чень плохо скажется на сохранности здания. Это, – говорит, – исторический памятник. И если там что-то разрушится, то у меня будут большие неприятности, штрафы и всякое такое прочее». Будто он чего-то рушить туда ехать собрался!.. Будто если из России, то обязательно все вокруг себя крушить должен, всюду писать на стены и древние фрески на память отколупывать… Ну, все равно, съездил он туда, пожил в гостинице, прошвырнулся по Италии, по Апеннинам ихним потоптался, денег потратил кучу. Вернулся сюда, а она звонит через месяц и сообщает, что, мол, скоро приедет в Москву, мол, нельзя ли опять у него остановиться? А он ей и отвечает: «Синьора, – говорит, – я как раз собираюсь подать заявку в Юнеско, с просьбой включить мою квартиру в список культурного наследия города. Поэтому меня сейчас очень волнует экосистема моего жилища. Прямо до крайности… Ночами не сплю… И почему бы вам в связи с этим не снять гостиницу?» Ну она ни слова не сказала, трубку положила и больше не звонила. Графиня…
Ну и я вот тоже, как Колумб, для себя Америку открыл, погулял и обратно. Летел оттуда – спал, как младенчик. Ну и гостинцев, понятно, нагрузили, как на верблюда, еле допер…
Среди зимы юноша опять заглянул в студию, старик встретил его радостно. Глаза его по-юношески сверкали, он возбужденно прохаживался по залу, переставляя стулья и декорации.
– Ну, дорогой, наконец-то! Свершилось! Я говорил, я всегда говорил, что рано или поздно какая-нибудь падла проклюнется. Посмотрит наши песни и скажет: шедевр! Ведь где это видано, чтоб три года, как на работу, ходили, песни пели, костюмы шили, шеи мыли – и ничего, никакой реакции, акромя зрительской… Ведь мешки писем, туча звонков, и ни один продюсер, ни одна сволочь не позвонила, не позвала. Чем они там все занимаются?.. Понять невозможно… И ты видишь, что происходит? Пять лет прошло как канал закрыли, как мы им последнюю песню спели, и, видишь ты, вспомнили!.. Посмотрел кто-то записи. Все ж в архивах хранится… Нашли. Позвонили мне… «Мы, – говорят, – передачу делаем о легендах общественного телевидения, приглашаем вас песенку спеть…» Это спустя пять лет-то!.. Они вдруг решили передачу сделать о легендах! Непонятно, зачем? Хотят, чтобы и их тоже прикрыли, что ли? Ну да это их дело. Я говорю: «Очень приятно… Как это вы о нас вдруг вспомнили?» А там девица какая-то мне отвечает: «А у нас лучшие номера в архиве оцифрованы». Я спрашиваю: «А какие песни вы хочите? Сколько и когда?» Ну она мне все рассказала. «Там, где, – говорит, – вы ковбои, потом алкашей спойте и где вы в ушанках и валенках». Это про телевизор… Три песни отобрали. В общем, ждут они нас в четверг. Что думаешь?
– Думаю, надо идтить…
– Ну вот и я тоже подумал, – обрадовался старик. – Чего бы не сходить? Не сходить всегда можно, а вот сходить – это ж другое дело. Давай сходим… Я ее спрашиваю: «А что платите?» – «Это, – говорит, – вам надо будет с режиссером обсудить, когда приедете». – «А сейчас нельзя потолковать с режиссером?» – спрашиваю. – «Сейчас нельзя, он в отъезде». Вот это меня сразу насторожило. Раньше-то мы ходили новое показывать, можно сказать, для собственного удовольствия, вроде как вложение делали… А тут уже дивиденды пошли!.. Это ж не мы их просим. Они же сами нас раскопали и зовут, приходите попойте… Значит, должны платить. Вообще, что за времена настали? Я помню, в советское время были тарифы официальные, все понимали, что человека от работы отрывают, от еще каких занятий личных, для него важных, значит, надо компенсировать, заплатить ему, и все официально, тарифная сетка была… Приглашаю я, скажем, в передачу студента или простого гражданина – плачу ему, условно говоря, рубль, приглашаю доцента – три рубля, профессора – пять рублей… А сейчас? Ну ладно, посмотрим… Все порушили и совести ни на грош…
В четверг старик и юноша встретились у Белорусского вокзала.
– Тут недалеко, на улице Правды они находятся, – сказал старик. – Пойдем потихоньку.
Юноша нес гитару, старик курил на ходу, держа юношу под локоть.
– Ну, значит, давай сразу уговоримся. Если денег не платят, уходим. Правильно? – Юноша кивнул. – Ну вот, это главное, уговориться надо, чтобы потом не было чего, чтоб не сумлеваться. Пойдем здесь вот. – Они свернули налево. – Видал, чего отгрохали? – удивился старик, кивая на залитое огнями здание. – Раньше тут Дом культуры «Красная звезда» был, а теперь казино… Как называется?.. «Голден пенис», – прочел старик. – М-да… Понимаешь? Голден пенис нужнее теперь, чем красная звезда… так-то вот…
Здание, в котором обитал телеканал «ТЫ-1», походило на заброшенную мануфактуру; широкие темные окна, обшарпанные деревянные рамы; весь в черном охранник на страже… Маленькая юркая девица-администратор проводила их в просторную освещенную комнату, прося подождать. В комнате рядами, как на грядках, скучала дюжина девиц, благоухая на все лады. Томясь в ожидании вечерних вояжей, они точили изящные ноготки, подводили тонкие брови и красили пухлые губки. Телефоны возле красавиц изредка уныло позвякивали, но вскоре умолкали, не удостоенные внимания. Один из них трезвонил особенно настойчиво, явно скандаля и напрашиваясь на неприятности. Приложенная к нему девица недовольно поджала губки, вздохнула «Ах…», оторвалась от складного зеркальца и, сняв трубку, бросила ее на стол.
– Невесты, – шепнул старик юноше, подмигивая. – Целая комната невест. Не иначе как дочки местных начальников. Куда их девать? А тут сиди, ничего не делай, жди жениха… Букет!.. Розарий!.. Оранжерея…
– Пойдемте к режиссеру, – позвала администраторша, вынырнув откуда-то.
В просторном зале уже находились куплетист, сочинявший скабрезные юмористические куплеты про Петровича, танцовщица, исполнявшая стриптиз до определенных границ, и мальчик-виртуоз с аккордеоном… Их пригласили как старика и юношу.
Режиссером оказался высокий молодой человек с крашенными перекисью волосами, припухшим бледным лицом и водянистыми глазами.
– Пойте, – приказал он, когда юноша расчехлил гитару, старик вынул из сумки бубен и откуда-то из-за портьеры на стуле выехал оператор с камерой.
Спели алкашей.
– Нормально, снято, – поморщился режиссер, трогая висок. – Давайте еще.
– А простите, можно задать вам один вопрос? – спросил старик.
– Ну?
– Скажите, пожалуйста, сколько нам заплатят?
– Чего?..
– Я спрашиваю, сколько вы нам заплатите? – повторил старик так громко, что из-за портьеры выглянуло испуганное личико администраторши.
– А вы в какой валюте предпочитаете? – ухмыльнулся режиссер, подмигнув оператору. – Это нам обычно платят…
– Нет, извините. Мы артисты, а артистам принято за работу платить. А бесплатно только кошки… – добавил непечатное слово старик.
Последовала немая сцена, не уступавшая картине из великой комедии. Мальчик-виртуоз еще крепче обнял свой аккордеон и непроизвольно взял торжественный аккорд. Окинув победоносным взглядом обомлевшего режиссера, куплетиста и танцовщицу, старик ринулся к выходу. Юноша поспешил за ним…
– А мы будем сниматься бесплатно! – донеслось до них бодрое заверение куплетиста. Очевидно, от пережитого потрясения он оправился первым.
– Ну и снимайся, – проворчал старик, тщетно пытаясь найти в коридоре нужную дверь и открывая их одну за другой.
Следом за ними в коридор выскочила танцовщица. Она подбежала к старику и схватила его руку:
– Какой вы молодец, – залепетала она. – Я бы сама ни за что не решилась. Вы совершенно правы. Они обнаглели, с этим надо что-то делать… Спасибо вам…
– Ну что вы, миленькая… – улыбнулся старик. – Должен же кто-то им сказать, ежли сами не понимают… Привыкли, что все перед ними стелятся… Пусть теперь знают.
По дроге к метро он торжествующе обещал юноше:
– Можешь мне поверить, у них теперь только и разговору будет, что пришел какой-то старик и выдал им, что бесплатно только кошки…
Через неделю спетую ими песню без всякого уведомления дали в эфир, а еще через месяц телекомпания «ТЫ-1» навсегда сгинула в небытие…
Как-то раз, когда по обыкновению сидели в студии, старик рассказывал, пуская клубы сигаретного дыма:
– В театре нищета, фабрика грез, конвейер, денег нет, пальто нет, ничего нет. Всей семьей деньги на пальто мне собирали. Нищета… А тут курсы режиссерские на телевиденье объявили. Стипендия больше моей зарплаты. Ну я и пошел. Думаю, лучше быть режиссером на телевиденье, чем нищим актером в театре… Отучился два года, пришел работать… А что, куда, как? Оборудование новое, свет, люди вокруг незнакомые, да мы – молодые ребята, неопытные. Но там тоже не дураки всем управляли. Каждому молодому режиссеру – опытного оператора. Пожалуйста, учитесь. Я, к примеру, свою первую передачу делал когда, то и не знал, с чего начать, что кому говорить, куда себя девать, все в новь… Растерялся, суечусь, бегаю, то сюда, то туда. А мне мой оператор говорит: «Вы не волнуйтесь, сядьте-ка вон там в сторонке и наблюдайте, а я, – говорит, – все сам сделаю, и все будут думать, что это я ваши указания выполняю». Ну и вот, так и научались все потихоньку, а потом уж я и сам соображать стал, решать художественно. Раз поехали турбину для электростанции снимать в Среднюю Азию, а она, знаешь, турбина эта, таких размеров, что в кадр вмещается с трудом, специальным тягачом ее тащили. А дороги, ты себе представляешь, а в тягаче мощь, как в локомотиве, прет напролом, ну и пыль, грязища… А мне снимать надо, как енту турбину везут. Я говорю начальнику ихнему: «Надо помыть тягач». Он: «Да вы что! Как же помыть! Вы видали, какая махина! Где ж я его тут помою, в степи!» – «Как хотите, – говорю, – только все должно сверкать: и тягач, и турбина, и даже колеса… И диски колесные свежей красочкой покрасьте, чтоб было видно, что советская техника самая передовая». И что ты думаешь, старик? Вымыли и покрасили! Не дай бог, мы потом скажем, что чудо отечественной промышленности, можно сказать, символ совейской индустрии пришлось в грязном виде представить всему миру да по чьей-то вине… Что ты! Потом того дядю и не сыскали бы… Ну и ругался он на меня… ужас как! Не разговаривал даже, мимо проходил, матерился в сторонку. Зато, когда отсняли все, да показали ему, он посмотрел, говорит: «Да, вы были правы… Только так и надо было делать». Ну и помирились. Потом, когда дотащили ее до места, то снимали уже в цеху, как эту бандурину устанавливали. Та же история. Прихожу, смотрю, там какие-то в углу контейнеры свалены, трубы валяются, мусор, окна не мыты, освещение слабое, говорю другому дяде уже, местному начальнику: «Снимаем для центрального канала, все лишнее надо бы вынести из цеха, окна помыть, полы отдраить, стены покрасить, свет, чтобы горел весь, какой можно». На следующий день, старик, все сделали. Государственное дело! Попробуй не сделай…