Главное сейчас — обеспечить безопасность Патрика. Документы из папки на Лэнса, доставленные предыдущим вечером самой Лиа в очередной гостиничный номер, рисовали его человеком с взрывным характером и склонным к насилию. Он боготворил оружие и вынужден был даже отвечать на вопросы присяжных по поводу нелегального его сбыта через ломбард. Позже обвинение сняли. В дополнение к трехгодичному сроку за контрабанду наркотиков Лэнса также приговаривали к двухмесячной отсидке за драку в баре Галфпорта, хотя все ограничилось несколькими днями. Имелись еще два ареста: за другую драку и за сопротивление полиции.
Если Лэнса привести в надлежащий вид, он будет выглядеть вполне прилично: красивый, стройный. Он умел одеваться и вести непринужденную болтовню за бокалом коктейля, нравился женщинам. Однако его выходы в свет всегда были весьма кратковременными. Душа Лэнса принадлежала улице, по которой он прогуливался с ростовщиками, букмекерами, торговцами краденым и наркодельцами — аристократией местного преступного мира. Это были его друзья.
Патрик знал о них: в папке лежало не менее десятка кратких биографических справок на приятелей Лэнса. У каждого — криминальное прошлое.
Поначалу Сэнди весьма скептически относился к тому, что считал паранойей Патрика. Теперь же он верил ему. Зная не так уж много о преступном мире, он в силу своей профессии время от времени вынужден был общаться с его представителями. Слышать о том, что за пять тысяч долларов можно убрать кого угодно, ему приходилось неоднократно.
На побережье это стоило даже дешевле.
У Лэнса наверняка было больше, чем пять тысяч. К тому же он имел вескую причину устранить Патрика. Страховой полис, сделавший Труди богатой, не исключал никаких видов смерти, кроме самоубийства. Выпущенную в голову пулю можно с уверенностью приравнять к автокатастрофе или разрыву сердца. К чему угодно. Мертвый — он и есть мертвый.
Побережье никогда не было для Сэнди его территорией.
Он не знал шерифов и их заместителей, судей, клерков, членов местной ассоциации адвокатов. Вот почему, подозревал он, именно на нем Патрик и остановил свой выбор.
Голос Суини в телефонной трубке был далеко не приветливым. Шериф сказал, что занят, а, кроме того, разговоры с адвокатами означают, как правило, пустую трату времени. Да, он в состоянии выкроить несколько минут в половине десятого, если не случится ничего непредвиденного. Прибыв чуть раньше, Сэнди налил в стаканчик кофе из стоявшей возле голубого баллона с охлажденной водой кофеварки. Вокруг с озабоченным видом сновали чиновники. В дальнем конце здания располагалась набитая постояльцами тюрьма.
Суини провел Сэнди в кабинет — спартанского вида комнату с давно отслужившей свой век казенной мебелью и выцветшими фотографиями улыбающихся политиков на стенах.
— Садитесь. — Устраиваясь за столом, Суини кивнул на колченогий стул.
Сэнди сел.
— Вы не против? — Шериф нажал кнопку записи стоявшего в центре стола огромного магнитофона. — Я привык фиксировать все, — объяснил он.
— Пожалуйста. — Выбора у Сэнди все равно не было. — Спасибо, что нашли время для встречи.
— Нет проблем.
Однако не помешало хотя бы улыбнуться или как-то иначе дать понять, что визит не тяготит его. Шериф закурил сигарету и отпил из дымящегося стаканчика глоток кофе.
— Я сразу перейду к сути, — предупредил Сэнди. — Я получил известие, что жизни Патрика Лэнигана может угрожать опасность. — Врать Сэнди ненавидел, однако в сложившихся обстоятельствах ничего другого не оставалось: так хотел его клиент.
— С чего это кому-то ставить вас в известность об опасности, угрожающей вашему клиенту? — спросил Суини.
— Мои люди тоже ведут расследование. До кого-то из них дошел слух, только и всего.
По лицу Суини невозможно было понять, поверил он услышанному или нет. Затянувшись дымом, шериф размышлял. На прошлой неделе ему пришлось выслушать немало подробностей о деле Патрика Лэнигана. На каждом шагу только о его приключениях и судачили. Слухов о наемном убийце было несколько, и Суини решил, что сеть его осведомителей шире, чем у сидящего напротив адвоката, да еще прибывшего из Нового Орлеана. Но пусть выговорится.
— Вы кого-то подозреваете?
— Да. Имя — Лэнс Макса. Уверен, вы знаете его.
— Знаем.
— Он занял место Патрика в доме Труди почти сразу же после похорон.
— Кое-кто считает, что это Патрик занял его место. — Суини впервые улыбнулся.
Сэнди явно был на чужой территории. Шериф располагал более обширной информацией, чем он.
— В таком случае вы, по-видимому, знаете о Лэнсе и Труди все, — с некоторым беспокойством сказал Сэнди.
— Пожалуй. У нас принято следить за тем, что происходит в городе.
— Не сомневаюсь. Как бы то ни было, вам известно: Лэнс — довольно неприятная личность. Я слышал, сейчас он занялся поисками наемного убийцы.
— И сколько же он предлагает? — скептически спросил Суини.
— Не знаю. Но деньги у него есть, как и причина.
— Это мне уже приходилось слышать.
— Тем лучше. Что же вы собираетесь предпринять?
— Относительно чего?
— Относительно обеспечения безопасности моего клиента.
— Он находится на военной базе, в палате госпиталя, которую охраняют мои заместители и люди из ФБР. Не уверен, что правильно понял вашу мысль.
— Послушайте, шериф, я вовсе не собираюсь учить вас.
— Да ну?
— Нет. Попытайтесь понять, что мой клиент в настоящее время совершенно запуган. Действую я по его поручению. За ним четыре года велась настоящая охота. И вот его поймали. У него начались слуховые галлюцинации. Он видит некие тени, которых больше не замечает никто. Он убежден, что его попытаются убить, и рассчитывает на вашу помощь.
— Он находится в безопасности.
— Пока. А что, если вы поговорите с Лэнсом и расскажете ему об этих слухах? Когда он поймет, что вы контролируете ситуацию, то вряд ли решится на какую-то глупость.
— Лэнс — глупец.
— Может быть, но Труди — нет. Если ей станет ясно, что их план раскрыт, Лэнсу и делать ничего не придется.
— Она всегда мастерски управляла им.
— Именно так. Она не пойдет на такой риск.
Закурив новую сигарету, Суини бросил взгляд на часы.
— Что-нибудь еще? — спросил он, поднимаясь из-за стола.
— Один момент, — встрепенулся Сэнди. — Повторяю, я не хочу совать нос в ваши дела. Патрик испытывает к вам безмерное уважение, это правда, и тем не менее он считает, что сейчас находится в самом безопасном месте.
— Надо же!
— Тюремная камера таит для него угрозу.
— Об этом стоило подумать до того, как кого-то убить.
Пропустив фразу мимо ушей, Сэнди пояснил:
— В госпитале легче обеспечить его защиту.
— А вы бывали в моей тюрьме?
— Нет.
— Тогда не рассказывайте мне сказок о том, насколько она опасна. Я делаю свою работу уже долгие годы, ясно?
— Я не рассказываю вам сказок.
— Как же! Вы просидели здесь уже больше пяти минут. Что-нибудь еще?
— Нет.
— Отлично. — Суини направился к двери.
Достопочтенный судья Карл Хаски прибыл на военно-воздушную базу «Кеслер» во второй половине дня и неторопливо прошел мимо охраны к госпиталю. Он чувствовал себя усталым в самом разгаре тянувшегося уже неделю процесса над наркодельцами. Сюда его привел звонок Патрика.
На похоронах Лэнигана Хаски сидел рядом с Макдермоттом. В отличие от Сэнди он поддерживал дружеские связи с Патриком до последнего дня. Познакомились они в ходе судебного разбирательства, где интересы одной из сторон представлял Патрик. Было это вскоре после приезда в Билокси. Чувство взаимной симпатии, как нередко бывает среди еженедельно встречающихся судей и адвокатов, объединяло их. Обедая раз в месяц в местной ассоциации юристов, они дружески болтали за отвратительной едой, а однажды на рождественской вечеринке здорово перебрали спиртного. Пару раз в год играли в гольф.
Знакомство их было легким и необременительным, первые три года Патрика в Билокси оно никак не могло считаться тесной дружбой. Активное сближение началось за несколько месяцев до его исчезновения. Сейчас, когда Карл мысленно оглядывался, припоминая то время, он думал, что должен был еще тогда заметить происходившие в Патрике перемены.
В течение месяцев, последовавших за исчезновением Лэнигана, юристы, которые знали Патрика лучше других, в том числе и Карл, любили по пятницам вечером посидеть за выпивкой в нижнем баре ресторанчика Мэри Мэхони, строя порой невероятные умозаключения относительно загадочного случая с их знакомым.
В этих разговорах Труди получила сполна, хотя, по мнению Карла, она была слишком легкой мишенью. На первый взгляд их брак не представлялся неудачным. Патрик на эту тему никогда ни с кем не говорил, во всяком случае, у Мэри Мэхони. Поведение Труди после похорон, в частности покупка красного «роллс-ройса» и появление в ее доме «старого приятеля», равно как и наплевательское отношение к окружающим, которое она усвоила сразу по получении страховки, огорчило многих, так что ни о какой объективности суждений не могло быть и речи. До исчезновения Патрика никто и не предполагал, что у его законной супруги есть кто-то на стороне. Служащий городского архива Бастер Гиллеспи, завсегдатай бара, искренне восхищался Труди. Одно время она работала с его женой в какой-то благотворительной организации, и Бастер чувствовал себя обязанным говорить ей что-нибудь приятное. Однако он был, пожалуй, единственным, кто не перемывал Труди косточки.
Одной из причин, подтолкнувших Патрика к трагическому решению, стала чудовищная нагрузка на работе. Это было несомненно для всех. Фирма в те дни процветала, и Патрик из кожи вон лез, чтобы стать партнером. Он постоянно засиживался в своем кабинете допоздна над теми делами, от которых отказывались его коллеги. Даже рождение Эшли Николь не заставило его проводить больше времени дома. Он сделался партнером, проработав в фирме всего три года, о чем знали немногие. Патрик сам шепнул Карлу об этом после какого-то заседания суда, причем в голосе его отсутствовал малейший намек на хвастовство.