Выпили по глоточку.
– А по закону они ж уволить просто так никого не могут, – продолжал старик. – Они мне должны предложить работу, правда, я на нее скорее всего не соглашусь, ежли, скажем, дворником – конечно, я откажусь. Оно мне надо? Вот тогда они меня с чистой совестью, с ветерком, со свистом на улицу вышвырнут. Я спрашиваю: «Что, только меня увольняют? Или и вас тоже?» Все никак поверить не могу. Она говорит: «У меня такое же уведомление, как у вас… Всё, соколы, отлетались… По всей стране велено работу с населением прекратить, все клубы, все кружки, все студии бесплатные, народные театры и прочее, все закрыть. А ключи передать, кому скажут». Понял? Всё! Не надо с населением культурой заниматься, хватит!.. Детишек не надо учить рисовать, лепить, танцевать. У кого деньги есть – нанимай учителей, Петипа всяких, Шишкиных, Чайковских – и пусть они богатых отпрысков обучают, а у кого денег нет – свободен… Ну это ладно… Ты представляешь, скольких педагогов – на улицу!.. Это ж по всей стране. Тысячи и тысячи… Оптимизацией это теперь называется… Я говорю: «Варенька, это ошибка, это с их стороны глупость большая, это они чего-то не понимают, – говорю. – Надо письма писать в вышестоящие инстанции… Ведь это невиданная вещь… Годами система складывалась, чтоб детишки не пили-курили-кололись, а хоть чем-то приличным занимались бы… Чтоб люди после работы не водку пьянствовали и не грабили бы по глухим закоулкам, а какому-нибудь искусству обучались бы… Ведь народ-то темный в основном, не великих способностей, всех развлечений-то по пальцам перечесть, пьянка да драка. Это ж если сейчас упустить все и разрушить, страшно представить, чем может обернуться… Это кто ж, – говорю – такое выдумал? Управа? округ? министерство?» Она говорит: «Выше берите». – «Да неужто с самих верхов?» Она к столу пригнулась и шепчет: «Тише вы! Тут везде уши… И прекратите мне тут агитацию… Я ж еще ваше начальство… Невменяемые все… Хотите, чтоб вас не просто уволили, а насовсем? И меня заодно с вами?.. Уведомление получили? Вот и распишитесь…» Я спрашиваю по наивности: «А выходное пособие? Компенсацию или еще чего дадут?» Оказалось, старик, не все так просто. Она мне: «Вот чего они вам предлагают… Они вас на другую работу берут. Если захотите… Так, где это у меня? – по столу пошарила, порылась. – Ничего не найдешь… А-а, вот, нашла, значит так… смотрителем в зале будете… правда, с потерей в зарплате, но обещают компенсировать премиальными…» Читаю, а там полный рабочий день с девяти утра до шести вечера, с понедельника по пятницу, а денег на тысячу меньше… Это при том, что я в студию ходил вечерами два раза в неделю и когда сам назначу… Мы ж люди творческие, у нас рабочий день не нормирован, мы и по ночам, если надо, работаем, и круглые сутки, и даже во сне работа идет, подсознание кипит, образы транслирует, чтоб мы всякие там художественные задачи поутру решали, а потом говорили, мол, ента озарение… А ведь пока с идеей не переспишь, ничего не сделаешь, ход правильный не найдешь. Переспать с мыслью надо, с замыслом… А тут с утра до вечера, каждый божий день сидячей задницей работай… Конечно, я откажусь, и уволят теперь по всей строгости закона… Всему свой конец бывает… Когда-нибудь студию должны были прикрыть, это ясно. Этого я как бы всегда ожидал, что ли… Но чтоб клуб закрыли, это вещь неслыханная… Варя сидит, сама не своя, ей тоже сидящей задницей работать предложили, но только покрупнее, задницей над задницами, так сказать, начальницей среди задниц, а я у ней, значит, буду в подчинении, задницей поменьше, рядовой задницей… Это после того, как она тут шороху наводила, всеми командовала и деньгами распоряжалась ух какими немаленькими… Представляешь, какой удар? «Не волнуйтесь, – говорю, – Варенька, мы с вами другую работу найдем, получше этой… Было б кому, а уж что делать – всегда найдется. Мы с вами, к примеру, в кино пойдем сниматься… А что? В массовке пятьсот рублей в день плотют, а то и тыщу. Слов учить не надо, чай с бутербродом дают. Только в передние ряды не лезь, чтоб не светиться, и ходи – снимайся. Массовка всегда нужна. А где, может, и эпизодик какой дадут сыграть. Там чуток побольше плотют». Она смотрит на меня, как на блаженного, через умильную слезу. «Пойдемте, – кивает. – Только я ничего такого играть не умею». – «И не надо, – утешаю ее, как маленькую. – В массовке никакой особой игры и не требуется. Скажут: стой здесь – стоишь здесь. Скажут: иди туда – идешь туда. Вот и все. Главное не светиться, чтоб тебя не запомнили. А не то скажут, вы уже там снимались и там, уже примелькались, идите с богом… Это кто неопытные, те вперед лезут, а кто бывалый, тот знает. А там, может, и на большие роли замахнемся». – «Да вы что! – Варя руками машет. – Какие еще роли!» Но, гляжу, заулыбалась, полегчало ей чуток. «А что? – говорю. – Я вот, недавно с Пистолевским в сериале снялся. Скоро по всем каналам крутить будут». – «С самим Пистолевским?» – Она мне не поверила. «Да, – говорю. – А что тут такого? У меня школа-то посерьезней его будет. Он ведь МХАТ не кончал, с Грибовым, Далем и Вициным в одном фильме не снимался. А то, что он народный, так сейчас народных пруд пруди, всем кому ни попадя народного дают». Она на меня, знаешь, во все глаза смотрит, от удивления зенки растопырила, они у нее аж на самый лоб повылазили, еле бормочет: «Так уж и всем… Вам ведь не дали». Это она меня из последних сил уже уязвить пытается, характер такой, просто порадоваться за других не может, не под силу ей такое. «Подождите, – говорю, – Варенька. Может, еще дадут. Кто его знает, как жизнь обернется». Ну тут совсем она в транс впала, в анабиоз, смотрит на меня и глазками только хлопает. Дар речи начисто потеряла. Она ж меня, сколько знала, иначе как дворником не называла, а тут такое, да с самим Пистолевским! Он ей, небось, снился всю жизнь только.
А я тут, знаешь, сидел, думал, где бы подработать, и мне звонят из киностудии, у них же все мои данные в картотеке есть: фото, где учился, фильмография. Звонят и приглашают на пробы. Приехал, отсняли эпизод, и уехал, не надеялся даже. Там кроме меня еще трое старичков было, а один так и вовсе знаменитый. Я думал, ему и дадут роль. Вдруг вызывают. Вас утвердили, говорят, на роль папаши главного героя картины. Роль большая, со словами, учить замучаешься. Памяти не стало совсем. Вечером учишь, и вроде помнишь все, а утром – белый лист. Ничего не помню. Ну, я тактику свою, особенную, разработал и применил. Ничего уже не учу, понял уже, что без толку, как воду в решето лить, всю память моль поела. Действую просто: читаю накануне, а перед тем, как в кадр идти, повторяю еще раз и схватываю на час-другой. Так хоть что-то запоминаю, ну а забудешь в кадре если, так своими словами… Там такой текст, что своими словами даже лучше выходит. Это ж не Пушкин сценарий писал, а Ушкин какой-нибудь… Такое, знаешь, порой встречается, язык не поворачивается произнесть, ну и сделаешь вид, что забыл, мол, и своими словами от себя чего-нибудь добавишь не по тексту. Они потом посмотрют, послушают, подумают, сравнят, и мой вариант очень часто оставляли… Короткая память стала, подолгу в башке ничего не держится… Так вот, Пистолевскому положили восемьсот баксов за съемочный день, а мне четыреста. Каждую серию снимали дня за два, за три, не больше. Конвейер!.. Поточная линия. Когда тут вживаться? Работа на износ. Режиссер – молодой парнишка, талантливый. Я поначалу начал, как учили: с паузами, с картинами, с жестами, артикуляцией. А он подошел ко мне, под локоточек взял, в сторонку отвел и говорит: «Уважаемый, не надо как во МХАТе. Не надо, как правильно. Сделайте, – говорит, – проще… Как в обычной жизни люди разговаривают… Понимаете?» – «Понимаю, – говорю. – Как скажете». Ну, я ж актер… Мне что сказали, то я и сделал. Так после третьей серии за мной уже на дом машину присылали. И потом домой со съемок отвозили. И подняли оклад до шестисот за день. Я когда деньги получал, спрашиваю, не ожидается ли прибавки? А там один день был такой, когда не уложились и полночи еще доснимали, так это ведь уже считается второй день пошел, надо бы доплатить… А мне бухгалтерша ихняя говорит с возмущением, аж раскраснелась вся: «Вам что – мало? Вон какие деньжищи! Я, – говорит, – за месяц столько не получаю, сколько вы за два дня». Я говорю: «Миленькая, так идите и попробуйте, поснимайтесь… Чего ж вы не идете? И потом, – говорю, – это ж не каждый день, а пока кино снимают. А там сиди, жди, пока опять позовут… А когда позовут, неизвестно… Может, через месяц, а может, через год, а могут и вообще не позвать…» Но она там сказала кому-то про мою петицию, и потом продюсер доплатил действительно, не за полный день, правда, но все же… Но тут Пистолевский не выдержал. Конкурента во мне углядел. Уж как ни старался я под него подстраиваться, подыгрывать ему, ничего не помогло… Ему, видно, показалось, что я его затенять стал… Машина киношная сначала за мной заезжала, потом за ним. Вижу, он морщится, но терпит. Вот едем как-то раз, я ему и говорю: «Два талантливых человека, когда вместе, могут и шедевр создать». Ну как бы хотел польстить ему, фильм похвалить, подружиться, что ли, вот и вырвалось… Так он, видно, подумал, что это как бы я себя в один ряд с ним ставлю. Ну этого он уже, конечно, не мог перенести. Мало того, что меня на машине возют, как звезду какую, так я еще и вровень встаю. Он – народный, а я для него кто? – шваль подвальная, актеришка с улицы, тьфу… и говорить не о чем. А продолжение должны были снимать в Америке. По сценарию, главного героя посылают в Штаты, и там уже стрельба-резня идет по-американски… Крохопетова пригласили нашего эмиссара-резидента играть, тоже шишка немаленькая… А это ж всё оплатить надо: перелет, проживание, оборудование, павильоны, гонорары… Большие деньги! И когда в Америку они полетели снимать дальше, то меня не взяли. Не знаю, что там за разговор был, думаю, поставил он им вопрос ребром, ну и перестали меня в сценарий вписывать. Хотя режиссер обмолвился, что в Америку и я ехать бы должен. Но не вынес Пистолевский, почуял, видать, что ежли так дальше пойдет, то скоро кино про меня будет, а не про него, что моя роль может главнее его заглавной стать. Ну да он, конечно, зубр, тут ничего не скажешь. Таланта у него большого, конечно, нет, но работоспособность бешеная. Ни капли себе не позволял, не курит, диета особая, дисциплина железная, сон по часам… Ну да иначе и не выдержать. На нем же все выстроено, весь сюжет. Ты видел, наверное, по НТВ уже крутили, «Ф