В эту ночь старик спал, как младенец. Что ему снилось? Неизвестно.
На следующей неделе, когда старик и юноша сидели в студии и по обыкновению пили зеленый чай, старик, помолчав немного и пожевав губами, словно прикидывая что-то в уме, наклонился к юноше и, озираясь, сказал полушепотом:
– Завтра мы идем к Варваре.
Это ровным счетом ничего не означало для юноши, поэтому он никак не отреагировал на это судьбоносное заявление.
– Мы идем к Варваре! – повторил старик, вскидывая брови.
– Ну, хорошо, хорошо. Пойдемте, – улыбнулся юноша, выражая готовность идти куда угодно немедленно.
– Нет. Ты не понимаешь! – воскликнул старик. – Знаешь ли ты, кто такая Варвара?!.. Варвара – это ураган, тайфун, стихийное бедствие! Это Торнадо и Везувий вместе взятые! Это катастрофа века! Она способна погубить все живое в пределах досягаемости! Пылающий огонь вырывается из ее уст, испепеляя любого, кто попадается ей на глаза, а зубы впиваются в тело несчастного задолго до соприкосновения с ним. Невидимые лучи просвечивают его душу, не оставляя ничего тайного! – Седые кудряшки взвивались на голове старика. – Ну?! Что ты теперь на это скажешь?
Юноша никогда ранее не слышал о таких смертельно опасных существах.
– Боже мой! – испугался он. – Зачем же мы к нему, то есть к ней идем?
– Зачем?! – исступленно переспросил старик. Взор его вдруг сделался печален, и он ответил совсем тихо: – Она наш директор…
– А зачем нам директор?
– Черт его знает, – пожал плечами старик. – А впрочем, она нам зарплату будет платить… Небольшую, правда, но в наше время и это пригодится. Я вот и подумал: чего деньгам-то пропадать? Будешь гардеробщиком?
– Буду. А это сколько?
– Ну, рублей двести иль сто пятьдесят, я не помню. Это мы уточним. Ты сейчас где работаешь?
– Я? Сейчас? Нигде…
– Ну, вот! Какая тебе разница, где нигде не работать? Будешь числиться гардеробщиком. Согласен?
– Пожалуй.
– А не захочешь, иль найдешь там чего, в смысле работы, уволишься, и все. Какие проблемы? – Старик был доволен. – Завтра она ждет нас у себя. Возьми паспорт, диплом, ну там все, что надо для оформления.
Завтра наступило незамедлительно.
Проникнув в старинный трехэтажный особняк на Пречистенке, они первым делом встретили при входе милиционера.
– Вы к кому, граждане? – приветливо поинтересовался он.
– Мы к Варваре Семеновне, – улыбнулся старик.
Милиционер кивнул:
– Проходите.
Они поднялись по роскошной мраморной лестнице, рассматривая свои отражения в огромном зеркале, на месте которого в царское еще время помещался портрет государя императора. Затем прошли по длинному, устланному красной ковровой дорожкой коридору в другое крыло дворца, вверх, теперь уже по узкой кривой лестнице еще на один этаж, где оказался столь же шикарный коридор, пересекли все здание вновь и оказались перед высокой старинной дверью с номером шестнадцать на пластмассовой табличке.
– Пришли, – сказал старик, снимая шляпу и утирая платком влажный лоснящийся лоб, – заходи.
Дверь распахнулась, и юноша шагнул внутрь. Первое, что он увидел через еще одну раскрытую дверь в глубине кабинета, была худая светловолосая женщина, вопросительно поднявшая на него колючие выцветшие глазки.
– Вы к кому? – спросила она низким надтреснутым голосом.
– Здравствуйте, Варенька! – взмахнув над головой шляпой, из-за спины юноши закричал старик. – Это мы. Как приказывали!
– Тише, вы, не шумите, – нахмурилась женщина, – идите сюда.
– Варенька, боже мой, позвольте ручку поцеловать, – старик припал к протянутой руке и, поцеловав ее, расплылся в блаженной улыбке. – Вы просто прелесть.
Это была вольность, но все сошло гладко; старик был актером старой школы и знал, что такое вежливость и этикет. Варварин взгляд потеплел, на ее лице проступила улыбка, и она засмеялась, гыкая и по-бульдожьи выпячивая нижнюю челюсть.
– Ангел мой, наконец-то. Привели мальчика? – спросила она, поглядывая на юношу. – Хорошенький… ангелочек прямо…
– Очень хороший, – подтвердил старик, – да еще и страсть какой талантливый! Таких сейчас не сыщешь. Всем только деньги подавай!
– Сколько лет мальчику-то? Давай-ка сюда документы и пиши заявление, – велела она юноше, пододвигая листок бумаги и ручку.
После того как заявление было написано, а документы самым тщательнейшим образом изучены и проверены, Варвара вздохнула.
– Ну, что, ангелы мои? Как будем жить дальше?
– Как прикажете, Варенька, – широко улыбаясь, отрапортовал старик.
– Нет. Я серьезно вас спрашиваю, а вам бы все шуточки шутить. Все витаете где-то… Пишите мне план мероприятий на следующий год.
– Позвольте листик, – старик вынул из внутреннего кармана ручку.
– Нищета, – насмешливо проговорила Варвара и выудила из пачки пару листов великолепной бумаги. – Нате.
Старик углубился в работу.
Варвара Семеновна была человеком нервным и впечатлительным, но весьма и весьма осторожным. Как представитель старой бюрократии, она унаследовала все ее черты, а в духе нового времени приобрела тягу к переменам. Она мечтала разбогатеть и обеспечить безоблачную жизнь себе и троим уже ставшим взрослыми отпрыскам, кои после коварного бегства неблагодарных супругов пребывали целиком на ее попечении.
– Представляете? Не знаю, что мне делать, – вдруг шепотом заявила Варвара, поглядывая в коридор. – Дверь прикрой, – кивнула она юноше. – Пустила на свою голову. А у меня чутье. Вы понимаете? Я всем телом недоброе чую.
– Что случилось, Варенька? – старик наклонился к ней и тоже заговорил шепотом.
– Пришли ко мне и говорят: «Мы “Дети Софии”. Нам бы помещение, где можно с детишками позаниматься». Понимаете, да? С детишками! Ну, думаю, пущай, ха-ха, пущай занимаются. Пустила… Смотрю. А к ним какие-то американцы ходють, машины с продуктами возють, с игрушками и прочее. Боже мой, думаю, где берут? Кто такие?! Это ж подсудное дело! А я знаю: у них своих-то детей нет. Они ездят по детским домам и выпрашивают им детишек дать на вечер. Показывают их американцам, а те им денег дают и все такое… Ну, думаю: попала! Их посадят и меня вместе с ними. Чего теперя делать, не знаю.
– Да-а… – протянул старик. – Тут надо очень осторожно.
– Видал, как прокололась? Ну, ничего, я ремонт там начну и их вышибу. А то представляете: они сами уж ремонт там затеяли. Я полагаю так, что они хотят там подмазать, подкрасить, а потом скажут: «Как же, ремонт! Мы сделали! Теперь наше помещение!» Ох, зря пустила.
– Вот же как добрые дела бывает опасно делать, – посетовал старик.
– Да, – согласилась Варвара. – Поверила. Пустила по доброте, а теперь не выкуришь. Начнут писать, еще американцам нажалуются. Такое будет!
– А что вы волнуетесь, Варенька? Скажете: у меня ремонт. Не будут же они там вместе с рабочими, в дыму торчать? Им деваться некуда. А вы как бы и ни при чем, – успокаивал старик.
– Ну ладно, бог с ними. – Варвара хищно прищурилась. – Вот что, орлы. Придумайте-ка что-нибудь такое, чтобы всем нам стало хорошо!
Первым нашелся старик:
– Что тут думать, Варенька? Надо ехать на море, отдыхать. Песочек… водичка…
В его измученном жизненной безысходностью воображении проплывали силуэты плывущих вдали кораблей, обнаженных загорелых красоток и кружек холодного бочкового пива с плотной шапкой легкой белой пены. Невзирая на то что на дворе трещал морозами февраль, ему хотелось жары и солнца, свежего морского воздуха и горячих песчаных пляжей.
– Ну, не заходитесь в экстазе-то, – отрезала Варвара. – Попроще нельзя?
Старик заволновался.
– Варенька, я вам еще раз повторяю: лучше хора ничего не придумаешь! Нужен хор. Это ничем не перешибешь.
– Какой хор? Вы что?
– Детский, конечно, Варенька. Какой же еще! Мальчики, девочки, пусть поют, пляшут…
– М-да… А еще?
– Ну, еще! Начните только. Там придумаем. – Старик по-дирижерски взмахнул руками. – Главное – начать.
– Думайте, думайте, – машинально отвечала Варвара, увлекшись чтением какой-то бумаги. – Нельзя ли вот только как-нибудь побыстрее, что ли, а?
– Варенька! – защищался старик. – Позвольте принять к сведению. Впрочем, не хотите хор, давайте выпустим фотоальбом. У меня давно идея есть: «Храмы нашего города».
– Не надо города! – встрепенулась Варвара. – Не надо нам города, – добавила она тише. – Зачем нам город? Хватит с вас и района. Нашего славного района! А всем остальным – вот! – Она сложила костлявые пальцы в маленький кукиш.
– Варенька, как скажете. Были бы деньги, чтоб хоть затраты окупить. Одна пленка чего стоит.… Я уж не говорю про работу. А проявка, печать? – Старик грустно покачал головой. – Все очень дорого стало.
– Сколько? – Варвара была человеком конкретным.
Старик развел руками.
– Все зависит от объема. Чего мы хотим? Что это будет: книга, буклет? Количество кадров? Формат?
Старик за свою богатую биографию переменил множество профессий. От простого станочника до артиста театра на Малой Бронной, от режиссера на телевидении до фотографа. Было время, когда ой как неплохо жилось с фотографии. Журналы, газеты, рекламные проспекты, каталоги, – все требовали качественной съемки и хорошей фотокамеры, а главное, платили за это приличные деньги. Но то ли фирмы вдруг обеднели, то ли оттого, что старика видели несколько раз по телевизору с песнями, но даже самые старые и надежные заказчики филонили и не давали работы. Благо вовремя подоспела пенсия. Хотя что значат двадцать долларов в месяц, если всего один кадр, при хорошем раскладе, можно было продать за сто.
Все это время юноша сидел и слушал. «Это ж надо, как распинается, – думал он, следя за стариком. – Видно, эта Варвара действительно крупная птица. И кто она на самом деле, это еще неизвестно, но очевидно, что человек она непростой».
– Ой, – вдруг спохватился старик, взглянув на часы, – мне нужно бежать, а то мастерская закроется. У меня там заказ. Отпустите, а? – взмолился он.