– Нет. Я не могу, – ответил наконец Арден.
Седина на его висках сейчас обозначилась четче: по крайней мере, мне казалось, что две недели назад нитей инея в его волосах было меньше.
– Не можешь?
– Я думал, Торн тебе объяснил. Мы не знаем, что может привести к активации отложенного приказа.
– Но не твое появление же. Ты с ней виделся!
– Да. В тюрьме.
– Но сейчас…
– Сейчас я ничего не могу для нее сделать, Лаура! Ни-че-го! Ты меня понимаешь?
Он настолько повысил голос, что к нам повернулись все мергхандары, а Арден поднял руки вверх.
– Прости. Не думаю, что нам стоит обсуждать эту тему. Мне нелегко в этом признаться.
Я хотела сказать, что все понимаю, но в следующий момент опять оказалась «в Торне». Причем на этот раз настолько реалистично, что слышала хруст снега под моими ногами. Чувствовала силу ледяного пламени, текущую сквозь мое тело. Ко мне приближался один из командующего состава и… Сэфл.
– Как я уже сказал, ферн Ландерстерг, это происходит повсюду. Сейчас правящие держат оборону, о прорыве щитов пока сведений не поступало, но ситуация критическая.
Торн коротко кивнул и шагнул вперед.
– Действуем по протоколу.
От бьющегося за щитами пламени темнело в глазах. Сила, отзывающаяся на звериную, клубилась в груди и в кончиках сжатых в кулаки пальцев. Казалось, я сама стала этой силой и шаг за шагом приближалась к тем, кто издавал отчаянные, дикие крики, кружась над пустошами.
Черная кайма – трещина между снегом и глубинными водами океана, словно разделяла это место на две части. Первородная стихия Севера поднималась вихрями, когда драконы опускались слишком низко.
– Ферн Ландерстерг!
Мергхандар в респираторе, справа от меня, указал на падающего дракона. Дракон не парил. Не атаковал. Он просто падал, а остальные зашлись в таком рычании, что даже прозрачный от критично низкой температуры воздух содрогнулся. Он содрогнулся повторно, когда дракон, огромный мощный зверь, только что круживший вместе со всеми, без всяких видимых повреждений рухнул в снег. Дернулся.
И затих.
«Медленно раскрывайся, – так говорил отец, когда учил меня перехватывать чувства зверя. – Ты никогда не знаешь, что тебя ждет, поэтому никогда не впускай в себя чувства дракона на полную».
Я приоткрылся на сотую долю возможностей, чтобы с помощью своего дракона просканировать происходящее, и голова взорвалась ослепительной болью. Сияющей, как равнинный снег, и такой же безумной, выжигающей, смертоносной.
– Лаура!!! – Крик надо мной показался нестерпимо громким.
Я в ужасе распахнула глаза, чтобы увидеть над собой расплывающиеся лица Ардена и других медиков. Ко мне уже цепляли датчики и пластины – клеили прямо на шею, а один из помощников Ардена держал в руках инъекционную капсулу, заправляя ее в дозатор.
– Нет! – выдохнула я, перехватывая Ардена за руку. – Нет! Не надо!
– Лаура, у тебя был пульс триста пятьдесят ударов в минуту. Это даже для иртхана перебор. – Он перехватил шприц из рук ассистента. – Прости, но тебе придется…
– Я видела Торна!
– Что?!
– Я видела Торна, – выдохнула я, глядя Ардену в глаза. – Я была им.
– Это бред. Галлюцинации. – Запах антисептика ударил в сознание, несмотря на то что тампон скользнул по сгибу моего локтя.
– Нет! – Я до боли сжала пальцы на его запястье. – Арден, послушай меня! Их что-то убивает! Драконов… и это что-то убьет Торна, если я не смогу ему помочь!
Арден замирает лишь на мгновение, и я смотрю ему в глаза.
– Пожалуйста! Пожалуйста, позволь мне ему помочь.
Он медлит, но мне медлить нельзя. Я прикрываю глаза, слышу:
– Если твой пульс снова будет зашкаливать, я вколю тебе этот препарат, Лаура. Просто имей в виду.
Я не представляю, как может не зашкаливать пульс, когда вокруг тебя творится такое, но сейчас меня словно что-то не пускает назад. Я будто бьюсь о невидимую стену, бессильная что-то изменить, снова и снова. В темноте подсознания только мои собственные мысли, желание защитить Торна, помочь драконам – и что-то еще. Страшное. Темное. Холодное, как глубинная пустошь под давно и насквозь промерзшей землей.
Я даже не сразу понимаю, что это, но, когда оно касается меня, первым желанием – безотчетным, инстинктивным, звериным – приходит желание рвануться назад. Прочь из этого мрака, темноты, мерзости, окутывающей, сковывающей по рукам и ногам каким-то извращенным, черным удовольствием.
Черное удовольствие.
Сама не знаю, почему на ум приходит именно такая ассоциация, но уже не инстинктами, разумом я понимаю, что тот, кто все это делает, сейчас наслаждается. Наслаждается тем, что творится в городах, тем, что творится с драконами, тем, что творится с Торном…
Именно поэтому я ныряю в эти ощущения с головой. Окунаюсь в них, просто падаю в самую их глубину, цепляясь за корявые крючья осязания. Постукивание пальцев по подлокотнику. Грубая кожа под ладонью.
Ненависть, вплетающаяся в извращенную радость.
Сгущающаяся вокруг меня тьма настолько мерзкая, что я еле могу дышать, краем сознания еще вспоминаю слова Ардена про сердцебиение – он вырубит меня, если только… но «если только» сейчас не наступит, потому что, как мне кажется, мое сердце сейчас вовсе перестает биться. Затихает до единичных ударов, глухих, потерянных, растворяющихся в вязкой тишине.
А потом… я открываю глаза.
Передо мной мониторы – десятки мониторов, транслирующих происходящее на границах пустошей по всему Ферверну. Падающие звери надрывно кричат, и мне доставляет удовольствие душить их, взрывать их сознание, ускорять пульс, уничтожать – одного за другим. Точно так же, как будут уничтожать друг друга правящие иртханы, когда…
Я спотыкаюсь об эту мысль, потому что нить между мной и драконами рвется. Ее скручивает ментальная сила, ледяная и мощная, а потом удар раздирает сознание в клочья, выбрасывая назад, как младенца от матери с перерубленной пуповиной. Под носом горячо, горячо на губах.
Кровь.
Наблов Торн Ландерстерг!
Злость вспыхивает с такой силой, что в висках тут же взрывается боль. Последствия ментального удара, или что бы то ни было еще, но меня колотит от ярости. Вскакивая с кресла, я ору, переворачивая мониторы, разбивая их один за другим, один за другим, один за другим! Осколки летят мне в лицо, с шипением рвутся провода, на последних видео – улетающие в пустошь драконы, Торн Ландерстерг со своей армией, мини-армии правителей других мегаполисов.
Здесь столько ненависти, злобы и тьмы, что я почти теряюсь в этой мерзости, когда вдруг мои не мои руки замирают поверх стола. Прямо на осколках.
До боли впиваются в кожу обломки того, что совсем недавно было техникой.
Лаура Хэдфенгер.
Слышу в сознании свистящий шепот.
Лаура Хэдфенгер.
Мое имя! Щупальца тьмы тянутся ко мне, оплетая сознание, вливаясь в него. С криком шарахаюсь назад, сбрасывая с себя эту дрянь, разрывая эту непонятную связь, открываю глаза, рывком сажусь на постели. Рядом по-прежнему Арден, его ассистенты-медики, мергхандары: все напряжены. Напряжены настолько, что, кажется, воздух стал плотным, как во время сильной жары и влажности.
– Налет закончился, – говорю я.
Все еще пытаясь прийти в себя после того, что увидела. После того, что случилось.
– Я знаю. – Теперь Арден смотрит на меня иначе. – Мне сообщили пару минут назад. Вопрос в том, откуда об этом знаешь ты.
С Торном все в порядке.
Я думаю об этом, цепляясь за покрывало.
С Торном все в порядке…
– Я была там.
– С Торном?
– Нет. С тем, кто все это устроил. Он наблюдал за всем через мониторы… И он совершенно безумен.
Я даже до сих пор чувствую это безумие, вибрирующее в каждой клеточке тела, но как на безумную сейчас на меня смотрит Арден.
Я бы на его месте тоже смотрела так же.
– Ты хочешь сказать, что ты подключалась к сознанию того, кто устроил налет?
– Именно это я и хочу сказать.
– И он сейчас, – взгляд Ардена становится ледяным, даже поразительно, как ему это удается с его цветом глаз, – может точно так же быть в твоем сознании?
– Не может. Я вышвырнула его! – Я почти кричу. – Не смотрите на меня так! Я не представляю, как это происходит!
– Тихо. Тихо. – Арден кивает своим ассистентам, и те отступают. – Лаура, нам нужно провести кое-какие тесты.
– Проводите все, что считаете нужным.
Ко мне цепляют датчики. Мозговая активность. Давление. Берут кровь. Посылают какие-то импульсы, считывают какие-то показатели. Арден отрывается от планшета, только чтобы взглянуть на меня пару раз, зато его ассистент (тот, что не носится с анализаторами и не загружает данные в систему) не сводит с меня глаз. Мергхандары тоже не сводят с меня глаз, а я сижу, уставившись в одну точку.
Как такое возможно?
Сначала Торн… но если с Торном я могу хоть как-то объяснить это слияние, то с этим…
От осознания того, где я только что побывала, становится холодно.
Он не просто хотел уничтожить всех этих драконов, он делал им больно. Вскрывал их сознание, разгонял сердца, заставляя сосуды внутри них просто рваться, как тонкие нити. Он ненавидел их.
Он ненавидит иртханов.
И Торна… Он хотел убить Торна. Но не смог.
Именно его сила, сила его сознания разорвала ментальную связь с драконами, вышвырнула этого гада за пределы сознания зверей и его извращенных возможностей.
Ловлю себя на том, что у меня дрожат пальцы, и обхватываю себя руками. Сначала начинает ругаться аппаратура, потом врачи. «Ругаться», конечно, это сильно сказано, мне читают целую лекцию по поводу точности измерений и важности того, что мы сейчас делаем, и даже без помощи Ардена. Что касается его, иртхан неотрывно следит за датчиком мозговой активности и какой-то еще линией на мониторе. Приходится осторожно положить руки на колени и стараться не двигаться.
Поэтому, когда открывается дверь, я даже не сразу вскидываю голову.
Поднимаю глаза.