К сожалению, память и недостаточные записи не позволяют мне назвать других выдающихся организаторов Могилевской обороны. Многие из них погибли, и их имена, пока еще живы участники и свидетели этой героической эпопеи, безусловно, будут восстановлены.
Всего на строительстве оборонительных рубежей в республике работало около двух миллионов человек, на днепровских рубежах – более 500 тысяч человек.
В Могилеве в первый день вышло 10 тысяч человек. В следующие дни число работающих увеличилось до сорока тысяч. С лопатами, ломами, пилами и топорами в руках по планам и указаниям военных инженеров, войсковых соединений и военно-строительных управлений люди создавали противотанковые препятствия и рвы, блиндажи и дзоты; рыли траншеи, окопы и ходы сообщения; по указанию артиллеристов создавали основные, запасные и ложные позиции.
В зонах населенных пунктов – Орша, Шклов, Могилев, Быхов, Рогачев, Речица – создавались предмостные укрепления.
В Могилеве организовывались отряды народного ополчения и истребительные батальоны.
В первый же день начала формирования ополчения в него вступило 2500 добровольцев.
К концу июня, когда в Могилев прибыли Минская и Гродненская школы милиции, из их состава, а также из работников милиции, прибывших из оккупированных районов, и курсантов Могилевской межкраевой школы НКВД – НКГБ был организован полк, который возглавил начальник этой школы Н. И. Калугин.
К 12 июля в народном ополчении Могилева было до 12 тысяч объединенных в батальоны бойцов и один отдельный полк. Общие силы народного ополчения если не по вооружению, то по численности превышали дивизию.
В боевой подготовке ополчения, вооружения и снабжения его боеприпасами главную роль сыграл городской штаб. Во всех вопросах неоценимую помощь ему оказали областной военком, начальник гарнизона города, полковник И. П. Воеводин и руководящие работники облвоенкомата (к сожалению, инициалы многих не могу восстановить) – Николаев, Буйничев, Федоров и другие.
Народное ополчение Могилева сражалось до самого конца и заслужило высшую оценку военного командования.
Значительную роль в предотвращении вражеских диверсий, в охране предприятий и коммуникаций, а затем и в боях с захватчиками сыграли истребительные батальоны.
Еще 23 июня 1941 г. из Минска на места была направлена директива ЦК КП(б)Б о создании истребительных батальонов и вооруженных групп для охраны предприятий, мостов, железных дорог, линий связи и других объектов, а также для борьбы с диверсантами, шпионами и вражескими парашютистами.
Эта директива в Могилеве в тот же день обсуждалась на партийно-комсомольском собрании, на котором в истребительный батальон записалось 500 человек.
В неоккупированных районах Белоруссии на 15 июля действовало 76 истребительных батальонов численностью в 13 тысяч человек и вспомогательных групп колхозников, насчитывавших 27 тысяч человек.
Гитлеровцы в этот период забрасывали в тыл наших войск диверсантов. В ближайший тыл действующих войск на главных направлениях выбрасывались вышколенные, вооруженные всем необходимым, опытные головорезы из специальной части «Бранденбург» с определенными оперативными задачами. В более глубокий тыл враг забрасывал всякий антисоветский сброд для наведения паники и совершения различных диверсий. Истребительные батальоны, а также связанные с ними вспомогательные группы днем и ночью вели наблюдение, проверяли лиц, вызывавших подозрение, выявляли и задерживали диверсантов, парашютистов, а иногда и самолеты, дерзко совершавшие посадку на полях и высаживавшие диверсантов и шпионов.
Истребительные батальоны и вспомогательные группы выловили и уничтожили несколько сот диверсантов.
В конце июня ночью нас, группу работников ЦК, а вместе с нами и маршала Б. М. Шапошникова застигла бомбежка на улице в Могилеве. Мы поспешили за город. Только остановились на обочине дороги, у ржи, как по нас открыли огонь из автоматов. Мы приготовились к обороне. Но нам пришлось бы худо, ибо у нас были только пистолеты, если бы на дороге не появились две грузовые автомашины с летчиками. Они остановились и немедленно оцепили поле ржи. Несколько диверсантов было убито, а один поднялся и стал кричать: «Товарищи, я же раненый!»
Летчики подвели его к нашей машине. Он затравленно озирался, потом изловчился, ударил кого-то головой в живот и пытался удрать, но пуля Ганенко настигла его.
Оборону днепровского рубежа в районе Могилева вели немногочисленные по составу дивизии 61-го стрелкового корпуса 13-й армии, которым командовал генерал-майор Ф. А. Бакунин. Круговую оборону города вели 172-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора М. Т. Романова, народное ополчение, сводные части милиции, сотрудников НКГБ и межкраевой школы НКГБ, а также межкраевой школы НКВД – НКГБ при непосредственном участии и поддержке населения и парторганизации города.
Когда главные силы армии были вынуждены отойти на восток, город Могилев, оказавшийся в окружении противника, сдерживал врага почти до конца июля. Лишь после того, как иссякли боеприпасы и были размолоты последние 400 пудов овса (авиация не смогла обеспечить снабжение), героические защитники оставили позиции и, выходя из окружения, начали пробираться на восток. Многие уходили в леса для организации партизанской борьбы, шли в подполье.
Сражение за Могилев в историю Великой Отечественной войны вошло как один из первых примеров действительно всенародной борьбы,
Высокую оценку обороны города дает Маршал Советского Союза Г. К. Жуков Он пишет: «Четыре пехотные дивизии, танковая дивизия, полк «Великая Германия» и другие немецкие части наступали на город. Соединения 13-й армии, упорно оборонявшие Могилев, были окружены. Круговую оборону города держал 61-й корпус генерала Ф. А. Бакунина. Особенно отличилась в боях за Могилев 172-я стрелковая дивизия под командованиием генерал-майора М. Т. Романова. Около 45 тысяч жителей Могилева вышли на строительство оборонительных сооружений. Двадцать три дня отбивали атаки врага мужественные защитники города. Совместно с правофланговыми дивизиями 21-й армии, проводившими контратаки в направлении Могилева с юга, они сковывали часть сил 46, 24-го моторизованных корпусов 2-й немецкой танковой группы и нанесли им значительный урон. В боях под Могилевом гитлеровцы потеряли 30 тысяч солдат и офицеров… Упорная оборона 13-й армии в районе Могилева, наступательные действия 21-й армии под Бобруйском значительно затормозили продвижение врага на Рославльском направлении»[6].
При подходе соединений гитлеровцев к днепровскому рубежу часть руководящего состава ЦК Центральный Комитет направил в райцентр Лиозно, у Витебска 9 июля оставшаяся группа работников ЦК направилась через Чаусы на север, в то же Лиозно. Попав под обстрел немцев, она возвратилась и стала пробираться в Лиозно кружным путем, через Смоленск. В Могилеве для помощи партийным и советским органам Центральный Комитет оставил секретарей ЦК И. П. Ганенко и И. И. Рыжикова, инструктора ЦК Глебова, а также К. Бударина. По неотложным делам я также остался в Могилеве и был в нем вплоть до окружения города.
13 июля ко мне пришел начальник гарнизона И. П. Воеводин и сообщил, что в виду угрозы полного окружения мне надо выехать в штаб фронта, причем добавил: «Это надо сделать незамедлительно, так как кольцо может сомкнуться». И. П. Воеводин провожал меня до линии оборонительных рубежей.
Оборона Гомеля
9 июля я прибыл в Смоленск (Гнездово), в штаб фронта, где меня ждали М. С. Былинский[7], Я. Н. Наталевич[8] и Г. Б. Эйдинов[9]. Здесь было принято решение перебазировании аппарата ЦК, занимавшегося в основном вопросами организации партизанского движения и партийного подполья, из Лиозно в Гомель.
Мотив решения был следующий: Лиозно, избранное нами ранее ввиду близости фронта, удобства формирования и засылки организационных групп в тыл врага, потеряло свое значение. Из-за приблизившегося фронта и большой плотности войск противника проход в тыл врага связан с большими потерями, а часто и вовсе не удается. По этой же причине до минимума сократился приток кадров, выходящих из тыла. В то же время Гомель стал центром неоккупированных восточных районов, главным эвакуационным направлением, по существу требующим присутствия ЦК и правительства. Из Гомеля обеспечивалась бесперебойная связь с неоккупированными районами и Москвой.
В тот же день вопрос был поставлен на обсуждение в присутствии С. К. Тимошенко, Л. 3. Мехлиса, Я. Н. Наталевича, М. С. Былинского и Г. Б. Эйдинова. Л. 3. Мехлис отнесся к нему безразлично. Он принадлежал к числу тех военных работников, которые со времен гражданской войны не отличали осужденную 8-м съездом ВКП(б) партизанщину в строительстве вооруженных сил страны от народного партизанского движения в тылу врага, всегда поддерживающегося партией.
С. К. Тимошенко не советовал переезжать в Гомель. Он считал это рискованным. Кроме того, ему не хотелось ослаблять связи с ЦК и правительством Белоруссии. Вместе с тем он понимал серьезность мотивов переезда и высказал мнение, что надо переговорить с Москвой.
Вечером С. К. Тимошенко передал мне, что говорил со Сталиным. Надеялся, что удастся удержать нас вблизи военсовета Западного фронта, но Сталин сказал, что мотивы ЦК Белоруссии правильны. Таким образом, переезд был санкционирован.
21 июля мы тепло попрощались с С. К. Тимошенко, и он пошел меня проводить. Как раз в это время над штабом фронта на порядочной высоте по направлению к Москве шла крупная группа немецких бомбардировщиков. У нас не было сомнения, что они идут бомбить Москву. С. К. выругался и сказал: «Никогда не думал, что у нас может сложиться положение, когда враг сможет так безнаказанно идти на Москву. Один-два полка истребителей – и от эскадры не осталось бы следа». И добавил затем: «Как условились, вы пойдете до Рославля по Варшавской дороге, а там до Гомеля, по обстановке. Советую вам на Варшавскую дорогу выезжать не по проселкам, а через Москву, это не удлинит, а, скорее всего, сократит путь. Кроме того, вы будете знать результаты налета, а не терзаться предположениями».