— Я за рулем, — напряженно сказала клиентка.
— Ира, — Калибан заглянул ей в глаза. — Для пользы дела надо, чтобы сегодня вы не были за рулем. Позвоните кому-то — пусть заберут машину.
Долю секунды они смотрели друг на друга.
— Я боюсь гипнотизеров, — призналась Ирина с нервным смешком.
— А вот это напрасно! — Калибан рассмеялся. — Чего нас бояться?
День сменился вечером. Лиля принесла обед, а потом и ужин из соседнего ресторанчика. Калибан болтал и смеялся, Ирина, разогретая алкоголем, наконец-то сбросила напряжение. Калибан, уже успевший почитать кое-что про фигуранта Максимова, слушал ее откровения и все пытался понять: чего ему еще надо-то, бывшему стриптизеру?
В десять вечера за Ириной пришло такси, и Калибан проводил ее, еще раз удостоверившись, что между ним и клиенткой установилась "крепкая девчоночья дружба".
Тортила сидела в своей берлоге, жевала бутерброд с докторской колбасой, поглядывала на монитор, где прокручивалась видеозапись какой-то тусовочной вечеринки с Грошевой в главной роли.
— Плохие новости, — сказала Тортила. — Максимов улетел в Анталию и вернется только послезавтра. А после-послезавтра у него самолет в час дня. Такое впечатление, что придется брать его прямо в аэропорту.
У Калибана ослабли колени. Он опустился на вертящийся стул.
— Когда вы узнали?
— Только что. Коля, не волнуйтесь. Экстрим ситуации — он же на пользу. Вы всегда блестяще работаете, когда знаете, что отступать некуда…
— Спасибо, — горестно вздохнул Калибан.
Вошла Юриспруда, остановилась в дверях. Пыль вызывала у нее аллергический насморк, к тому же она по натуре была чистоплюйка.
— Я пойду? — спросила Юриспруда, подчеркнуто обращаясь к Калибану. С Тортилой они вечно цапались, в последний раз, как видно — сегодня утром.
— Иди, — Калибан помассировал шею. — Завтра у тебя отгул.
— Спокойной ночи, — Юриспруда удалилась, покачивая бедрами.
— Курица, — неодобрительно пробормотала Тортила. — Ну ладно, Коля. Что мы имеем?
— Надо же, — Ирина нервно кусала губы. — У вас тут уютненько…
Маленькая комната, примыкающая к кабинету Тортилы, вся уставлена была вазонами и аквариумами, декоративными фонтанами, статуэтками и прочей дребеденью, призванной отвлекать клиента от главного — от кресла с откидной спинкой. Кресло было сделано на заказ и, по идее, не должно вызывать неприятных ассоциаций с зубоврачебным.
— Садитесь, Ира. Представьте, что вы на приеме у косметолога…
Пока Ирина устраивалась в кресле поудобнее, ерзала и напряженно посмеивалась, Калибан еще раз оценил ее сегодняшний «экстерьер». Он заранее просил, чтобы макияж и одежда не были слишком яркими или, упаси Боже, агрессивными: женственность, благородство, мягкость — и несгибаемая воля, вот на что будем делать акцент…
Он включил музыку:
— Спите, Ирочка. Когда вы проснетесь, он снова будет ваш.
— Правда? — спросила она, совершенно по-детски хлопнув глазищами. — Я… его люблю.
— Он ваш, — Калибан по-отечески коснулся ее плеча.
— А… если я не смогу заснуть?
— Спите, — сказал он повелительно. — Сейчас я буду считать до десяти, на счет десять вы погрузитесь в сон. Раз… два…
Лампы дневного света пригасли. Стена напротив кресла осветилась — и превратилась в экран. Калибан предусмотрительно отвел глаза: все эти качания-бульканья-перетекания из пустого в порожнее нагоняли на него тошноту.
— …Девять… Десять. Вы крепко спите. Вы проснетесь, когда я вам скажу. Не раньше.
Он минут пять постоял рядом, послушал ее дыхание, щупал пульс. Ирина дрыхла без задних ног, глубоко и безмятежно. Калибан расстегнул на ней блузку, развел края, так что стал виден краешек кружевного бюстгальтера. Вытащил из кармана тюбик с гелем. Смазал розовую кожу (девушка пахла терпкими духами, не навязчиво, но деликатно: чуть-чуть) Внутренне замерев от осторожности, извлек из специальной упаковки полупрозрачный кружок размером со старую пятикопеечную монету. Налепил на клейкое место. Прижал, едва касаясь пальцами.
Музыка в динамике на секунду прервалась.
— Есть контакт, — прошелестела Тортила.
Калибан вышел и плотно закрыл за собой дверь.
В кабинете Тортилы уже стояло, готовое к бою, другое кресло. Совсем не такое комфортное, старое, перенесенное из какого-то разорившегося зубоврачебного кабинета. На подлокотниках, у изголовья, на подставке для ног гроздьями висели провода с липучками.
Калибан снял пиджак, стянул через голову петлю галстука, расстегнул рубашку. Поежился:
— Только включите обогреватель. А то я простужусь, как в позапрошлый раз.
— Я вас пледом укрою, — отозвалась Тортила, возя «мышкой» по коврику.
Калибан разделся до трусов. Сложил одежду на вертящемся стуле. Уселся в кресло. Принялся лепить на себя сенсоры — поверх многочисленных старых отпечатков. Тортила бросила свое занятие и пришла помогать; по тому, как сосредоточенно она сопела, Калибан заключил, что старушка тоже волнуется.
— Татьяна Брониславовна, вы следите за временем?
— Игоря я вызвала на девять, — Тортила глянула на запястье, где красовались круглые «Командирские» часы. — У вас будет пятнадцать минут на вживание.
— Мало.
— Кто говорит, что много?
Калибан откинулся на спинку и постарался расслабиться. Тортила заканчивала работу, уснащая нашлепками его шею и голову.
— Тестируем…
Калибан поморщился от зуда. Это был самый неприятный момент в его работе: зудит, и не моги почесаться.
— Есть контакт. Коля, у вас будет на вживание не пятнадцать минут, а двенадцать…
— Поехали, — Калибан закрыл глаза. — Все едино.
— Пошел разгон, — голос Тортилы изменился, стал грубым, почти басовитым. Кровь стучала в ушах, как будто чугунной бабой разбивали старый дом.
— Пошел процесс. Счастливо, Ко…
Тряхнуло. Ударило, подбросило, он ощутил, что проваливается. Падает в яму без дна. Затошнило, пошли круги перед глазами…
Он вдохнул. Выдохнул. Еще раз. Как тогда в детстве, когда его вытащили из омута, незнакомые дачники плыли на лодке и вытащили его, а он к тому времени не дышал…
— Коля, — голос Тортилы слышался теперь в динамиках. — Двенадцать минут на вживание. Время пошло.
Он открыл глаза. Похлопал веками. Длинные ресницы, ага. И на ресницах тушь.
Он поднял руки, непривычно короткие и легкие. Узкие ладошки… На ногтях — маникюр…
Он взялся за подлокотники и сел. Неосознанно потянулся правой рукой к груди. Нащупал край кружевного бюстгальтера — и круглую нашлепку на гелевой основе.
Застегнул пуговицу. Мелкие точные движения удавались плохо. Хорошо, что Тортила догадалась вызвать Игоря с машиной — еще вчера у Калибана имелось авантюрное желание самому сесть за руль «жука»…
(Ему нравился новый опыт — это было чистое наслаждение исследователя. Ему нравились маленькие пижонские машины и давно хотелось одну такую поводить. Ему хотелось знать «изнутри», как реагируют люди на красивую женщину за рулем. Смешно: в чужом теле, на чужой машине, да на вживание всего двенадцать минут…)
Он спохватился.
Встал. Прошелся. Покачнулся и чуть не упал. Увидел свое отражение в зеркальной стенке аквариума — из-за водорослей выглядывала Ирина Трошева, глаза у нее были обалделые…
Он вышел в приемную, остановился перед большим зеркалом и там увидел себя в полный рост.
— Илюша, — сказал хрипловато, но голос Грошевой узнал. — Илюша, давай помиримся…
Тортила выглянула из кабинета. Показала большой палец:
— Ира, вы великолепны. Следите за голеностопом. И поправьте воротничок.
Калибан поглядел на свои ноги, стройные ножки в дымчатых колготках, на десятисантиметровых каблуках. Правая чуть косолапила; вообще-то Калибан специально тренировался, вышагивая на каблуках, но тогда у него были свои собственные мышцы, кости и сухожилия.
Он выпрямился. Закрыл глаза, вспомнил Грошеву: как она ходит… как держит голову… как улыбается, как говорит…
— Татьяна Брониславовна, — услышал он голос Грошевой. — Когда появится такси, вы мне, пожалуйста, сразу сообщите. Я тороплюсь в аэропорт. Мне очень надо там быть.
— Обязательно, Ирина Валерьевна, — суетливо включилась в игру Тортила. — Вам осталось восемь минут. Вы можете пока покурить, но только в туалете, у нас там специально оборудовано место, да…
Калибан вспомнил, что сумочка Грошевой осталась в комнате для клиентов. Вернулся, снял с подлокотника кожаный мешочек с ремешками, заглянул внутрь. Мобилка… (он тут же отключил звонок: на всякий случай). Косметичка… (макияж он решил поправить позже, в машине). Расческа, ключи, в кармане на молнии — кредитная карточка… Немного денег… Пачка бумажных носовых платков… Пачка сигарет и зажигалка. Как она закуривала? Вот так…
Дамочкины сигареты не принесли Калибану ни капли удовольствия. Не докурив, он спустил окурок в унитаз; некоторое время колебался, пытаясь оценить емкость своего нового мочевого пузыря. Рисковать не следовало: в женском обличье он старался избегать общественных уборных. Впереди несколько часов… Обойдется или не обойдется?
Он облизнул пересохшие губы, поморщился от вкуса помады и решил проявить мужество. Все равно в отчет для клиентки эта сцена входить не будет.
— …Ирина Валерьевна? — Тортила стукнула в дверь туалета. — У вас все в порядке?
— Я порвала ногтем колготки, — ответил Калибан. — Случайно.
— Ничего страшного, — Тортила старалась держать себя в руках. — У меня есть запасные как раз на этот случай… Выходите.
Игорь, таксист, работал на «Парусную птицу» два-три раза в месяц и привык уже к нестандартным ситуациям. При виде Грошевой он выпучил глаза — и пулей выскочил из машины, чтобы галантно распахнуть перед дамой дверцу.
— Счастливого пути, — Тортила сунула таксисту заранее оговоренные деньги. — И чтобы никаких пробок, никаких опозданий. Что хочешь делай, хоть взлетай, но через час будь на месте…