник вскочил с места.
— Турарбеков, здравствуйте! — он обнял меня. Мы вышли на улицу. Я отдал ему конверт и коротко доложил о деле.
— Хорошо. В какое время возвращаться? — спросил подполковник, пробегая глазами записку.
— Часа через два бы…
Подполковник отправил двух солдат с запиской к командиру роты, у которого мы должны были забрать груз, а сам остался со мной.
Скромный, серьезный и разговорчивый — таким мы знали шесть лет назад капитана Алтухова. И ничего не изменилось в характере и поведении этого уважаемого человека.
— Да, кстати, — сказал он, — ты же знаешь младшего политрука Арыстана Ажигалиева. Он в этом полку. Командир взвода, лейтенант, как и ты… Только встретиться вам сейчас вряд ли удастся. Он на другом берегу Одера. Могу передать от тебя привет.
Затем подполковник рассказал, что после окончания курсов Арыстан Ажигалиев был взят на армейскую работу. После боев на юго-западных границах Арыстан вместе с группой бойцов попал в плен… Полтора года был он на грани смерти, в лагере для военнопленных. Затем бежал из плена и попал к партизанам в польских лесах. Почти год он был в партизанском отряде, который с приходом Советской Армии влился в полк Алтухова. В боях на польской земле Арыстан показал себя находчивым, храбрым воином.
Я слушал и вспоминал своего друга. Вот как, оказывается, сложилась его судьба. Но подробностей я не знал…
Примерно через месяц в боях на Берлинском направлении я был ранен и попал в полевой госпиталь, оттуда вскоре нас перевели в армейский госпиталь в Лансберге.
…Если не ошибаюсь, был День Победы. Мы сидели на скамейке возле госпиталя. Привезли новую группу раненых. И вдруг я увидел чье-то очень знакомое лицо.
— Ты Арыстан? — спросил я.
— Да, я Арыстан, — ответил он. Левая рука его была в гипсе.
Как ни был строг начальник нашего госпиталя, мы так и не уснули в эту ночь…
В начале войны Арыстан Ажигалиев был политруком роты. Под Бердичевым попал в окружение. С группой солдат Арыстан пытался прорваться к своим войскам. Но в пути он тяжело заболел. Усталые, изголодавшиеся товарищи оставили его у старика, собиравшего хворост на краю леса.
— Полтора месяца я лежал между жизнью и смертью в землянке у деда Богдана, — рассказывал мне Арыстан. — До конца своей жизни буду хранить в памяти образы деда и его жены Пелагеи Андреевны, которые спасли меня от неминуемой смерти. Ухаживали за мной, как за родным сыном. В начале ноября встал на ноги. В ответ на мой вопрос «куда идти» дед показал мне в сторону леса. Ходили слухи, что там есть партизаны. Бабушка Пелагея положила в дорогу две лепешки, картошки и немного свиного сала. Взял я пистолет с двумя обоймами да палку в руку и двинулся в путь.
К вечеру второго дня пути, когда я отдыхал, вдруг услыхал шорох листьев. Оглянулся. Человек или зверь? В густых сумерках в лесу трудно сразу разглядеть что-нибудь. Наверное, человек. Я кашлянул. Держа наготове пистолет, обернулся на шорох. Где-то рядом раздалось: «Кто?» — «Стой, стрелять буду!» — крикнул я. «Не сможешь», — спокойно ответил кто-то невидимый.
Услышал я, что это русский, и сердце немного успокоилось. Ответил, что охотник, решил отдохнуть. Как из-под земли выросли двое. Они быстро отобрали у меня пистолет и повели в партизанский лагерь.
Так впервые я стал партизаном. В лесу жил в одной землянке со своими товарищами: с Цыбулей, Михайловым, Айкеном, Аннаклычем, Абеу. В отряде сначала были лишь местные жители, а с приходом таких, как я, солдат и офицеров Советской Армии, партизанский отряд стал многонациональным. Если не ошибаюсь, в нем были представители семнадцати национальностей. Казахов было двое: я и Айкен.
…В этом отряде я пробыл девять месяцев. Когда набрались опыта и освоили партизанскую тактику, меня назначили командиром разведчиков. Действия партизан стали заметны и для жителей, и для врага. Мы были неуловимы для немцев, потому что лагерь наш был постоянно на колесах.
Однажды командир отряда вызвал Цыбулю, Михайлова и меня, дал нам особое задание. Предстояло пробраться в партизанское соединение севернее Львова и договориться о согласованных действиях. Это был долгий и опасный путь.
Партизанское соединение, куда мы пришли втроем, действовало в пограничном районе Западной Украины с Чехословакией и Польшей. В соединении были чехи, мадьяры, словаки, поляки, даже немцы. Были в нем и представители почти всех национальностей нашей страны.
Штаб соединения, использовав шифровку, доставленную нами в письме, установил радиосвязь с нашим отрядом и попросил у командира разрешения оставить нас у себя. Я стал связным в этом соединении. По заданию командования мы обеспечивали связь с партизанами Чехословакии и Польши для совместных действий…
В сентябре 1943 года на южной окраине города Тарнова мы столкнулись с немцами, охотящимися на партизан. Противник превосходил нас в силе, но мы приняли бой. После трех часов сражения решили отступать в лес, но тут ранило двух наших товарищей. Неожиданно с тыла появились немцы и прижали нас к земле. Патроны кончились, ранило еще троих, в том числе и меня…
Очнулся я в немецком штабе. Меня перевязали и посадили перед фашистским лейтенантом. Лейтенант допрашивал меня по-русски. Документов у меня не было, поэтому я назвался Аркадием и сказал, что по национальности румын. Видя, что из меня ничего не выжать, они послали меня в лагерь для военнопленных в окрестностях Бреслау. Там и пробыл я больше года. Тяжело говорить о злодеяниях, которые творили там фашисты…