В купе царил настоящий разгром, как будто здесь пронесся маленький, но жестокий ураган. Два стула были сломаны, постельные принадлежности валялись на полу, посуда побита, умывальник расколот. Даже толстое вагонное стекло треснуло, хотя и не рассыпалось. Но самым ужасным, конечно, были пятна крови на порванных простынях и выкрашенных в кремовый цвет стенах.
Бруно хотел войти внутрь, но Харпер удержал его за плечо:
— Не входите. Полиции это не понравится.
Прибывшим на место происшествия полицейским все это действительно не понравилось. Они были потрясены тем, что в их родном городе произошло столь чудовищное преступление, как похищение двух знаменитых американских артистов. Если они и знали о том, что Владимир и Йоффе родились менее чем в километре от этого места, то ничем не выдали свою осведомленность. Немедленно было начато очень спешное, и притом очень тщательное, расследование. Для начала инспектор, которому доверили дело, приказал полностью очистить место происшествия и оцепил его кордоном из своих людей. Звучало это весьма впечатляюще, но на деле «кордон» состоял из двух полицейских, выставленных в коридоре. Других обитателей вагона, в котором спали братья, попросили ответить на вопросы полиции.
Ринфилд предложил для этих целей столовую — снаружи температура была ниже нуля, — и инспектор согласился. Люди направились в столовую. В это время прибыли детективы в штатском и дактилоскопист. Ринфилд отдал безотлагательные распоряжения по разгрузке поезда и размещению циркового оборудования и клеток на арене и вместе со всеми прошел в вагон-ресторан. Там было почти невыносимо жарко — огромный локомотив все еще не был отцеплен и обеспечивал обогрев помещений с животными, которых должны были перевести в здание только к вечеру.
Бруно стоял в стороне с Ринфилдом и Харпером. Они перебросились мнениями о том, что могло случиться с братьями и почему, но поскольку было ясно, что ответа нет, они вскоре замолчали и оставались в таком состоянии до тех пор, пока не вошел полковник Сергиус собственной персоной. Лицо его было суровым и жестким, как будто полковник с трудом сдерживал гнев.
— Отвратительно! Непостижимо! Оскорбительно! — воскликнул он. — Чтобы такое случилось с гостями нашей страны! Обещаю, что мы проведем самое тщательное расследование этого дела. Какой позор для Крау!
— Вряд ли стоит винить в этом жителей города, — мягко заметил Харпер. — Наши люди пропали до того, как мы прибыли сюда. Ночью, в пути, у нас были две промежуточные остановки. Должно быть, все произошло на одной из них.
— Верно-верно, Крау вне подозрений. Но разве от этого легче? Позор нашей страны — наш позор. — Полковник помолчал, а затем сказал чуть тише: — Похищение не обязательно произошло во время остановки. — Он взглянул на Бруно. — Мне жаль, что приходится это говорить, мистер Вилдерман, но ваших братьев могли выбросить из поезда и во время движения.
Бруно не смотрел на полковника. Он всегда прекрасно владел своими эмоциями, но сегодня внешнее спокойствие давалось ему с трудом.
— Кому это могло понадобиться? У кого поднялись рука на такое? Я знаю своих братьев лучше, чем кто-либо в мире, они никогда никому не причиняли вреда.
Сергиус с жалостью посмотрел на артиста.
— Разве вы не знаете, что всегда страдают невинные? Если кто-то захочет ограбить дом, он не станет выбирать жилище знаменитого гангстера. — Полковник повернулся к своему помощнику. — Принесите сюда радиотелефон и соедините меня с министром транспорта. Нет, лучше потолкуйте с ним сами. Если министр выразит недовольство, что его срывают с постели, скажите ему, что в таком случае я приду и поговорю с ним лично. Скажите: я хочу, чтобы осмотрели каждый метр путей между столицей и Крау в поисках двух пропавших людей. Это очень срочно. Скажите ему, что пострадавшие могут быть тяжело ранены, а на улице сейчас минусовая температура. Через два часа я жду доклад о результатах поисков. Потом позвоните военным летчикам. Прикажите им сделать то же самое, но с помощью вертолетов. Я жду их рапорт через час.
Помощник вышел.
— Вы думаете, что возможно… — начал Ринфилд.
— Я ничего не думаю. Задача полицейского — ничего не упустить. Через час мы кое-что сможем узнать. Я не очень рассчитываю на этого старого губошлепа министра транспорта, но военно-воздушные силы — это совершенно другое дело. Вертолеты летят на высоте десяти метров, и с каждого борта сидит опытный наблюдатель. — Сергиус посмотрел на Бруно с выражением мнимого сострадания. — Я вам сочувствую, мистер Вилдерман. И вам, мистер Ринфилд.
— Мне? — переспросил директор. — Да, конечно, пропали два моих лучших артиста. И я их очень ценю. Но не только я. Их любят и ценят все в цирке.
— Но другим не придется платить выкуп. Я допускаю и такую возможность. Если она действительно возникнет, вы готовы заплатить значительную сумму за то, чтобы их вернуть?
— О чем вы говорите?
— Увы, даже в нашей прекрасной стране есть негодяи. У нас есть даже похитители людей, и их излюбленный метод — похищение людей из поезда. Это отчаянные люди, ведь похищение в нашей стране карается смертью. Я всего лишь высказываю предположение, но оно довольно уверенное. — Полковник снова взглянул на Бруно, и щель, заменяющая ему рот, слегка приоткрылась: Сергиус улыбнулся. — Всем нам тоже можно посочувствовать, ведь мы не увидим в Крау «Слепых орлов».
— Вы увидите одного из них.
Сергиус пристально смотрел на Бруно. Все остальные тоже посмотрели на него. Мария медленно провела языком по губам. Полковник сказал:
— Насколько я понимаю…
— Пока мои братья не подросли, я выступал с сольным номером. Несколько часов тренировки — и я смогу его исполнить.
Сергиус не сводил с артиста изучающий взгляд:
— Мы все знаем, что вы человек без нервов. Но неужели у вас нет и чувств?
Бруно молча отвернулся.
Полковник задумчиво посмотрел ему в затылок и тоже отвернулся.
— Здесь все обитатели этого вагона?
— Все, полковник, — ответил Ринфилд. — Но вы высказали мнение, что похитители…
— Вы слышали, что я сказал: задача полицейского — ничего не упустить. Кто-нибудь слышал ночью какой-нибудь шум, какие-нибудь необычные звуки?
Наступившее молчание красноречиво свидетельствовало о том, что никто ничего не слышал.
— Очень хорошо. Купе братьев последнее в этом вагоне. Кто спал рядом?
Кан Дан наклонил вперед свой могучий торс:
— Я.
— Вы наверняка что-то слышали!
— Я не ответил на ваш предыдущий вопрос. Это означает — нет, не слышал. Я сплю очень крепко.
Полковник задумчиво оглядел великана.
— Ваши размеры позволяют вам сделать это в одиночку.
— Вы меня обвиняете? — вкрадчиво спросил Кан Дан.
— Я лишь констатирую факт.
— Владимир и Йоффе — мои хорошие друзья, очень хорошие. И все это давно знают. Зачем мне нужно было столько ждать, чтобы совершить подобную глупость? К тому же, если бы это сделал я, не осталось бы никаких следов борьбы. Я легко мог бы просто унести их обоих, по одному в каждой руке.
Сергиус был настроен скептически:
— В самом деле?
— Полковник желает, чтобы я продемонстрировал?
— Было бы любопытно.
Кан Дан указал на двух дюжих полицейских, стоявших поблизости.
— Ведь эти парни крупнее и сильнее братьев Вилдерман?
— Думаю, да.
Для такого великана, каким он был, Кан Дан двигался поразительно быстро. Полицейские не успели еще принять защитную позу, как он уже оказался рядом и обхватил каждого из них своими огромными руками, прижав им руки к бокам. В следующее мгновение оба болтали ногами в воздухе и яростно боролись, стараясь высвободиться из объятий Кана Дана, далеко не ласковых, судя по выражениям их лиц.
— Прекратите дергаться, не то мне придется вас слегка прижать, — все так же спокойно сказал артист.
Видимо, усомнившись, что он способен увеличить давление, полицейские забились с удвоенной силой, стараясь освободиться. Тогда Кан Дан прижал их чуть больше. От боли один из мужчин закричал, а другой зарычал. Кан Дан продолжал безжалостно сдавливать их, и наконец оба прекратили борьбу. Артист осторожно поставил обоих на ноги и отступил назад, скорбно наблюдая за тем, как они рухнули на пол.
Сергиус задумчиво созерцал эту живописную сцену.
— Жаль, что здесь нет Ангело. Вы, Кан Дан, полностью оправданы, — сказал он без малейшего намека на юмор и повернулся к торопливо вошедшему Кодесу: — Ну как?
— Ничего, кроме отпечатков пальцев. Многочисленные отпечатки двух человек. Должно быть, они принадлежат братьям. Кроме них нам удалось обнаружить отпечатки еще двух человек, в довольно неожиданных местах: на стенах и на оконном стекле, а также на внутренней стороне двери. Вероятно, они были сделаны в ходе жестокой борьбы.
— Так. — Сергиус о чем-то задумался, рассеянно наблюдая за тягостными усилиями двух полицейских справиться со своими ногами. Их страдания его совершенно не трогали. Полковник повернулся к Ринфилду: — Нам нужно снять отпечатки пальцев у всех сотрудников цирка. Мы сделаем это в помещении, в котором будет размещен цирк.
— Если это и в самом деле необходимо…
Сергиус принял утомленный вид:
— Я должен сделать свою работу. А как я уже говорил, работа полицейского состоит в том, чтобы ничего не упустить.
Хотя Крау лежал приблизительно к северу от столицы, железнодорожный вокзал располагался вовсе не в южной части города, как можно было бы предположить: из-за неблагоприятного рельефа местности железная дорога огибала город вокруг и подходила с севера. Следовательно, когда черный лимузин неопределенного года выпуска направился к «Зимнему дворцу», он двинулся к югу по главной транспортной магистрали Крау. Как ни странно, эта улица, протянувшаяся с севера на юг, носила название Западной.
Бруно с доктором Харпером сели на заднее сиденье. Рядом с водителем молча уселся Ринфилд, чье угрюмое лицо явно свидетельствовало о том, что его мрачные предчувствия, связанные с этим городом, начали подтверждаться. Погода тоже не способствовала повышению настроения: уже рассвело, но утро было хмурым и холодным, из тяжело нависающих туч падал, кружась, снег.