– Нет. Никому. Стабилизирующие пластины сделали свое дело. – Он указал на мои руки.
Ну что я могу сказать? Пластинами меня оклеили, как обоями в самый разгар ремонта. Кажется, не осталось даже кусочка кожи, куда не была бы наляпана пластина.
– Но это не вариант. – Торн по-прежнему смотрел мне в глаза. – Мы не знаем, сколько потребуется пластин завтра. Послезавтра. Через неделю.
– И что ты предлагаешь?
– Как ты вообще додумалась зациклить пламя на себе? – В его голосе звенел обжигающий льдом металл, но после того, как меня в очередной раз чуть не приморозило моим собственным, вряд ли это имело значение. Вернее, значение оно имело, а вот воздействие – нет. Не на меня так точно.
– У меня был выбор: убить всех или попытаться это остановить. Я сделала то, что первым пришло мне в голову.
– На самом деле ты все сделала правильно, Лаура.
Я открыла рот, потом закрыла.
У меня что, слуховые галлюцинации, или Торнгер Ландерстерг только что сказал, что я что-то сделала правильно?
– Пламя не может причинить вреда его носителю, если направить его вовнутрь. Ты немного не рассчитала и направила на себя, но на внешний контур.
– Я сейчас не поняла, это ты меня так похвалил? – уточнила я. – Или собираешься сказать, что я – буйнопламенная и меня нужно держать в изоляции?
– Хочу сказать, что тебе нужно учиться управлять пламенем, Лаура. Как можно скорее и под руководством опытного наставника.
– Да, и об этом мы тоже уже говорили. – Я сделала упор на слове «уже». – Кажется, пока не пришли к единому мнению.
– С единым мнением в этом случае все очень и очень сложно, – произнес Торн. – Тем не менее для меня важно, чтобы ты была в безопасности.
Из-за того что он заслонял собой практически весь обзор, я даже не могла рассмотреть, где именно нахожусь. Но, судя по дизайнерскому оформлению потолков, точно не в переоборудованных под медицинские нужды комнатах (о том, что такие теперь есть в резиденции, мне перед встречей с отцом и Даргелом сообщили врачи). Не у Верража и Гринни, там таких потолков не было, и даже не в комнате, которая изначально должна была быть моей, – тоже, там были другие цвета.
– Ты у меня, – произнес Торн: судя по всему, я слишком шустро крутила головой. – В твоей комнате нет кровати, а для зверей сейчас не время и не место.
– Есть еще импровизированная больница, – напомнила я.
– Там пока тоже нет кровати. Только медицинское кресло.
– Серьезное упущение, – хмыкнула я, а Торн неожиданно улыбнулся.
Настолько неожиданно, что горизонтальное положение было ну очень в тему. Падать повторно как-то не хотелось, а его улыбка обладала сногсшибательным эффектом. Буквально. В смысле, потому что раньше он так не улыбался.
– Мне нужен ноутбук! – быстро сориентировалась я.
Ну а что? Может, пока он такой… странный, у меня все получится?
Или нет: Торн перестал улыбаться. А следом из-за его спины донеслось покашливание. Хотя покашливание – это громко сказано, кто-то очень выразительно хмыкнул. Или рыкнул.
– Мы не одни? – уточнила я.
Нет, я, разумеется, слышала какой-то голос (как в тумане), когда пришла в себя, но почему-то в моей Вселенной сейчас подразумевалось, что мы одни.
– Как я уже сказал, твоя безопасность сейчас в приоритете.
Торн чуть отступил в сторону, и я увидела Ардена.
В ошейнике.
Электронном, по которому периодически пробегали ледяные импульсы.
То есть ошейник я представить могла. Отдельно от Ардена. На виаре. На виари. Но Ардена в ошейнике – нет. Совсем.
Эти двое в одну единицу времени в одной точке пространства у меня не стыковались.
Я чуть не спросила, какого набла, но вовремя тяпнула себя за язык. Ощутимо так, до боли и, судя по металлическому привкусу, даже до крови.
– Арден, пожалуйста, могу я вас попросить оставить нас на пару минут?
За которые я постараюсь не убить Торна и не заморозить все к наблам. Хотя морозить тут всего ничего, полуразрушенная резиденция, дальше природа и без меня постаралась.
Я дождалась, пока Арден выйдет, набрала в грудь побольше воздуха, и…
– Прежде чем ты что-то скажешь, Лаура, хорошенько подумай.
– Прежде чем ты что-то сделаешь, Торн, хорошенько подумай! – Я села так резко, что аппаратура разразилась ругательствами, но мне было плевать. Пришлось понизить голос, чтобы случайно никто (случайно Арден) ничего не услышал. – Это что такое? – Я ткнула в закрывшуюся дверь.
– Это ошейник.
К счастью, его ледянейшество не стал ходить вокруг да около и изображать долбанувшегося о скалы дракона.
– Это я вижу. Пытаюсь понять, как он на нем оказался.
– Это ошейник заключенного. Таэрран на него я не могу надеть по понятной причине.
Все-таки Торнгер Ландерстерг выигрывает первый приз за звание «отмороженная задница года», хотя, как по мне, так столетия. А заодно медальку за умение лишить дара речи в любых обстоятельствах.
– То есть ты считаешь нормальным заставлять его ходить в ошейнике?!
– Он заключенный, Лаура. То, что я вообще позволяю ему здесь ходить, – так это исключительно благодаря тебе, потому что он действительно способен обеспечить твою безопасность и помочь тебе справиться с пламенем.
У меня снова кончились слова. Цензурные. Нецензурные я решила не использовать, потому что к такому быстро привыкаешь и потом начинаешь вести себя соответственно.
– Он меня спас!
Дважды уже.
– Это не отменяет того, что он заключенный.
– За что?!
– Он отказался выполнить мой приказ.
Желание побиться головой о стену я подавила.
– Какой?!
– Привезти тебя из Раграна.
Предполагаю, что последние пару минут нашего разговора я напоминала рыбку. Мой рот столько раз открылся и закрылся беззвучно, что со стороны это могло выглядеть как немое кино.
– Давай-ка разберемся, Торн. Как ты хотел вывезти меня из Раграна с помощью Ардена, если на мне была харргалахт другого иртхана?
Я нарочно не назвала Бена по имени, чтобы кое-кого не драконить, хотя, видит небо, мне очень хотелось. Мне хотелось не просто его драконить, а еще и постучать ему по голове капельницей, чтобы наконец дошло, что так не поступают!
Ни с бывшими любимыми женщинами (ладно, слово «любимая» тут можно опустить), ни с теми, кто по-настоящему тебе предан. Не сказать, что я сильно давно знала Ардена, но наши короткие встречи и разговоры убедили меня в том, что этот иртхан целиком и полностью на стороне Торна.
Тем не менее я терпеливо ждала. Ждала, что же мне ответят.
Как ни странно, мне действительно ответили:
– Ардену ты доверяла. Он вполне мог этим воспользоваться и тебя убедить.
– Но не захотел, – подвела итог я.
– Не захотел, – подтвердил Торн. – Учитывая, что это был приказ, а Арден – военный врач, он нарушил приказ главнокомандующего. В военное время за такое было бы куда более суровое наказание, сейчас же…
– Сейчас же?
– Будет военный суд.
– Да, я в курсе. И ты позволишь суду независимых физиономий решать, что делать с тем, кто отказался воспользоваться наивностью одной беззащитной женщины, которую нужно было силком притащить к тебе во имя высочайшего произвола?
– Я позволю суду решать, что делать с тем, кто нарушил приказ, – припечатал Торн. – Это не обсуждается, Лаура. Арден будет с тобой круглосуточно, за исключением того времени, когда рядом смогу присутствовать я. На нем будет ошейник. Когда угроза твоей жизни и жизни ребенка останется в прошлом, состоится суд. На этом все, и к этой теме мы больше не вернемся.
Я покачала головой.
– Знаешь, Торн… только ты начинаешь делать что-то… человеческое, как потом опять все возвращается на круги своя.
– Проблема в том, – его взгляд сверкнул льдом, – что я никогда не был человеком, Лаура, но ты с этим так и не смирилась.
Он вышел, но, к счастью, я слишком хорошо владела собой, чтобы оставить что-то от эмоций нашего разговора, когда вошел Арден.
Признаюсь честно, я смутно представляла, что сказать – что вообще можно сказать после того, что учудил Торн. Поэтому сказала первое, что пришло мне в голову:
– Ты был прав. Мне стоило вернуться сразу. Самой.
Он усмехнулся, приближаясь к аппаратуре.
Коснулся дисплея планшета, явно проверяя какие-то показатели, потом все-таки посмотрел на меня.
– Честно говоря, Лаура, сейчас я уже не настолько в этом уверен.
– Арден, если ты сейчас скажешь, что мне надо бежать, я покроюсь льдом и пролежу здесь до конца беременности, чтобы ничего не видеть и не слышать.
Он покачал головой:
– У тебя специфическое чувство юмора.
– У меня сумасшедшее желание выжить и родить здорового ребенка. Скажи мне, что для этого сделать, и я клянусь, что сделаю это от и до.
Арден оставил планшет в покое и подошел ко мне.
– К сожалению, сейчас это зависит не только от тебя.
– Что? О чем ты?
– Вокруг Торна очень серьезный заговор, которого он в упор не видит.
– Если он чего-то не видит, возможно, на то есть причины?
Не сказать, что Арден открыл мне Аронгару, но холодок по спине все-таки прошел. О чем-то похожем мне говорил Бен, правда, Бен вообще был невысокого мнения о Торне и его системе, поэтому вряд ли можно считать его слова беспристрастными. Что касается Ардена… наверное, теперь тоже. Сложно уважать того, кто нацепил на тебя ошейник.
– Причины есть. Он долгое время доверял Стенгербергу, очень близко подпустил его к себе. Всеми вопросами безопасности занимался именно он.
– Сейчас ими занимается Сэфл. – Я поправилась: – Роудхорн. О чем мы вообще говорим? Почему ты поднял эту тему?
– Чтобы ты поняла, Лаура, что ты в опасности. Не только из-за серьезной беременности, но и из-за того, что происходит вокруг Торна.
– Вот прямо сейчас ты делаешь все, чтобы я совсем не волновалась.
– Я не из тех, кто считает, что молчание об опасности способно уберечь.
– О какой опасности ты говоришь?!