Дон постукивал пальцами по жестяной банке: «Не уверен, что могу с вами полностью согласиться. Не думаю, что полезно выбирать только последовательно согласующиеся в чем-то ответы. Если мы будем игнорировать то, что нам кажется нелогичным или несообразным, мы ничего не поймем, мы просто будем создавать свою собственную картину загробной жизни, а не ту, которую на самом деле описывают „связные“ медиумов».
«Как насчет „небоскребов“ Ветцеля и упомянутых им прямолинейных форм? Кстати, кто такой Лью Ветцель? Я где-то слышал это имя».
«Персонаж из романа „Зверобой“ Джеймса Фенимора Купера, насколько я помню».
Профессор Хед откинулся на спинку стула: «Это обстоятельство заслуживает особого внимания. Каким образом у персонажа из книги может быть душа? Совершенно невероятно!» Взглянув на доктора Когсвелла, он прибавил: «Вы уверены, что этот юнец нас не надувает?»
«Совершенно уверен».
«Возможно, под давлением обстоятельств, чувствуя, что он конкурирует с другими…»
«Нет, – покачал головой Когсвелл. – Я слышал его беседы с Ветцелем по меньшей мере шесть раз».
«И он знает, что говорит с персонажем из романа?»
«Знает. Я его спрашивал об этом. По словам Майрона, кто бы ни был этот персонаж – он там, в потустороннем мире, и сам себя представляет только как Ветцеля».
«Конечно, Фенимор Купер мог взять этого персонажа из реальной жизни», – заметила Джина.
«Да, возможно. По сути дела, весьма вероятно!»
«Но что вы думаете о его хромированных небоскребах? – воскликнул профессор Хед. – Должны же мы все-таки проявлять какую-то разборчивость!»
«Мы должны соблюдать исключительную осторожность, – настаивал Дон Бервик. – Нельзя отбрасывать те или иные элементы данных только потому, что они не соответствуют другим или не согласуются с какими-то нашими предрассуждениями».
«Но все респонденты не могут быть правы, если они противоречат друг другу! – протестовал профессор Хед. – В конце концов мы должны принять решение и согласовать какие-то разумные критерии отбора!»
«Они могут находиться в различных областях потустороннего мира. С моей точки зрения тот факт, что Ветцель упомянул о небоскребах, имеет огромное значение. Это может свидетельствовать о том, что потусторонний мир изменяется по мере изменения нашего мира».
«Или каким-то образом отображает наш мир», – прибавила Джина.
«Или весь этот „потусторонний мир“ и все эти „связные“ – не более чем порождения подсознания медиумов».
Дон кивнул: «Несомненно, в этом и заключается наша основная проблема. Следующий вопрос должен был пролить какой-то свет на возможность ее решения».
Джина прочитала второй вопрос: «Знакома ли тебе Молли Тугуд? Знаком ли ты с сэром Джервейзом Десмондом?»
«Все равно неопределенность остается, – заметил Дон, – даже в том случае, если все они положительно ответили на этот вопрос, даже если они смогли последовательно описать Молли и сэра Джервейза – хотя бы потому, что может существовать телепатическая связь между медиумами».
«Конечно, таково было бы вполне разумное объяснение», – согласился Годфри Хед.
«Насколько я помню, – продолжал Дон, – второй вопрос не позволил нам получить существенную информацию. Никто из респондентов не состоит в близком знакомстве с другими… – он взглянул на часы. – Уже поздно… Не пора ли нам выспаться?»
Хед и Когсвелл согласились с ним и поднялись на ноги.
«Кстати, – сказал Хед, – вы слышали выступление „воинствующего проповедника“ в лекционном зале Орандж-Сити?»
«Меня там не было, – отозвался Когсвелл. – А почему вы спрашиваете?»
«Наш политолог, Дилл, повел меня послушать эту проповедь. Дилл встревожен. По его мнению, Хью Бронни – опаснейший феномен, нарождающийся американский Гитлер. Без всякого сомнения, Бронни умеет внушать, у него хорошо подвешен язык. Но я упомянул о нем только потому, что Бронни нападает на „вдохновленных дьяволом ученых, валяющих дурака и сующих нос в Божьи дела“! По словам Бронни, эти ученые пытаются создать жизнь в лабораторных колбах; кроме того, они надеются протащить грешников в Царство Небесное. Бронни считает, что такие организации, как Фонд парапсихологических исследований, должны быть распущены – если потребуется, принудительно. Причем это не пустые слова – он намерен этого добиться».
Плечи Джины опустились: «Он упоминал нас? По имени?»
«О да! По сути дела, он уделил особое внимание Фонду парапсихологических исследований».
«Можно ли рассматривать какие-либо его утверждения как клевету?» – как бы между прочим поинтересовался Дон Бервик.
«Он назвал вас „ученым-безбожником, вступившим в сговор с Сатаной“. Если вам удастся продемонстрировать, что Бронни руководствовался злонамеренными побуждениями и нанес ущерб вашей репутации, вы можете вчинить ему иск».
«При этом, надо полагать, в первую очередь мне придется доказывать, что я не вступил в сговор с Сатаной», – горестно заметил Дон.
«Может быть, нам следует привести в суд нашу компанию экстрасенсов, – предложил доктор Когсвелл, – чтобы они материализовали Сатану в качестве свидетеля».
«Показания свидетеля принимаются к рассмотрению после того, как он приносит присягу, положив руку на Библию. В случае Сатаны с этим могут возникнуть затруднения», – посетовал Дон.
«Вот такие дела, – вздохнул профессор Хед. – Спокойной ночи!»
Келсо, Вивиан Холлси и доктор Когсвелл тоже попрощались с Бервиками.
* * *
Повернувшись к Джине, Дон взял ее за руки: «Ты устала?»
«Да. Но не настолько, чтобы…» – она замолчала, глядя куда-то за спину мужа.
Дон оглянулся: «В чем дело?»
«Там кто-то был – снаружи, за окном».
Дон подбежал к двери, распахнул ее, вышел на крыльцо. Джина вышла вслед за ним.
Дон спросил: «Ты его узнала?»
«Да. Мне показалось, что там стоял…» – она на закончила.
«Хью?»
Джина прижалась к плечу мужа: «Дональд, я его боюсь…»
Дон слегка повысил голос: «Хью! Зачем ты прячешься – где бы ты ни прятался? Выходи!»
Из темноты на гравийную дорожку выступила высокая фигура. Желтоватый свет уличного фонаря озарил огромное угловатое лицо – глубокие тени чернели в глазницах и впадинах под скулами.
Джина резко спросила: «Почему бы тебе не нажать кнопку дверного звонка, Хью? Зачем ты заглядываешь в окна?»
«Ты прекрасно знаешь, почему, – ответил Хью. – Хотел убедиться своими глазами в том, что тут происходит».
«И ты заметил что-нибудь достойное внимания?» – спросил Дон.
«Я видел, как отсюда выходили ваши злонамеренные сообщники».
Дон тихо произнес тоном сухим и резким, как наждачная бумага: «Говорят, ты проклинал нас с трибуны».
«Я проповедовал Слово Божие в силу своего разумения».
Несколько секунд Дон изучал физиономию проповедника, после чего растянул губы в презрительной усмешке: «Не знаю, кто ты на самом деле, Хью – опьяненный жаждой власти ханжа или просто дурак. Одно не подлежит сомнению – ты не христианин!»
Хью уставился на Дона глазами, сверкнувшими, как лужицы расплавленного голубого стекла, и возразил назидательным басом: «Я – христианский проповедник. Я иду по стези спасения, указанной Господом. И никакой ухмыляющийся атеист, вроде тебя, не заставит меня свернуть с этой стези».
Дон пожал плечами и повернулся, чтобы зайти в дом.
«Подожди-ка!» – хрипло приказал ему Хью.
«Чего мне ждать?»
«Ты только что оскорбил меня. Ты подверг меня поношению. Ты отрицаешь мое христианство…»
«Иисус Христос учил милосердию, братству всех людей. Ты не христианин. Ты демагог и подстрекатель. Торговец ненавистью».
Теперь усмехнулся Хью – точнее, его лицо скорчилось в напряженной гримасе, обнажившей длинные желтые зубы. «Ты еще об этом пожалеешь!» – коротко обронил он и развернулся на каблуках. Его шаги заскрипели на гравии.
Дон повернулся к Джине: «Нам пора домой».
XI
Вместо того, однако, чтобы ехать домой, Дон и Джина повернули в пустыню по дороге, проходившей мимо Индейского холма. Джина взглянула в сторону невидимого в ночи дома Фрилоков. Дон притормозил: «Не желаешь ли туда подняться и поохотиться на призраков?» – с натянутой веселостью спросил он.
«Нет уж, спасибо!» – решительно ответила Джина.
«Боишься?»
«Нет, больше не боюсь. Я не боюсь призраков, но атмосфера в этом доме… – она схватила Дона за руку. – Почему бы мне там не нравилось? В конце концов, именно там я решила выйти за тебя замуж».
Дон горестно рассмеялся: «Ты, наверное, думала, что подцепила нормального, приятного будущего директора компании».
«О нет! – откликнулась Джина. – То есть, ты был достаточно приятным и, в общем и в целом, нормальным молодым человеком, но я уже тогда понимала, что ты никогда не погрузишься в безопасную рутину повседневной службы».
«Разве ты не решила меня забыть, когда поступило преждевременное сообщение о моей смерти?»
«В каком-то смысле… Но я почему-то не верила. Чувствовала, что ты появишься».
«Что ж, твои предчувствия оправдались… Хотя я провел три года, о которых лучше не вспоминать. Кажется, я был тогда не в своем уме… Ммф!»
«Что такое?»
«У меня уже вылетели из головы все русские и китайские выражения, которые я так старательно запоминал. Теперь я не смог бы, наверное, попросить по-русски стакан воды».
Он повернули на боковую дорогу, проехали километра три по темной пустыне, остановились и вышли из машины.
Наступила ясная, тихая ночь; в небе мерцали созвездия, в воздухе терпко пахло полынью и креозотовым кустарником.
«Нам давно пора спать», – заметил Дон.
«Знаю, – Джина прижалась к нему. – Но сейчас я не смогла бы заснуть… После всего, что сегодня случилось, – она взглянула на небо. – Смотри, Дон! Сколько звезд! А за ними – галактики, все дальше и дальше, без конца… Может ли потусторонний мир быть таким же огромным, как наш?»
Дон покачал головой: «Придется задать этот вопрос во время следующего сеанса».