В то же время Воинствующий Хью Бронни стоял в лекционном зале Орандж-Сити и зачитывал статью вслух перед семнадцатью тысячами завороженных последователей. Тощая долговязая фигура Хью наклонилась с трибуны к слушателям; он смаковал каждое слово – так, как дворняжка смакует лакомые кусочки, вытаскивая их из кучи отбросов. Время от времени он поднимал голову и обозревал аудиторию. С его точки зрения происходящее выглядело как передержанный снимок – расчерченное черными провалами дымчатое воздушное пространство, озаренное слепящими прожекторами, пестрящее смутными бледными лицами. Хью больше не думал о слушателях как об отдельных человеческих существах. Они составляли единственную в своем роде массу, податливую, как воск, но стимулировавшую и возбуждавшую его отзывчивостью подобно жесткой щетке, поднимавшей волоски на его длинной костлявой шее.
Воинствующий Хью Бронни читал – и торжествовал. Статья закончилась. Слушатели молчали – Хью ощущал биение семнадцати тысяч сердец, напряженное мерцание тридцати четырех тысяч впившихся в него глаз. Хью ощущал нараставшую опьяняющую волну огромной власти. Эти люди ждали, чтобы он сказал им, чтó делать – чтобы он вел их за собой. Он мог настраивать и формировать их умы по своей воле, управлять ими, как рыбак управляет удочкой, забрасывая леску с крючком и наживкой.
«Я прочту эту статью снова, – гортанно произнес Хью. – И пока я буду читать, задумайтесь о неслыханной наглости этих дьявольских алхимиков». Он снова обвел глазами слушателей и повысил голос так, чтобы теперь он звучал на манер гобоя: «Атеисты!» Хью вглядывался в смутную массу лиц: «Мерзкие вандалы, готовые взломать врата Царствия Небесного!» Хью замолчал. Замерло даже дыхание толпы; никто не шелохнулся. Наступила потрясающая тишина, возможная только в огромном помещении, где в лучах слепящих прожекторов сидели семнадцать тысяч человек.
Голос Хью угрожающе понизился на октаву: «Если ваша кровь не кипит так, как кипит моя – вы не смеете называть меня Воинствующим Хью Бронни, не смеете называться христианскими крестоносцами!»
Он снова наклонился над вырезкой из газеты и стал читать:
«СЧАСТЛИВЧИК ДОН БЕРВИК:
ПОГРУЖЕНИЕ В ПАРАПСИХИЧЕСКИЙ МИР
Автор: Вивиан Холлси
Три месяца тому назад лишь немногие знали о существовании Счастливчика Дона Бервика; сегодня его имя у всех на устах. Как только несколько человек собираются вместе, рано или поздно они начинают обсуждать Счастливчика Дона Бервика. А теперь ему предстоит приключение, затмевающее все фантастические подвиги его невероятной жизни. Если все получится, конечно. Сегодня в девять часов вечера Дона Бервика убьют. Согласно всем медицинским стандартам и юридическим определениям он будет мертв. Его сердце остановится. Его легкие перестанут дышать. В организме Бервика не останется никаких признаков жизни, в нем потухнет последняя искра сознания – он перейдет в мир иной.
Через полчаса после этого доктора Когсвелл, Кларк, Агилар и Фоли из Лос-анджелесского центра медицинских исследований попытаются оживить Дона Бервика методами, разработанными в годы Второй мировой войны и усовершенствованными в последнее время. Они надеются, что Счастливчику Дону Бервику снова повезет, что он вернется к жизни.
В чем цель этого эксперимента? Не падайте в обморок, дамы и господа: вас ожидает шокирующее известие! Дон Бервик добровольно вызвался отправиться в самое дерзкое из его странствий (хотя в конечном счете в это странствие предстоит отправиться каждому из нас). Он попытается вернуться из страны мертвых, из потустороннего мира – если такой мир существует – и представить отчет о том, чтó он там видел и слышал».
Хью поднял глаза, тщательно скомкал газетную вырезку, превратив ее в шарик, и отбросил бумажку с выражением безмерного отвращения.
«Вот так, христианские крестоносцы! Вы гневаетесь в сердце своем, вы хотите, чтобы Бог покарал грешников. Воистину говорю вам: Бог неизбежно покарает Дона Бервика и иже с ним! Я послан Богом… – Хью внезапно приобрел величественность: он выпрямился во весь рост, рука его торжественно протянулась вверх, голос зазвенел, как труба. – Да, я – посланник Божий! Бог поручил мне быть его правой рукой, его карающей дланью!» В голосе Хью теперь звучала небывалая уверенность – и каждое сердце в аудитории сжалось, в каждом горле перехватило дыхание, вырвавшееся с гортанным стоном. «Я – посланник Божий! Я поведу вас за собой – и прежде всего против исчадия ада, Бервика! А затем – против злобных, гнетущих сил, алчущих осквернения и уничтожения дорогой нашим сердцам Америки! Не могу призвать вас к тому, чтобы вы окружили дом номер 26 по улице Мадрон и дали знать о своих чувствах! Не могу призвать вас – как бы мне этого ни хотелось – смести с лица Земли это проклятое гнездо порока, не оставить там камня на камне. Нет! Меня обвинили бы в подстрекательстве к мятежу! Не могу это сделать! Нет, братья и сестры! Все, что я могу сказать: я пойду туда сам! Для христианских крестоносцев настало время спросить себя: готовы ли они вершить волю Божию? Готовы ли они вступить в бой? Или им остается только безмолвно читать газеты, наполненные богохульством и святотатством? Не забудьте адрес, братья-крестоносцы! Дом номер 26 по улице Мадрон. Я туда приду!»
XVII
Дон взглянул на часы: «Времени почти не осталось… Я думал, что буду волноваться, но почему-то не беспокоюсь, – он усмехнулся. – Всего лишь еще один обычный вечер».
«Вы начинаете серьезно относиться к подвигам Счастливчика Дона Бервика», – сухо заметил Хед.
Дон усмехнулся: «Это производит гипнотический эффект, что поделаешь? Синтетический персонаж начинает преобладать». Заметив тревожный взгляд Джины, он рассмеялся: «Буду сопротивляться!»
Кларк и Агилар были заняты последним беглым осмотром резервуара, но теперь инспекция носила почти ритуальный, автоматический характер, так как и резервуар, и все оборудование уже несколько раз проверяли на протяжении дня.
Фотограф ходил вокруг и снимал.
Дон переводил взгляд с одного лица на другое – за ним тайком наблюдали, каждый пытался скрыть тревогу. «Все в порядке! – он подтолкнул Когсвелла локтем в бок. – Успокойтесь, доктор! В конце концов, это мне предстоит умереть, а не вам».
Когсвелл смущенно пробормотал: «Вы думаете, что успеете там материализоваться?»
«Сделаю все, что смогу».
Доктор Фоли прикоснулся к плечу Бервика: «Пойдем, Счастливчик! Пора погружаться».
Дон скинул халат. Под халатом была униформа советского полковника – чтобы он как можно точнее соответствовал своему архетипу в представлении коллективного подсознания. У него на шее висел фотоаппарат «Поляроид», в кобуре на бедре – военный автоматический пистолет 45-го калибра.
«Хорошенько запомните, как я выгляжу, – сказал Дон. – Помните Счастливчика Дона Бервика! Сосредоточьтесь на его образе! Особенно на Счастливчике!».
Фоли включил секундомер; Кларк и Агилар сделали Дону уколы в правое и левое бедра, а затем в правое и левое предплечья. Через минуту Фоли повернул переключатель; под резервуаром загудели двигатели. Стекло быстро покрылось изморосью, фигура Дона стала плохо различимой.
Через две минуты Кларк и Агилар ввели повторные инъекции, тогда как Фоли застегнул на кисти Дона мягкий ремешок и надел ему на шею металлическую кольцевую ленту. Индикаторы на панели указывали частоту пульса и температуру тела. Стрелка индикатора пульса дрогнула и стала опускаться: 60, 55, 50, 45; полминуты столбик индикатора температуры оставался у отметки 37, после чего тоже начал опускаться. Как только температура снизилась до 32 градусов, Фоли повернул еще один переключатель; двигатели под резервуаром взвыли.
Дон уже потерял сознание. Его пульс резко замедлялся: 20 – 15 – 10 – 5… Дрожащая стрелка индикатора остановилась на нуле. Температура тоже быстро снижалась: 27° – 21° – 15°. Наклонившись внутрь резервуара, доктора Кларк и Фоли стали сгибать и разгибать руки и ноги Бервика. Температура продолжала снижаться – до 10°, до 4° – в резервуаре уже было на самом деле холодно.
Доктор Агилар повернул ручку регулятора; воющее гудение двигателей понизилось. Теперь столбик индикатора температуры сокращался медленнее и остановился у отметки 1,1°.
Доктора Фоли и Агилар закрыли резервуар задвигающейся стеклянной крышкой; Кларк открыл клапан – послышался ритмичный шум насосов.
Доктор Когсвелл повернулся к наблюдателям: «В данный момент он мертв. Насосы откачивают воздух из легких, резервуар наполняется азотом».
Фоли продел руки в длинные резиновые перчатки, герметично вставленные в отверстия резервуара и позволявшие манипулировать предметами внутри. Он надел скобу на побледневшие виски подопытного и прижал контакты датчиков к нескольким местам на голове Дона, волосы которого были заранее коротко подстрижены. Агилар наблюдал за показаниями индикаторов и бормотал: «Нет – нет – нет… Нет – нет – ничего. Деятельность прекратилась». Когсвелл повернулся к свидетелем: «Да, он мертв».
Келсо спросил: «Можно ли сделать снимок внутренности резервуара?»
Доктор Когсвелл коротко кивнул.
Келсо подал знак фотографу.
Джина смотрела на Айвали Трембат: «Вы связались с Молли?»
Айвали покачала серебристой седой головой: «Нет… Здесь ничего не получится. Помехи. Слишком многое мешает…»
«Хотите перейти в другое помещение?» – спросил ее Раковский.
«Да, пожалуйста».
Раковский и Джина отвели ее в одну из спален второго этажа. Услышав неожиданный шум, Раковский выглянул в окно и прикоснулся к плечу Джины: «Вся улица забита машинами!»
Проезжую часть вплотную заполнили автомобили, похожие на стаю черных рыб с горящими глазами. Двигатели ревели, тормоза скрипели, процессия машин остановилась – из них стали вылезать, с трудом протискиваясь, мужчины и женщины с перекошенными лицами. На тротуаре собиралась толпа. Толпа начала распевать – сначала фальшиво и не в такт – какой-то гимн. Постепенно мелодия становилась знакомой.