Нет, разумеется, так он не скажет, но больше всего я боялась, что смысл его ответа будет именно таким. Потому что это будет значить, что все, от чего я бежала, все еще в силе и что никаких перемен в отношениях между ним и мной нет и не может быть.
Говорить об этом Даргелу я, разумеется, не стала. Быстренько свернула разговор на то, что действительно пишу сценарий, хотя после возвращения из сна написала от силы две строчки, и пожелала ему быть уверенней в разговоре с Мел.
– Ты – не он, и она уже взрослая девочка, чтобы это понять, – сказала я.
Брат согласился. Для вида, потому что было заметно, как он волнуется, но обещал перезвонить и рассказать, как все прошло. В итоге сегодня вечером он делал предложение своей девушке, а я собиралась на встречу с драконами. На этот раз зачехляться пришлось не только в утепленный костюм и ботинки, но еще в маску-респиратор, не позволяющую легким превратиться в кусочки льда при вдохе.
Торн маску надевать не стал.
– Мой организм адаптируется к любым условиям холода, – произнес он. – Ледяное пламя.
Я не стала говорить, что мой организм, похоже, тоже это умеет, да и зачем? Проверять пределы своей выносливости не хотелось даже исходя из соображений собственной безопасности, не говоря уже о безопасности Льдинки. Помнится, в детстве я была совершенно безбашенной, и как-то мы с Рин решили попробовать высунуться за окно и сказать: «Р-р-р!!!» – как раз во время Ледяной волны.
– Ничего не случится, – уверяла меня Рин. – Главное при этом не дышать.
В общем, окно мы открыли, и я даже сказала: «Р-р-р!» Потом мне лечили обморожение слизистой глаз, а Ингрид ругалась на Рин и говорила, что никогда больше ноги ее не будет в нашем доме.
– Вашей девочке еще повезло, что она вообще не лишилась зрения, – сказала тогда врач.
Сейчас я понимала, что, возможно, тогда мне не просто повезло. Хотя повезло, наверное, но не так, как мы все решили.
– Очки. – Торн протянул мне защитные очки и проверил, что они сидят плотно.
А я в очередной раз вспомнила о Рин, о том, сколько мы с ней уже дружим.
И о своих словах: «Я не забуду о том, что вы для меня сделали».
Я сказала это в ночь перед отъездом в Рагран, когда мы с ней секретничали в доме ее родителей. То, что происходит между нами сейчас, а точнее, то, что не происходит, кажется противоестественным и диким. Мы же собирались танцевать друг у друга на свадьбах! Мы же знаем друг друга, как… как…
Ладно, сейчас думать об этом не стоит. Вот схожу к драконам, отпущу их поесть и в туалет, тогда и вернусь к этой теме. А пока…
Пока мы идем по уже полностью восстановленной и более чем жилой резиденции. По крайней мере, сейчас она не похожа на тот холодный бездушный дом, в котором я впервые оказалась здесь. Но даже в том доме у меня были друзья. Как так получилось, что сейчас их нет?
– Дораж Эмери здесь больше не работает? – озвучиваю я свою мысль, которую не решалась озвучить очень и очень долго.
– Нет.
– Почему?
– Он уволился после того, как ты уехала. После того как я отослал твоего отца. Высказал мне все, что обо мне думает, и уволился. Я не стал его задерживать.
Я поворачиваюсь к Торну:
– Ты не стал его задерживать?!
– Я тогда никого не задерживал. Мне хотелось избавиться от всего, что напоминало мне о тебе. От всех. Максимально. Мы пришли.
Мы и правда стоим перед выходом на дорожки к парку. Что ни говори, а мысли о Рин и разговор о Дораже здорово мне помогли, потому что сейчас сердце неожиданно проваливается в пятки: через стекло я вижу исполинские очертания мощных, яростных зверей. Снежные драконы окружают резиденцию, и по сравнению с ними я кажусь просто крохотной. Несмотря на то что я два дня обнималась с Верражем и Гринни, на то, что драконенок еще подрос, сейчас я чувствую себя ходячим снеком.
Стоит мне об этом подумать, как Торн берет мою руку в свою.
Двери распахиваются, и мы вместе шагаем в ледяную пасть.
Драконов здесь десятки. Большинство из них сидят или лежат, несколько кружат над резиденцией, и то, что называется моим сердцем, медленно проваливается в трусы и ниже, звякая как пустынная ледяшка где-то на уровне пяток.
– Если я сейчас упаду в обморок, они меня сожрут или тебя? – спрашиваю у Торна.
У меня микрофон, у него наушник, потому что в такой амуниции очень сложно общаться без микрофона.
– Давай не будем это проверять, – произносит он, и, судя по интонациям, я его здорово повеселила. – Представь, что это я. Просто меня много.
Да мне тебя одного много.
Я прикусываю язык, хотя просто это подумала, и поворачиваюсь к нему. По лицу Торна непонятно, слышит ли он мои мысли или нет. Во время наших обследований он говорил, что телепатически я с ним больше не общалась, но кто знает, как оно включается или выключается. Как, а главное – когда. В прошлый раз включилось в самый неподходящий момент.
– И что мне теперь делать? – спрашиваю я, когда взгляды драконов обращаются к нам. Те, кто парил над резиденцией, снижаются и садятся за спинами своих собратьев. Или сосестер, я не проверяла.
– Для начала тебе надо успокоиться.
Хорошо ему говорить.
Торнгер Ландерстерг явно чувствует себя в своей стихии, потому что от него не исходит ни малейшего напряжения, а вот от драконов – исходит, еще как. Особенно напрягается один, сидящий ближе всех.
– Лидер, – комментирует Торн.
– Какой-то он нервный.
– Он чувствует конкуренцию.
– Меня?!
– Меня. Самка не может быть конкурентом, даже если она сильнее.
А вот это, между прочим, обидно! Не думала я, что драконы такие шовинисты. С виду приличные звери, а туда же.
Из-за марева Ледяной волны непонятно, излучают драконы пламя или нет, но воздух зыбкий, дрожащий. Никогда бы не подумала, что могу ощущать столько неукротимой силы вокруг и остаться на ногах. Их мощь потрясает, объединенная, она словно вливается в меня, заставляя каждую клеточку тела вибрировать. Если бы моя человеческая часть способна была отделяться от того, что в меня закачали, она бы с визгом убежала и забилась в самый дальний угол этой резиденции, но сейчас… я действительно чувствую себя странно. От втекающей в меня силы страх испаряется, я вижу перед собой громадных, опасных зверей, суперхищников, но не боюсь. Каждый шаг перестает восприниматься как шаг в пропасть, я просто иду. Точнее, мы с Торном идем. Шумное дыхание, струйки ледяного пламени, вырывающиеся через ноздри, мне больше не кажутся угрозой.
Должно быть, я впала в некое подобие транса, потому что сейчас меня словно связало нитями с каждым из них. Или со всеми вместе?
– Нам нужен лидер, – произносит Торн. – Я могу отдать ему приказ. Могу подавить силой, но это будет не то. Они пришли к тебе.
– Я их не звала, – выдыхаю я.
И вдруг понимаю, что звала. Каким-то шестым, седьмым или восьмым чувством, до сегодняшнего дня мне недоступным. Я слышу отголосок своего крика в каждом из них, но это точно не человеческий крик. Это звучание отражается во мне, усиленное десятикратно… стократно. Я содрогаюсь от его силы и понимаю, что они возвращают мне мои чувства. Мое отчаяние.
Как это получилось, я не знаю.
Знаю только, что мне действительно нужно их всех отпустить.
Пальцы непроизвольно сжимаются, и Торн в ответ сжимает мою ладонь. Из-за плотного слоя терморукавиц я не могу почувствовать это прикосновение так, как хотела бы, но сейчас оно придает мне уверенности.
Я ему доверяю.
Это тоже странное чувство, но оно рождается в самой глубине моего существа. Не как осознанное решение, а как что-то совершенно невероятное, инстинктивное, первобытное. Именно поэтому, когда мы останавливаемся перед массивным зверем, чья грудь раскрывается, как меха, втягивая в себя за раз даже не представляю сколько воздуха, я спокойна. Насколько вообще можно быть спокойной рядом с драконом.
Некстати вспоминается детский стишок: «Не бойся ты холода, бойся дракона, один взмах крылом – и летишь ты с балкона». В данном случае я полечу скорее в бассейн, но суть остается примерно та же.
– Не забывай моргать, когда смотришь ему в глаза. Это знак того, что ты не собираешься нападать.
Зверь очень красивый. Чешуя – что-то среднее по цвету между металлом и снегом, броней растеклась по мощному корпусу. Ноздри раскрывались и стягивались, точно так же раскрывались и стягивались зрачки. Веки чуть опустились и снова поднялись – взгляд сияющих пламенем голубых глаз прокатился по мне как поток ледяных искр.
– Как мне… с ним общаться?
– Просто дай ему понять, что все хорошо.
– Как?
– Драконы чувствуют на уровне энергий. Тебе достаточно сконцентрироваться на своем внутреннем состоянии – и раздать его им.
– Я что, типа драконий маршрутизатор?
Смешок Торна прозвучал в ушах.
– Можно и так сказать.
Дракон смотрел на меня. Я на него.
Мы оба моргали, и ничего не происходило. Точнее, происходило – я чувствовала, что ему не нравится Торн. Как он там сказал? Конкурент в непосредственной близости, или что-то вроде. Тем не менее он был настроен на меня, а я доверяла Торну и ухватилась за эту эмоцию.
Спокойствие.
Глубокая сила.
Признание.
Связь.
Если бы я могла, сказала бы, что Торн не претендует на его драконье место в его драконьем мире, чтобы тот окончательно расслабился, но то, что его власть дракон признавал, было заметно. Он не бил хвостом. Чешуйки были опущены.
А я вдруг вспомнила, как успокаивала Льдинку: тогда, впервые, в Рагране. Чувство глубокого спокойствия и любви, рождающееся внутри, вспоминается так отчетливо, что я на мгновение теряюсь. В этой нежности к растущей внутри меня крохе, в этом умиротворении, когда думаю о ней. В звучании наших сердец, глубоком и гулком, более сильном моем и мягком – ее.
Тянущееся ко мне пламя ослабевает, я чувствую, как одна за другой рвутся нити.
– Все хорошо, – тихо говорю я, но слышим это только мы с Торном.