Генри Белт поднялся на ноги: «Последнее напутствие. Кажется, я забыл упомянуть о том, что у меня на корабле поддерживается строгая дисциплина. Каждый мой приказ подлежит немедленному и неукоснительному исполнению. Если я прикажу играть в чехарду, вы должны тут же выстроиться друг за другом и начать прыгать друг через друга. Если я прикажу встать на голову, передо мной должны появиться шестнадцать вытянутых вверх ног. Возможно, вам покажется, что мои команды бессмысленны или непоследовательны. Кое-кому так казалось. После десятого полета несколько кадетов утверждали, что я предъявлял к ним непомерные требования. Не знаю, где вы могли бы их найти, чтобы выслушать их жалобы: их всех давно выписали из госпиталя. Теперь мы понимаем друг друга. Точнее, вы понимаете меня, потому что нет никакой необходимости в том, чтобы я понимал вас. Это опасная работа, само собой. Не могу гарантировать вам безопасность. Никаких гарантий. Тем более, что нам выделили старый 25-й парусник, которому давно пора на свалку. Вас тут восемь человек. В полет отправятся шестеро. Я извещу вас об окончательном составе экипажа до конца недели. Еще какие-нибудь вопросы?… Нет? Ну и хорошо. До скорого!» Слегка покачиваясь на ходу, Белт спустился с возвышения, и Калпеппер снова уловил запашок перегара. Прихрамывая на тонких кривых ногах – так, будто он испытывал боль на каждом шагу – Генри Белт вышел в коридор.
На несколько секунд в конференц-зале наступило молчание.
Затем фон Глюк тихо произнес: «Боже мой!»
«Он и вправду рехнувшийся тиран! – проворчал Веске. – Никогда не слышал ничего подобного! Мания величия, чистой воды!»
«Тише! – поднял палец Калпеппер. – Он же предупредил: не сплетничайте».
«Еще чего! – буркнул Макграф. – Мы в свободной стране. Что хочу, то и говорю – кому, к чертовой матери, какое дело?»
«Господин Белт не отрицает того, что мы находимся в свободной стране, – заметил Калпеппер. – Именно поэтому он может выставлять оценки по своему усмотрению».
Веске поднялся на ноги: «Удивительно, что его еще никто не прикончил».
«На твоем месте я поостерегся бы, – возразил Калпеппер. – Он не выглядит слабаком».
Неопределенно махнув рукой и задумчиво нахмурившись, Калпеппер встал, после чего подошел к двери и выглянул в длинный коридор, куда только что удалился Генри Белт. Там, прислонившись спиной к стене, стоял Генри Белт собственной персоной.
«Кстати, сэр, – любезно обратился к нему Калпеппер, – я забыл спросить: когда вы хотели бы снова с нами встретиться?»
Генри Белт вернулся в зал и снова взошел на возвышение: «Мы можем снова побеседовать и сейчас, меня это вполне устраивает». Усевшись за стол, он открыл красную записную книжку: «Вы, господин фон Глюк, позволили себе воскликнуть оскорбительным тоном: „Боже мой!“ Один минус. Вы, господин Веске, употребили в мой адрес выражения „рехнувшийся тиран“ и „мания величия“. Три минуса. Господин Макграф, вы высказались в том роде, что в нашей стране, по меньшей мере официально, гарантируется свобода слова. В данный момент мы не будем подробно обсуждать эту гипотезу, но я считаю, что в контексте взаимоотношений с инструктором ваши замечания граничат с нарушением субординации. Один минус. Господин Калпеппер, ваше невозмутимое самодовольство меня раздражает. Предпочел бы, чтобы вы проявляли хотя бы некоторую неуверенность в себе, даже какое-то беспокойство».
«Прошу прощения, сэр».
«Тем не менее, вы воспользовались случаем напомнить коллегам о моем предупреждении, в связи с чем на этот раз я не выставлю вам минус».
«Премного благодарен, сэр».
Откинувшись на спинку стула, Генри Белт уставился в потолок: «Слушайте внимательно – я не намерен повторять одно и то же много раз. Если хотите, можете делать заметки. Тема для обсуждения: «Солнечные паруса, теория и практика». Вы должны быть уже знакомы с этим материалом, но я напомню основные положения, чтобы не возникало недоразумений.
Прежде всего: зачем нужны солнечные паруса, если атомные реактивные корабли быстрее, надежнее, безопаснее, лучше поддаются управлению и позволяют двигаться непосредственно к пункту назначения? Существуют три ответа на этот вопрос. Во-первых, парусный корабль позволяет эффективно перемещать тяжелые грузы в космосе – медленно, но дешево. Во-вторых, дальность полета парусного корабля неограниченна, так как ускорение достигается благодаря давлению света, в связи с чем парусный космический корабль не нуждается в механических двигателях, в реактивном топливе или во внутреннем источнике энергии. Солнечный парус гораздо легче атомного двигателя, и парусный космический корабль позволяет перевозить более многочисленную команду в более просторных помещениях. В-третьих, для будущего астронавта никакая подготовка не может быть полезнее, чем обучение обращению с солнечным парусом. Разумеется, бортовой компьютер рассчитывает угол наклона паруса и прокладывает маршрут; по сути дела, без такого компьютера мы были бы обречены на неминуемую гибель. Тем не менее, управление парусом позволяет кадету практически знакомиться с фундаментальными условиями космоса: светом, гравитацией, массой и безвоздушным пространством.
Применяются парусные космические корабли двух типов: простые и гибридные. Простой парусный корабль использует исключительно энергию солнечного излучения. На борту гибридного корабля устанавливается дополнительный источник энергии. Нам предоставили корабль номер 25, относящийся к первой категории. Он состоит из корпуса, большого параболического отражателя, выполняющего функции радара, антенны системы радиосвязи, а также рефлектора, питающего генератор электроэнергии – и солнечного паруса как такового. Давление излучения, разумеется, очень невелико – на таком расстоянии от Солнца оно составляет порядка 1,7 тысячных Паскаля на квадратный метр. Поэтому солнечный парус должен быть очень большим и очень легким. Используется фторсиликоновая пленка толщиной 2,5 тысячных миллиметра, замутненная литием для придания ей непрозрачности. Насколько мне известно, толщина напыленного слоя лития составляет примерно тысячу двести молекул. Квадратный километр такого паруса весит около полутора тонн. Парус закреплен в обруче из тонкостенных труб, привязанном к корпусу корабля нитями из монокристаллического железа.
Мы стремимся обеспечивать весовой коэффициент, равный 2,3 тонны на квадратный километр, позволяющий ускоряться в диапазоне от одной тысячной до одной сотой доли g, в зависимости от расстояния до Солнца, угла наклона паруса, скорости перемещения корабля по околосолнечной орбите и отражательной способности поверхности паруса. Такое ускорение кажется, на первый взгляд, ничтожным, но расчет показывает, что со временем оно позволяет кораблю приобретать огромную скорость. Постоянное ускорение, составляющее одну сотую ускорения земного притяжения, позволяет наращивать скорость на 1280 километров в час за час и на 28 800 километров в час каждые сутки, то есть на 8 километров в секунду за сутки. Такое ускорение делает межпланетные расстояния вполне преодолимыми – при условии надлежащего управления парусом, само собой.
Я упомянул о достоинствах солнечного паруса. Ни его изготовление, ни управление им не требуют существенных затрат. Парусному космическому кораблю не нужны ни топливо, ни какой-либо механизм реактивного действия. В процессе перемещения в пространстве солнечный парус огромной площади захватывает различные ионы, реактивная струя которых может испускаться вспомогательными плазменными двигателями с питанием от параболического отражателя, что создает дополнительное ускорение.
Недостатки солнечного паруса сходны с недостатками планера или морского парусного судна и заключаются в том, что нам приходится точно и чутко маневрировать, используя стихийные воздействия.
Нет никаких особых ограничений, относящихся к размерам солнечного паруса. На 25-ом корабле используется парус площадью чуть больше 10 квадратных километров. Перед нашим полетом мы установим новый парус – старый износился или «выветрился», как у нас говорят.
На сегодня все».
Генри Белт снова спустился с возвышения и, прихрамывая, направился в коридор. На этот раз после его ухода никто не высказывал никаких замечаний.
II
Восемь кадетов ночевали в одном и том же общежитии, вместе посещали занятия и ели за одним и тем же столом в кафетерии. «Вам кажется, что вы друг друга хорошо знаете, – предупреждал их Генри Белт. – Но подождите, пока мы не окажемся в открытом космосе. Сходство и согласие там становятся незаметными, а различия и трения остаются».
В мастерских и лабораториях кадеты собирали, разбирали и заново собирали компьютеры, насосы, генераторы, гироплатформы, астронавигационные блоки и коммуникационное оборудование. «Ловкости рук недостаточно, – говорил им Генри Белт. – Привычки недостаточно. Важнее всего находчивость, изобретательность, способность успешно импровизировать. Ничего, мы вас еще проверим».
Через некоторое время каждого из кадетов привели в комнату, на полу которой валялась огромная беспорядочная куча корпусов, проводов, кусков проволоки, шестеренок и всевозможных компонентов дюжины различных механизмов. «Это двадцатишестичасовой экзамен, – объявил Генри Белт. – Каждый из вас получил одинаковый комплект компонентов и материалов. Обмениваться компонентами или информацией вы не сможете. Любого, кто будет заподозрен в обмане, исключат из училища без рекомендаций. Что от вас требуется? Прежде всего, собрать один стандартный компьютер „Аминекс“ модели 9. Во-вторых, собрать сервомотор, способный сориентировать движение объекта массой в десять килограммов в направлении Мю Геркулеса. Почему именно Мю Геркулеса? Будьте любезны объяснить».
«Потому что, сэр, наша солнечная система движется в направлении Мю Геркулеса, и такая ориентация позволяет делать поправку на параллакс. Несмотря на пренебрежимо малую величину параллактической погрешности, сэр».
«Ваше последнее замечание попахивает легкомыслием, господин Макграф, и только отвлекает внимание от понимания и строгого соблюдения инструкций. Один минус».