Продавец колебался и не спешил с ответом.
Фомм сгорал от нетерпения: «Так что же, где она? Больна? Или больше здесь не работает?»
«Она ушла».
«Ушла? Куда?»
«Ушла к предкам».
У Фомма мороз пробежал по коже: «Как вы сказали?»
Продавец опустил голову.
«Она умерла?»
«Да, умерла».
«Но… как, почему? Она была здорова только вчера или позавчера!»
Продавец – типичный ми-туун – не хотел больше ничего объяснять: «Смерть приходит разными путями, землянин».
Фомм разгневался: «Скажите мне! Сейчас же! Что с ней случилось?»
Ошарашенный внезапной яростью Фомма, продавец выпалил: «Гончары призвали ее в холмы. Она ушла, но скоро будет жить вечно, ее дух воплотится в сияющем стекле…»
«Подождите-ка, подождите! – прервал его Фомм. – Что же получается? Ее забрали гончары – живьем?»
«Да, живьем».
«И других вместе с ней?»
«Еще троих».
«И все они были живы?»
«Все».
Фомм со всех ног вернулся в Бюро. Ковилл случайно оказался в управлении – он проверял отчеты Фомма. Запыхавшийся Фомм сообщил: «Гончары снова занялись похищениями. Только вчера утащили четырех ми-туунов».
Ковилл выпятил подбородок и разразился многоэтажными ругательствами. Насколько понимал Фомм, гнев начальника был вызван не столько похищением как таковым, сколько тем фактом, что гончары пренебрегли его предостережением и не выполнили его распоряжения. Ковиллу нанесли личное оскорбление; теперь бездействовать он не мог.
«Подайте вертолет к парадному крыльцу!» – сухо приказал Ковилл.
Когда Фомм приземлился у входа, Ковилл ожидал его с одной из трех атомных бомб из арсенала Бюро – продолговатым цилиндром, пристегнутым к автоматически раскрывающемуся парашюту. Ковилл засунул бомбу в кабину вертолета и отступил на пару шагов. «Поднимитесь над их чертовым вулканом и сбросьте это в жерло, – резко приказал он. – Преподайте головорезам урок, который они никогда не забудут. И скажите им, что в следующий раз я взорву их чертову деревню!»
Учитывая неприязнь Ковилла к летательным аппаратам, Фомм не удивился такому поручению. Без лишних слов он взлетел над Пенолпаном и направился к Кукманкскому хребту.
Тем временем его гнев слегка поостыл. Гончары, убежденные в непогрешимости древних обрядов, не ведали, что творили зло. Распоряжения Ковилла представлялись непродуманными – опрометчивыми, мстительными, поспешными. Что, если ми-тууны были еще живы? Не лучше ли было как-нибудь договориться об их освобождении? Вместо того, чтобы взлететь над вулканом, Фомм опустился на площадь серокаменной деревни, убедился в том, что гамма-лучемет был под рукой, и спрыгнул из кабины на унылую поверхность, усеянную щебнем и черепками.
На этот раз ему не пришлось долго ждать. Вождь сразу вышел на улицу и приблизился быстрыми размашистыми шагами – длинный бурнус развевался у него за спиной, на его лице застыла мрачная усмешка: «Вот как! Подручный наглого начальника снова явился! Прекрасно! Нам как раз не хватает костной извести, а твои кости ничем не хуже других. Приготовь душу к объятиям великого пламени – в следующей жизни ты познаешь вечную славу совершенной глазури!»
Фомм боялся, но в то же время ощущал нечто вроде безрассудной отваги. Положив руку на лучемет, он произнес голосом, показавшимся странным ему самому: «Я успею перестрелять целую толпу гончаров, а тебя – в первую очередь. Я прилетел, чтобы забрать четверых ми-туунов, похищенных из Пенолпана. Вашим набегам пора положить конец. Мы можем вас жестоко наказать. Возникает впечатление, что ты этого не понимаешь».
Вождь заложил руки за спину, очевидно не впечатленный угрозой: «Вы умеете летать, как птицы, но птицы умеют только гадить на голову».
Фомм вынул из кобуры гамма-лучемет и направил его на валун, лежавший на склоне метрах в четырехстах от площади: «Взгляни на этот камень!» Гранитный валун разнесло взрывом на мелкие осколки.
Вождь отшатнулся, поднял брови: «Поистине, тебе подчиняются неведомые силы! Но… – он указал кивком на кольцо уже окруживших Фомма гончаров в бурнусах, – мы успеем тебя убить прежде, чем ты причинишь непоправимый ущерб. Мы, гончары, не боимся смерти. Смерть – всего лишь вечное блаженное размышление в просветленной глубине стекла».
«Послушайте меня! – серьезно обратился к нему Фомм. – Я прилетел не для того, чтобы вам угрожать, а для того, чтобы договориться. Мой начальник, Ковилл, приказал мне уничтожить вулкан и обрушить ваши обжиговые пещеры – и я могу это сделать так же легко, как взорвал этот валун!».
Гончары начали тревожно бормотать.
«Если вы на меня нападете, вас ждет суровое наказание. Но – опять же – я приземлился у вас в деревне вопреки распоряжениям начальника, чтобы заключить с вами сделку».
«Какой сделкой ты мог бы нас заинтересовать? – презрительно обронил предводитель гончаров. – Мы беспокоимся только о нашем ремесле». Он подал знак – и прежде, чем Фомм успел пошевелиться, два коренастых гончара схватили его и вырвали лучемет у него из руки.
«Я могу раскрыть тайну настоящей желтой глазури! – в отчаянии воскликнул Фомм. – Настоящей, королевской, светящейся желтой глазури, способной выдержать жар вулканических пещер!»
«Пустые слова!» – отозвался вождь, но тут же язвительно спросил: «И что бы ты хотел получить за свой секрет?»
«Верните четырех похищенных ми-туунов и дайте мне слово, что никогда больше не будете похищать людей из города».
Вождь внимательно прислушался к его предложению и задумался. «Как, в таком случае, мы сможем изготовлять глазурь? – он задал этот вопрос терпеливо, как старик, объясняющий ребенку прописную истину. – Костная известь – одна из важнейших необходимых присадок».
«Ковилл уже упомянул, что мы можем предоставить вам неограниченное количество извести, с любыми желательными свойствами. На Земле гончарным делом занимались тысячи лет, нам многое известно о приготовлении глазури».
Предводитель гончаров покачал головой: «Это очевидная ложь! Смотри! – он пнул валявшийся за земле лучемет Фомма. – Эта штука сделана из тусклого матового металла. Люди, понимающие в обжиге глины и прозрачной глазури, никогда не пользуются такими материалами».
«Может быть, было бы полезно, если бы вы дали мне возможность продемонстрировать наши методы, – предложил Фомм. – Если я покажу, как делается желтая глазурь, вы заключите со мной сделку?»
Главный гончар изучал лицо Тамма не меньше минуты, после чего ворчливо уступил: «Какую желтую глазурь ты умеешь делать?»
Фомм ответил уклончиво: «Я не гончар и не могу точно предсказать ее свойства, но известная мне формула позволяет изготовлять желтую глазурь любого оттенка – от яркого светло-желтого до пламенного оранжевого».
Вождь подал знак: «Освободите его! Заставим его подавиться своим обещанием».
Фомм размял руки, затекшие от хватки гончаров. Нагнувшись, он подобрал гамма-лучемет и засунул его в кобуру под ироническим наблюдением главного гончара.
«Условия сделки таковы, – сказал Фомм. – Я покажу вам, как делается желтая глазурь, и гарантирую поставки любого количества извести. Вы освободите захваченных ми-туунов и поклянетесь больше никогда не похищать из Пенолпана живых мужчин и женщин».
«Все это зависит от того, сможешь ли ты приготовить желтую глазурь, – отозвался вождь гончаров. – Мы сами умеем получать глазурь грязновато-желтых оттенков, это нетрудно. Но если после обжига мы увидим чистую, яркую желтую глазурь, я выполню твои условия. Если нет, мы объявим тебя шарлатаном, и твой дух будет навеки заключен в глине ночного горшка!»
Фомм вынул атомную бомбу из кабины вертолета и отстегнул от нее парашют. Взвалив на плечо длинный цилиндр, он сказал: «Отведите меня в мастерскую. Посмотрим, что у меня получится».
Без лишних слов главный гончар провел его вниз по склону к продолговатому сооружению с черепичной крышей; они зашли под арку каменного портала. Справа стояли глубокие лотки с глиной; к стене прислонились два или три десятка гончарных кругов. Середину помещения занимал длинный стеллаж с выставленной на просушку утварью. Слева громоздились чаны с растворами, еще какие-то стеллажи и верстаки. Из бокового прохода доносился ритмичный скрежет – где-то что-то мололи. Главный гончар провел Фомма налево, мимо верстаков для глазурования, в конец мастерской. Здесь на стеллажах хранились многочисленные горшочки, лоханки и мешочки, помеченные незнакомыми Фомму символами. Поблизости был еще один боковой арочный проход; заглянув туда, Фомм заметил ми-туунов, уныло и безвольно сидевших на скамьях. Девушка, Су-Зен, подняла глаза и узнала Фомма – ее рот удивленно раскрылся. Она вскочила на ноги и хотела было подбежать к нему, но тут же остановилась, взглянув на суровую фигуру главного гончара.
Фомм сказал ей: «Если мне повезет, тебя освободят». Повернувшись к главному гончару, он прибавил: «У вас есть какая-нибудь кислота?»
Вождь указал на шеренгу керамических фляг: «Кислота из соли, кислота из уксуса, кислота из фтористого шпата, кислота из селитры, кислота из серы».
Фомм кивнул и, уложив бомбу на верстак, открыл поворотную дверцу ее корпуса и достал изнутри один из урановых стержней. Пользуясь карманным складным ножом, он настрогал опилки урана в пять фарфоровых чашек, после чего налил в разные чашки немного кислоты из разных фляг. Горстки металлической стружки стали выделять пузырьки газа.
Сложив руки на груди, главный гончар наблюдал за ним: «Что ты пытаешься сделать?»
Фомм отступил на шаг, глядя на дымящиеся чашки: «Хочу, чтобы выделилась соль урана. Дайте мне пищевой соды и щелока».
В одной из чашек выпал наконец осадок – желтый порошок; Фомм торжествующе схватил эту чашку и промыл ее содержимое.
«А теперь, – сказало он главному гончару, – принесите мне прозрачную глазурь».
Он налил глазурь в шесть лотков и размешал в каждом то или иное количество желтой соли. Устало опустив плечи, Фомм отошел от верстака: «Вот ваша глазурь. Проверьте ее».