«И где этот потусторонний мир, Дон? В нашем воображении? Или везде вокруг нас? Где-нибудь в другом измерении?»
«Мы можем только догадываться. Не думаю, однако, что это воображаемый мир, или что существует множество других измерений. По крайней мере измерений, формально или математически связанных с нашим».
«Но этот мир существует – а значит, он где-то существует, как заявил знаменитый исследователь оккультных явлений, профессор Дональд Бервик!» Улыбнувшись, Джина взглянула Дону в лицо.
«Верно! Где именно он существует? Вот в чем вопрос. Возможно, для того, чтобы это узнать, нам придется там побывать».
Джина повернулась к нему и с притворной строгостью подняла брови: «Имейте в виду, господин Бервик: мне не хотелось бы заниматься слишком рискованными экспериментами. Например, умирать раньше времени ради того, чтобы докопаться до истины».
Дон рассмеялся: «Нет, пока что я не собираюсь умирать». Он поцеловал ее: «Жить гораздо приятнее… Может быть, однако, существует какой-то способ пройтись на цыпочках по границе между двумя мирами, если можно так выразиться. В состоянии полного ступора или бессознательно. Даже во сне».
«Дональд! – воскликнула Джина. – Сны! Неужели ты думаешь…»
Дон рассмеялся: «Это было бы забавно, не правда ли? Если бы каждую ночь каждый из нас совершал небольшую экскурсию в потусторонний мир? Нельзя сказать, что это невозможно или немыслимо… Мир снов, несомненно – внутренний мир подсознания. Он существует, он ощутим – в нем мы слышим и видим, даже чувствуем запахи и вкус. Но сны… – Дон задумался и рассмеялся. – Я хотел сказать, что сны – порождения индивидуального опыта и памяти, что они не могут иметь отношения к потустороннему миру… Но потом я вспомнил ответы дýхов на первый вопрос».
Джина взяла его за плечи и слегка встряхнула: «Если потусторонний мир и мир снов – одно и то же, я не хочу, чтобы ты туда уходил. Потому что там случаются ужасные вещи».
«Конечно! Но мы просыпаемся каждое утро, целые и невредимые – не правда ли? Не уверен, однако, что мир снов можно уподобить загробному миру. Сны бывают самые разные, и в них все быстро изменяется».
«Откуда ты знаешь, что в потустороннем мире не бывает таких же изменений?»
«У нас есть ответы дýхов на первый вопрос. И другие сведения, в книгах Эдди, Стюарта Эдварда Уайта, Фрэнка Мэйсона. Эти авторы – точнее, дýхи, с которыми они связывались – описывают загробный мир как своего рода Утопию – он прекраснее, величественнее, радостнее нашего».
Джина кивнула: «Это согласуется, более или менее, с тем, что мы слышали сегодня».
«Более или менее. Но заметны и различия. Весьма любопытные различия, – Дон взял Джину за руку; они стали медленно прогуливаться по бледной полосе ночной дороги. – Авторы упомянутых книг – разумные и добросовестные люди, они пытались сохранять объективность. Бетти Стюарта Эдварда Уайта, доктор Макдональд Мэйсона, дух, с которым говорил Эдди – не помню, как его звали, какой-то преподобный священник – все они отзывались о потустороннем мире в сходных выражениях, но между их отчетами были кое-какие расхождения. В частности, они по-разному представляли себе причины и способы загробного существования».
«Судя по всему, следует учитывать предрасположенности медиума, его „связного“ и даже автора как такового».
Дон согласился: «И еще одно соображение. Подумай о том, как свойства потустороннего мира согласуются с развитием современных наук – они никогда не опережают наши представления, хотя иногда отстают от них. Например, дух доктора Макдональда просили прописать лекарство для его медиума, Биба Такера. Он порекомендовал травы, неизвестные в то время, когда проводился сеанс, но применявшиеся за шестьдесят лет до того. Тем не менее, когда в 1920 году Мэйсон спросил его о природе электричества, доктор Макдональд ответил в современных терминах – назвал электромагнетизм одним из проявлений атомной энергии. Это непоследовательно и неубедительно, если допустить, что доктор Макдональд на самом деле был духом умершего человека».
Они остановились. Дон подобрал камешек и швырнул его в темноту: «Если же предположить, что доктор Макдональд – плод воображения автора, господина Мэйсона, медиума Биба Такера и других членов конкретной группы спиритов, все становится гораздо более доступным пониманию».
«То есть, по-твоему, доктор Макдональд был иллюзией – а Молли Тугуд и другие дýхи тоже иллюзорны?»
«Нет. Думаю, что они вполне реальны. По сути дела, я всего лишь выдвигаю гипотезы. Может быть, эти существа созданы, пробуждены к жизни воображением, так сказать… Может быть, именно поэтому вообще появляются призраки, привидения и дýхи. Как только в них начинает верить достаточно большое число людей, они становятся реальными».
Джина молчала – она сомневалась. Дон обнял ее за талию: «Тебе это не нравится, а?» Они стали возвращаться к машине.
«Нет, – сказала Джина. – Твоя гипотеза слишком многого не объясняет. Например, проявления свободной воли. Такие, как слова моего отца. Он сам рекомендовал нам продолжать бурение скважины».
Дон кивнул: «Верно. С другой стороны, однако, учитывай Лью Ветцеля, „связного“ юного Майрона Хогарта. Насколько нам известно, Ветцель существовал только как вымышленный персонаж. Вспомни истории о призраках – о волочащих звенящие цепи привидениях, о женщинах, разгуливающих в саванах, о светящихся монахах, держащих свои головы в руках. Не разумно ли предположить, что они – бесплотно овеществленные порождения человеческих умов? Это вполне возможно».
«Кто бы ни были эти призраки, – отозвалась Джина, – на самом деле я не хотела бы их видеть… Должна признаться, что, несмотря на храбрые заявления, по меньшей мере в двух случаях из трех я просто трясусь от страха… Наверное, нам следует все-таки вернуться домой».
«Тебе холодно?»
«Прохладно… Но это не воздух… Иногда меня пугает то, чем мы занимаемся. Все это полностью оторвано от так называемой нормальной жизни. И все это так тесно связано со смертью. А мне не нравится смерть, Дон».
Он поцеловал ее: «Мне тоже… Поедем домой».
XII
На следующий день, в восемь часов вечера, Дон Бервик, Джина, доктор Когсвелл, Келсо, Годфри Хед и Ховард Раковский собрались в доме 26 по улице Мадрон. Когсвелл представил Раковского, еще одного члена Общества психических исследований, приехавшего из Сан-Франциско – приземистого смуглого человека лет сорока пяти, упругого и подвижного, как мячик для игры в теннис. Дон поинтересовался мнением Раковского о теориях, объяснявших спиритические явления – он задавал такой же вопрос почти всем, кто интересовался подобными вещами.
Раковский пожал плечами: «Я видел столько всего, что нахожусь в замешательстве. Девяносто пять процентов таких явлений – шарлатанство. Но остающиеся фактическими пять процентов… – Раковский покачал головой. – Надо полагать, я предпочитаю называть вещи своими именами: общение с душами умерших возможно».
Дон кивнул: «По складу характера и происхождению я – практичный шотландец. Я был настроен скептически, пока не стал свидетелем явления, буквально заставившего меня стучать зубами. Точнее говоря, заставившего нас стучать зубами. Однажды вечером мы с Джиной увидели весьма замечательного пламенного призрака. Меня это поразило настолько, что я изучил кое-какую литературу, посвященную призракам. И нашел множество добросовестных отчетов – ни одно из этих явлений, однако, не наблюдалось в условиях, которые научный исследователь назвал бы экспериментальными. Поэтому наш вчерашний эксперимент – первая попытка применить научный подход».
«Вам повезло, – заметил Раковский. – Настоящий медиум – большая редкость».
«Не говоря уже о склонных к сотрудничеству дýхах», – прибавил Когсвелл.
«Мы добились кое-каких успехов, – кивнул Дон, – хотя все еще, строго говоря, ничего не доказали».
Келсо моргнул: «Невозможно отрицать, однако, что вы доказали существование загробной жизни – в какой-то форме!»
«Боюсь, что это не так, – возразил Дон. – На самом деле я хотел бы, чтобы никто не делал таких преждевременных заявлений. Каждый любитель, интересующийся парапсихологией и обнаруживший то или иное явление, которое можно истолковать как свидетельство существования загробной жизни, считает, что нашел окончательное доказательство и продемонстрировал реальность потустороннего мира. Его нисколько не беспокоит необходимость подтверждения результатов эксперимента, а даже если он сознает такую необходимость, он истолковывает полученные результаты так, чтобы согласовались с тем, во что он хочет верить».
Раковский поднял черные брови: «Значит, у вас остались сомнения?»
«Я не считаю, что нам удалось что-либо доказать, – ответил Дон. – И не буду так считать, пока остаются альтернативные, не менее последовательные гипотезы».
«Гипотез пруд пруди, и мне не раз приходилось иметь с ними дело, – сказал Раковский. – Но в общем и в целом проще всего постулировать существование загробной жизни. Особенно учитывая тот факт, – прибавил Раковский, с наигранной таинственностью посмотрев по сторонам так, словно не хотел, чтобы его подслушали, – что все мы хотим в верить в загробную жизнь. В том числе господин Бервик».
Дон кивнул: «В том числе я». Повернувшись к магнитофонам, он сказал: «Надеюсь, сегодняшний анализ записей позволит мне предложить вашему вниманию очередную гипотезу». Взглянув на список, он прочитал вслух: «Вопрос третий: „Как выглядит наш мир из вашего мира?“»
Бервик включил магнитофон №1. Послышался голос наблюдателя, задающего вопрос; ему ответил звучный бас Кочамбы, отличавшийся от сухого хрипловатого говорка Кенворда Боза, как мед от уксуса: «Мы оставили ваш мир позади. Мы радуемся тому, что мы здесь, у апостольских ног». Кочамба больше ничего не сказал.
«А теперь номер второй, – объявил Дон, – сэр Джервейз Десмонд!»
«Ваш мир? – изумленно и презрительно протянул сэр Джервейз. – Что ж, должен признаться, я покинул его без оглядки. Надо полагать, он все еще существует – но уверяю тебя, любезнейший, он не вызывает у меня ни малейшего интереса. Как ты выглядишь? Здесь ты застал меня врасплох. У меня даже в мыслях не было на тебя посмотреть… Взглянем, однако… У тебя отвратительная внешность. Ты похож на полудохлую ящерицу».