− Далеко собралась, ведьма? − он подмигнул ей, как старому армейскому другу, и потянулся за сигарой. − Ты всё равно будешь моей. Единственное, ты можешь выбрать, когда: раньше или позже.
− Заткнись, я тебе сказала! − изумрудные глаза дочери Муньоса отливали рубином. Ресницы дрожали, загоняя слезы обратно. − Еще одно слово, и ты перестанешь быть мужчиной. Отец научил меня, как это делать с быками вроде тебя. А теперь слушай и запоминай, дон Хам. Да, за деньги можно купить многое: фургон, асьенду или окружить себя полсотней шлюх… Но запомни: Тереза не покупается и не продается. И советую больше не вставать у меня на дороге − убью!
Глава 10
Старый Муньос вернулся домой, когда белые слоистые дымы в небесах начинал робко румянить вечер. Вернее, его, Початка, ободранного и грязного, с немилосердными следами от кандалов на запястьях довезли люди майора Диего де Уэльва.
Молчаливые, как сфинксы, они ссадили его у ворот харчевни. Почти сразу же братья развернули коней и, подняв на дыбы шлейф золотой пыли, унеслись прочь. «Лихие ребята, − почесал затылок Антонио, провожая их взглядом, − таким палец в рот не клади − по локоть откусят».
Проклиная свою судьбу неудачника, он заковылял к дому, с досады пнув под веерное гузно тупоголового индюка, с которым ему не было никакой возможности разойтись на узком крыльце, и наконец, скрипнув дверью, замер в распивочном зале, с ужасом ожидая появления мамаши Сильвиллы.
На его превеликое счастье жены в доме не оказалось, зато «грозовая туча» под именем дон Луис разразилась на его голову градом тумаков и молниями треклятий. Было вылито всё: и про стерву дочь, и про нудность мамаши, и про непроходимую тупость самого Муньоса. «Где ты пропадал три дня? Опять ведешь игры с повстанцами? Смотри, попадешься, − я тебе руки не протяну!»
Когда первый шквал миновал, Початок, потирая намятые, трещавшие как пересохшая бочка бока, трижды пожалел, что вылупился на свет, и десять раз, что ему не отрубили башку на городской площади.
Сеньор де Аргуэлло самую малость остыл и сменил гнев на милость.
− Эй, Антонио! − капитан, любому на зависть, хлебнул из бутылки аргудиенде152.
− Я здесь, команданте, − запуганно чирикнул толстяк, опасаясь нового взрыва. Глаза его напоминали глаза пса, который частенько получает пинки и в полной мере осознает, какой властью и силой обладает хозяин − сын губернатора Верхней Калифорнии.
− Иди ко мне, да не бойся… Больше не трону. Ты мне нужен живой.
− И на том благодарствую, сеньор. − Початок, охая и кряхтя, подвалил к стойке, где браво возвышался Луис. Драгун с сочувствием обнял его.
− Что, горькие воспоминания о казни, папаша?
− А… никаких… − отмахнулся тот и подозрительно посмотрел на внезапно подобревшего офицера.
− Ерунда, Антонио! Не переживай! Скоро орел удачи пролетит и над твоей головой.
− Да уж, конечно, сеньор, − обиженно протянул пузан. − Я, как обычно, буду весь в дерьме. − Половицы под его ногами страдальчески застонали.
− Ты не веришь? − капитан изломил бровь и почти оттолкнул его, точно сердясь не то на самого себя, не то на Антонио.
− Ох, ваша светлость. Что вы всегда из меня жилы-то тянете? Веришь − не веришь! Да если хотите по совести, то я порой и сам себе не верю.
− Тогда кому же? − де Аргуэлло потер переносицу.
− Пиастру, доброй бутылке и бабе, которая не мешает мне жить!
− Хм, недурно, папаша! А ты не так глуп, как хочешь показаться. Но хватит чесать язык! − драгун громыхнул кулаком по стойке и выбросил большой палец. −Стальная сеть?..
− Почти готова, дон! Со дня на день доплетут… будьте покойны, я проверял.
− Так, а что у нас с людьми для приманки?.. − колючий взгляд впился в лоснящуюся синяками рожу Початка.
− Считайте, что они уже седлают лошадей, хозяин! −не моргнув глазом соврал Антонио. − Баб нет, надежные ребята.
− Смотри, смотри, папаша, тебе с ними пылить, а не мне, − зловеще молвил Луис и прищелкнул на мексиканский манер языком.
Бедный старик беззвучно простонал. Ему было не лучше, чем на эшафоте. Несколько секунд он не отрывал взгляда от кособокой двери таверны. Ему вдруг до жути захотелось сквозануть жуком ото всего мира в какую-нибудь щель и помереть своей смертью, не думая ни о чем, ни о чем не переживая… Однако непререкаемый голос капитана поставил его «на полку».
− Пробил колокол по твою душу, Антонио, и я хотел бы пощипать твои перья. − Тяжелые счеты сердито брякнули перед носом трактирщика. − Ну-с, начнем… − Луис хрустнул пальцами, как перед дракой. − Шесть месяцев назад я повстречал тебя с дочерью на рынке. Так?
Муньос осторожно тряхнул головой, прикидывая к носу, почем фунт лиха. Ложь насчет надежных людей, легко слетевшая с его губ, теперь не радовала старика.
− В тот день ты, как обычно, спорил с бутылкой, и она, как обычно, выиграла. Словом, папаша, вы были разрюмлены в стельку. А дочь рыдала над вами. Так?
Толстяк почесал бронзовую от загара плешь. Фунт лиха, похоже, начинал пахнуть для него крупной монетой.
− Я сжалился, черт побери. Нет, не над тобой, а над ней. Тебя отскребли, одели, выбрили и… соответственно, Терези. − Косточки упрямо продолжали свою трескотню, когда Початок приостановил руку дона Луиса, отменно вымытую и надушенную туалетной водой.
− Момент, сеньор, ее не брили!
− Да! Да! − капитан брезгливо сбросил, точно огрызок со стола, руку Муньоса с траурными ногтями, где вековала навозная грязь.
− И дальше, папаша, для вас наступили райские дни. Не так ли? Бифштексы, индюки, ром вволю, какого только черта в ступе не было! И так же жили твои жена и дочь!
− Но, но! − брови старика встали дыбом от возмущения. − Клянусь Гробом Господним, они не пили!
− Спокойно, без рук! − Луис рачительно прощелкал костяшками и заявил: − А теперь все это помножим на сто восемьдесят прошедших дней!
Счеты затрещали беглым огнем.
− Итого… − баритон капитана был сильным и энергичным. Муньос хлопал глазами, почувствовав, как под ногами загорается земля. Все время, покуда гремели косточки, он закусывал лишь неумолимой злобой.
− О, будь я проклят, сеньор де Аргуэлло! Сегодня у меня во рту не то что рому… росинки маковой не было! О, чтоб мне всю жизнь на суку провисеть, давайте всё заново помножим на…
− Что-о! − голос Луиса прозвучал, как удар куарто153. − Да ты издеваться вздумал? Ты, сволочь, вор, висельник! Ты предаешь нашего короля, торгуя со швалью, а теперь и меня решил сделать посмешищем! Да ты чуешь носом, шелудивый пес, куда я клоню?!
Счеты полетели в Муньоса.
− Я почуял! Я почуял, сеньор! − взмолился тот, махая руками, а у самого мелькнуло: «Черт с ним! Пусть считает, как хочет! Пусть хоть закроет и пустит с молотка мой постоялый двор! Только б не искалечил, только б не погубил на старости лет! А он может! Одно слово − сын губернатора. Коли грозится, так в своем полном праве».
Капитан встряхнул Початка за воротник.
− Так что ты уяснил?
− Что мы, как три мокрели, сидим у вас на крючке, дон Луис.
− Да не на крючке, а вот где! − драгун в сердцах треснул себя по шее. Тупость Антонио и дикая жара лишали его рассудка. Как назло еще разболелась голова. −Смотри, папаша, пять дней минуло, как я в Мехико, а вашей дочери и след простыл!
− Опять стращаете меня, дон Луис? − злополучный Початок нервно шаркнул по половице.
− Предупреждаю, − сухо отрезал капитан. − Ты пожалеешь… А дочку твою… Ее ведь хлебом не корми, дай только рассвет встретить… И обещаю… встретит трущобной шлюхой!
Старик оскалил в бессилии зубы; переступая на ослабевших ногах, старался не обращать внимания на беспорядочные удары сердца. Тыльной стороной ладони он вытер лоб. Крик возмущения не вмещался в груди.
− Тут вот какое дело, − Луис хмуро вышел из-за стойки, прихватив подсумок, и присел рядом. − Приданое должно иметься за невестой. Иначе меня ожидает позор и презрение общества. Согласны, папаша?
− Согласен… но… − Антонио скособочился на стуле, беспомощно шлепая губами в поисках подходящих слов, но лишь подумал: «Беда никогда не приходит одна».
− Да знаю я, что в кармане у вас всю жизнь ветер! −подсобил ему капитан. − Посему вот, авансом… −подсумок глухо опустился на стол. − Здесь тысяча реалов. Платье закажете для невесты, − драгун заглянул в глаза толстяка чуть не до пят, − чтоб в лучшем виде! И не дай Бог… Клянусь мечом Кортеса, я раздавлю вас, как платяную вошь.
От такого поворота Початка чуть удар не хватил. «Вот это финт! Быть мне голодным всю жизнь на том свете!» −подумал он, но на колени не рухнул. С достоинством отца невесты сочно выпятил нижнюю губу и, посмотрев на сеньора де Аргуэлло, живо схватился за ремень подсумка.
− Грасиас154, дон Луис! Что я могу сказать?.. − торгаш с великой многозначительностью прикрыл на секунду набрякшие веки. − Вы… настоящий гранд, у которого денег в карманах, что лошадь подавится.
Де Аргуэлло на своей руке ощутил мякоть старческих губ.
− Ну, будет пальцы лизать. Довольно! − Руку пришлось выдернуть. − Окажи мне сначала услугу, − медленно заговорил Луис, неторопливо выбирая слова и пытаясь услышать их сквозь пульсирующую от жары боль в голове.
− Ладно, сеньор! Как говорят у нас: «Бултых каштан в воду − и дело с концом!» − пузан вновь чувствовал себя на коне.
− И вот что еще, − Луис строго повел усами. − Всем растрезвонишь, что разжился, понял?
− На кукиш? − Початок внимательно посмотрел на комбинацию из трех пальцев.
− Дьявол! Ты меня доведешь! − капитан деловито встал и застегнул золоченые пуговицы мундира. Затем вынул часы − большую серебряную луковицу − и нетерпеливо посмотрел на них. − До вечера, Муньос. Дела.
− Момент, ваша светлость! А как же наши карты? −старик брызнул хитрющими лучиками морщин азартно зажмуренного глаза. Пальцы его нетерпеливо ёрзнули и затрещали колодой крапленых карт. − Вы же знаете, сеньор, я человек чести! Начнем?.. По два реала, а? Клянусь головой…