Для Ивана Афанасьевича это был обычный, серийный, как сейчас бы выразились, фрегат, и упоминал он о нем вскользь, хотя водоизмещение корабля приближалось к двум тысячам тонн, а длина — к шестидесяти метрам. Вооружение «Авроры» состояло из сорока четырех пушек, стреляющих двадцатичетырехфунтовыми ядрами. Действительно, для Амосова это был не особенно большой корабль, даже меньше сверхпрочной «Прозерпины». Но судьба распоряжается кораблями иначе, она не обращает внимания на величину и количество пушек. Она может привести к славе даже простой рыбачий бот.
«Авроре» исполнилось уже восемнадцать лет, когда командиром на нее назначили капитан-лейтенанта Ивана Николаевича Изылметьева. Военное ведомство дало ему такой приказ: выйти из Петербурга, пересечь Атлантический океан, обогнуть мыс Горн в Южной Америке, пройти Тихим океаном до Камчатки и там, в Петропавловске, сменить совсем одряхлевший к тому времени, но тем не менее славный фрегат «Палладу» из экспедиции вице-адмирала Путятина.
Какие люди плавали на «Авроре»? Достаточно назвать трех из целого созвездия моряков, прославивших российский флот.
В 1838 году на борт фрегата поднялся и прослужил на корабле девять лет старшим офицером исследователь Охотского моря и Татарского пролива, будущий адмирал Геннадий Иванович Невельской. Получил на «Авроре» чин лейтенанта мичман Николай Александрович Фесун, который позже, в 1860–1862 годах, на винтовой лодке «Морж» перешел из Кронштадта в Тихий океан через Магелланов пролив и составил такое подробное описание этого пролива, какого не сделали ни сам Магеллан, ни пират Елизаветы I английской Френсис Дрейк, ни сэр Томас Кэвендиш, лоцман той же королевы…
Молоденьким гардемарином вместе с Изылметьевым плыл Константин Федорович Литке, который позже дважды обогнул земной шар.
Выполняя приказ, при самых жестоких осенних ветрах, которых побаивались и Дрейк и Кэвендиш, капитан Изылметьев обогнул мыс Горн, и в апреле 1854 года «Аврора» отдала якорь в бухте Кальяо у побережья Перу. Команда приступила к обтяжке и ремонту такелажа и починке корпуса. Только через сутки Изылметьев узнал, что невольно попал в чудовищную ловушку: здесь же в одной из гаваней Кальяо стояла англо-французекая эскадра под командованием контр-адмиралов Прайса и де Пуанта. А Россия уже целый месяц находилась в состоянии войны с Англией и Францией!
Вероятно, весть о том, что Англия и Франция объявили войну России, еще не дошла до Кальяо. Однако в любой момент могли узнать об этом Прайс и де Пуант, и тогда… Конечно, «Аврора» не смогла бы сражаться в одиночку с целой эскадрой.
Изылметьев сделал вид, что ему тоже ничего неизвестно.
«Аврора» и корабли эскадры обменялись традиционными приветствиями. Вечером начались обычные в таких случаях визиты. А тем временем из Лондона уже вышел быстроходный винтовой фрегат, капитан которого вез английскому и французскому контрадмиралам приказ отыскать и уничтожить русские фрегаты «Аврору», «Палладу» и «Двину», затем взять курс на Охотское побережье и к берегам Аляски и захватить там русские поселения.
Изылметьев вежливо улыбался на банкете, данном в его честь адмиралом Прайсом, и прикидывал, за какой срок весть о войне перелетит Атлантику, достигнет берегов Южной Америки где-нибудь в районе Порт-оф-Спейна, Джоржтауна или Каракаса и оттуда доберется по горным дорогам до Боготы, Кито и, наконец, до Лимы на Тихоокеанском побережье, откуда рукой подать до Кальяо. Выходило совсем немного.
Он отдал приказ своему экипажу срочно ремонтировать рангоут и корпус, делая при этом вид, что производятся самые обычные корабельные работы после трудного перехода.
Несколько суток прошло в страшном напряжении. Команда работала по ночам, днем только закрашивая отремонтированные места да подтягивая такелаж.
На девятые сутки, отделившись от эскадры, к «Авроре» стал подтягиваться один из английских корветов. Он встал на рейде примерно в миле расстояния от русского фрегата. На запросы флагами дал уклончивый ответ: «Меня сдрейфовало на якоре. Помощь не требуется».
— Все ясно. Прайс и де Пуант получили известие о войне, — сказал Иван Николаевич Изылметьев. — Этот корвет — дозорный. Господа, с этого момента никаких отпусков на берег. Экипажу быть в боевой готовности!
На совещании офицеров было решено: вырываться из ловушки в зависимости от обстоятельств.
Обстоятельства сложились на редкость удачно — на десятую ночь стоянки на море лег туман. В самый глухой час Изылметьев приказал спустить на воду семь десятивесельных шлюпок. С каждой шлюпки на борт фрегата подали буксирный конец.
— Поднять якорь!
Когда якорь с тихим плеском вынырнул из воды, гребцы на шлюпках разом налегли на весла.
Пять, десять, пятнадцать гребков…
Уключины весел были хорошо смазаны: ни единого скрипа, ни единого возгласа загребных.
Ни одного огня на борту.
Тишина и туман.
Медленно-медленно фрегат тронулся с места и, буксируемый шлюпками, направился к выходу из гавани в океан.
Изылметьев так рассчитал движение по гавани, что с английского корвета не заметили никакого изменения положения «Авроры». Для английских наблюдателей она просто как бы уменьшалась, «съедаемая» туманом. А когда оказалась в океане, за пределами бухты, и англичане забили тревогу, — было поздно. Русские уходили от берегов Южной Америки под всеми парусами!
Через полтора месяца «Аврора» бросила якорь в Авачинской бухте на Камчатке. На мыс Сигнальный, против которого она встала, высыпало чуть ли не все население Петропавловска. Фрегат ждали давно.
Он должен был усилить оборону самой восточной земли России. Здесь уже знали о войне и со страхом и надеждой всматривались в океанскую даль: чьи паруса появятся раньше — английские и французские или свои, родные.
У берега уже выгружался военный транспорт «Двина». Со дня на день ждали «Палладу», которая застряла где-то в Японии.
С борта «Авроры» сняли двадцать две пушки и установили их батареями на окружающих бухту сопках. Сама «Аврора» вместе с «Двиной», развернутые левыми бортами в сторону моря, встали на шпринги[34]. Орудия левых бортов должны были защищать гавань.
Командир Петропавловского порта Василий Степанович Завойко подсчитал силы.
Гарнизон города составлял вместе с экипажем судов около тысячи человек. Артиллерия береговая и судовая — шестьдесят семь пушек. Боезапас — на три месяца осады. Изылметьев доложил, что на кораблях англо-французской эскадры, стоявшей в Кальяо, было около тысячи восьмисот человек.
Англичане и французы не заставили себя долго ждать…
Утром 17 августа дозорные, дежурившие на Сигнальном мысе, увидели в море пароход под американским флагом. В сильную подзорную трубу можно было прочитать название парохода: «Вираго».
— Какого черта здесь нужно американцам? — произнес один из дозорных. — Они-то что путаются не в свое дело?
— «Вираго»? — переспросил мичман «Авроры» Николай Алексеевич Фесун. — «Вираго» под американским флагом? С каких это пор он стал американцем? Мы видели его в Кальяо под крестами Андрея и Георгия! Могу спорить на что угодно, что это сам адмирал Прайс как капер поднял американский флаг!
О появлении англичанина доложили Василию Степановичу Завойко. Генерал-майор отдал приказ подготовить береговые и корабельные орудия к бою.
Пароход медленно прошел по внешнему рейду бухты, все время держась за пределами действия батарей, а вечером ушел в открытое море.
Утром 18-го на горизонте появились паруса объединенной эскадры. Корабли шли полумесяцем, обращенным выпуклой стороной в горловину Авачи. Здесь были все, что стояли в Кальяо. Английские — пятидесятидвухпушечный фрегат «Президент» под флагом контр-адмирала Прайса, сорокачетырехпушечный фрегат «Пайк» и быстроходный шестипушечный малышка «Вираго»; французские — шестидесятипушечный фрегат «Лафорт» под флагом де Пуанта, тридцатидвухпушечный корвет «Эвридика» и восемнадцатипушечный бриг «Облигадо». Итого — сто шестьдесят восемь пушек против шестидесяти семи петропавловских. Три выстрела против одного..
— Красиво идут, — сказал Фесун. — Бей любого на выбор!
Комендоры «Авроры» прикидывали расстояние до неприятеля, ожидая, когда суда войдут в зону обстрела. Но французы и англичане не торопились. Они начали какие-то сложные лавировки, перестраивая корабли.
— Ну давайте, давайте смелее! — в нетерпении говорили артиллеристы. — Сейчас мы угостим вас кедровыми орешками!
Но только к четырем часам дня борт флагмана эскадры выбросил упругие клубы дыма и над бухтой пронесся длинный удар залпа. Тотчас ответили «Аврора» и береговые пушки. Сражение началось.
Артиллеристы фрегата быстро пристрелялись к своему старому знакомцу под американским флагом, и две или три гранаты взорвались прямо на палубе «Вираго», неосмотрительно вышедшего вперед. Пароход, оставляя за собой шлейф дыма, вышел из боя. За ним, лавируя, последовали другие корабли.
— Удирают, не начав дела? — удивлялись русские моряки, — Ну и герои!
Огонь с обеих сторон прекратился. В подзорные трубы было видно, как на «Вираго» матросы ведрами тушат пожар.
Ночь прошла спокойно. Однако утром 19 августа все шесть кораблей противника начали обстрел побережья. Из десяти гранат до берега долетало только две-три, и «Аврора» не отвечала огнем..
— Не пойму, к чему они впустую тратят боеприпасы, сказал Изылметьев. — Будь на их месте я, я бы спустился к югу и высадил десант…
Десант союзники высадили 20-го.
На этот раз к берегу напрямую пошла вся эскадра.
Еще издали корабли англичан и французов начали обстреливать береговые укрепления, «Аврору» и «Двину» и сам город. Гранаты рвались среди домов и земляных насыпей редутов, вспухая белыми клубами дыма, разбрасывая во все стороны гудящие осколки. Ядра высекали из береговых камней белые искры. У воды занялся рыбный склад — быстрые языки огня набросились на тесовую крышу, побежали по моховым прокладкам между бревнами. Эскадре ответили шестьдесят семь пушек «Двины» и «Авроры» и береговых укреплений. Одна из гранат угадала в полуют фрегата, рикошетом унеслась к берегу.