– Что с ней? – спрашиваю не своим голосом.
Арден поворачивается, он сейчас больше похож на смерть, чем на иртхана. Тем не менее в голосе его привычная твердость военного врача:
– Она без сознания, Торн. И вряд ли придет в себя.
– Что значит «вряд ли придет в себя»? Она спала две недели. В резиденции.
– В резиденции было другое. – Он произносит это неимоверно устало, а потом опирается о стену, чтобы не упасть. – Там она действительно спала. Сейчас у нее совсем другие показатели мозговой активности, пламени… всего. Торн, Лаура в коме.
Мой совершенно рациональный разум отказывается это принять. Даже при всей своей рациональности.
– Этого не может быть, – говорю я. – Это невозможно. Глубоководный поделился с ней кровью…
– Его кровь помогла исцелить ее тело. – Арден откладывает планшет, глубокие борозды расчерчивают его лоб, и в целом он кажется мне сейчас старше лет на двадцать, чем когда я его оставил. – Поверь мне, Торн, если бы я мог что-то сделать…
– Если я найду Оррис, это поможет?
– Возможно. Но, Торн, тебе сейчас нужно не искать Оррис, а самому лежать в капсуле гибернации.
– Нет. Мне нужно вернуть ее.
– Торн! – Арден повышает голос. – Посмотри на себя. Ты еле стоишь на ногах. Я еле стою на ногах. Я сделал для этой девочки все, что мог, и сделал бы еще больше, если бы это было возможно.
– Ты сам говорил, что она необычная. – Я приближаюсь к нему, готовый как следует его встряхнуть. Встряхнуть так, чтобы он сказал что-то другое. – Она необычная девушка, Арден. Она выберется.
– Может быть, – устало соглашается он. – Может быть, я не прав. Я бы очень хотел быть не правым, но прямо сейчас мы ей ничем не можем помочь. Ни ты. Ни я. Пожалуйста. Отдохни.
– Нет. Я останусь с ней.
Арден махнул рукой:
– Драконы с тобой. Оставайся. Но позволь тебя хотя бы осмотреть.
– Здесь.
– Здесь так здесь. Хотя это не по протоколу, и ты прекрасно это знаешь.
– К наблам все протоколы.
Я не верю в то, что он сказал. Спящая Лаура выглядит еще более беззащитной. Мысль о том, что я позволил всему этому случиться, меня убивает. Я позволил – не сейчас, когда просто к ней не успел. Тогда. Раньше. Когда говорил ей обидные вещи. Когда выгонял из страны ее семью. Когда разрушил все, что было ей дорого, в том числе ее чувство ко мне. Сама мысль об этом убивает сильнее, чем если бы Кроунгард добрался до меня и своими руками провернул в моем сердце лазерный нож. Я прислоняюсь лбом к стене, рядом с ее постелью, и мне совершенно плевать на то, как все это выглядит.
Мне плевать на все.
– Торн, – рука Ардена ложится мне на плечо, – у тебя еще есть дочь. С ней все в порядке.
– Дочь?
Я оборачиваюсь, смотрю на него.
– Да, я больше чем уверен, что это девочка. Если Лаура так чувствовала…
– Не смей. Говорить. О ней. В прошедшем времени. – Я сбрасываю его руку со своего плеча. – И зови своих коллег. Мне по чешуе. Зови всех. Собирай консилиум. Вы вытащите ее. Мы ее вытащим. Ясно?
Арден поднимает руки вверх и отходит. Начинает заваливаться, его подхватывают вбегающие ассистенты – видимо, те, кого он пригласил для осмотра, и поддерживают. Он что-то им говорит, после чего они приближаются ко мне.
– Ферн Ландерстерг, здесь осмотр проводить неудобно. Не хотели бы вы…
– Нет.
– Хорошо. Тогда вам придется раздеться прямо здесь.
Я сбрасываю халат, под которым ничего нет. Мне кажется, что это какой-то затянувшийся дурной кошмар, который снится мне после того, как мне ввели препарат перед погружением в гибернацию.
– Торн. – Арден отвлекает внимание на себя, поэтому я недостаточно быстро успеваю заметить иглу. Она входит в кожу, и сознание мгновенно начинает уплывать. – Я клянусь, что сделаю все от меня зависящее. Но за твою жизнь я отвечаю не меньше, чем за ее. Чем за любую другую.
Меня поддерживают, именно поэтому я не сползаю по стене вниз. Последнее, что я слышу, это:
– Подготовьте капсулу гибернации. Ему нужно восстановиться и как минимум дать первые комментарии до конца дня.
Темнота накрывает меня с головой.
Но до того, как в нее упасть, я вижу лицо Лауры, наполовину закрытое маской. Светлые волосы, разметавшиеся по подушке. И тонкие руки, одна из которых невольно касается живота, как будто даже сейчас она пытается ее защитить.
Эта мысль – последняя.
Я засыпаю, и этот сон стирает все что было, что есть и что будет.
Глава 27
Солливер Ригхарн
Когда Лодингер, пошатываясь, снова ввалился в коридор, Солливер с трудом сдержала злорадный смешок. Выглядела эта отрыжка природы настолько отвратительно, что становилось непонятно, как он еще передвигает ноги. Темные круги подчеркнули запавшие глаза, а из ушей шла кровь.
– Помоги, – прохрипел он и стал заваливаться.
Солливер с удовольствием бы ему помогла. Для начала от души пнув между ног, а после – в физиономию, особенно после того, как он рывком зашвырнул ее обратно в камеру и сказал, что в советах шлюх не нуждается. Но сейчас ей нужно было отсюда выйти. Очень нужно. Очень-очень нужно.
– Код! – заорала она. – Введи код!
– Я… не могу. Назову…
Он все-таки рухнул на пол, и Солливер выдала витиеватое ругательство. Впрочем, бедолагу Крейда уже ничто не могло смутить, за то время, что они провели тут вместе (он был по-прежнему мертв), Солливер столько раз ругалась такими словами, что раньше у самой бы завяли уши.
– Слушай… как тебя… – Она опустилась на колени рядом с ним. – Как тебя зовут?
– Микас… Мик…
– Мик. Ты должен подняться и открыть мне дверь. Понимаешь? Если ты назовешь мне код, я его все равно ввести не смогу, я не вижу панели. Зеркал здесь нет. Пока я буду тыкать наугад, ты умрешь, а мы ведь этого не хотим, правда?
– Правда, – прохрипел он. Потрескавшиеся губы едва шевелились.
– Поэтому тебе надо подняться. Давай. Давай я подам тебе руку…
Она действительно протянула ему руку, но монстр только слабо дернулся в сторону стены. Оперся ладонью, дрожащей как после обильного возлияния, бессильно уронил ее на пол, на каменный пол.
«Ты обязательно сдохнешь, обязательно, – мысленно пообещала ему Солливер, – но не сейчас. Сейчас ты должен вытащить меня отсюда, ублюдок!»
– Мик! – Она повысила голос. – Не засыпай! Если закроешь глаза, уже не проснешься!
Угроза подействовала, или же в нем проснулся какой-то скрытый резерв, но монстр все-таки сел. Потом, опираясь о стену, как в замедленной съемке, поднялся. Она слышала недовольный писк электроники, когда он промахивался и начинал снова. Казалось, это никогда не закончится. Или же он опять свалится на пол, на этот раз бездыханный, и все будет кончено не только для него, но и для нее.
Ей повезло.
Раздался щелчок, и решетка втянулась, открывая путь к свободе.
– По… помо…
– Иди сюда! – раздраженно рыкнула Солливер, подставляя ему плечо. Он навалился всей своей тяжестью, и она едва не рухнула вместе с ним. Хорошо хоть в камере сняла каблуки, иначе бы сейчас точно переломалась. – Говори! Говори, куда идти.
– Сейчас прямо… потом налево… там есть аптечка… там…
Да заткнись ты уже!
Солливер плотно сжала губы, не позволяя ругательствам вырваться раньше времени. Сейчас ей нужно подняться наверх. Нужно найти наблову аптечку, а пока он будет ею занят, уничтожить все записи. Они тут наверняка есть – она видела глазок камеры, уставившийся на нее. Не единственный, их тут десятки – и сколько из них работали? Сколько вели записи? Не важно. Она сотрет их все.
Если этот… не сдохнет раньше, чем они доберутся наверх.
Не сдох. Потому что наверх их поднимал лифт. Скрипящий так, словно вот-вот развалится, поэтому, когда он выплюнул их в коридор, Солливер почувствовала облегчение. Ненадолго: у мужчины, который повис на ней почти всем своим весом, начались судороги.
– Мик! – заорала она. – Мик, где аптечка?!
– П-пп… ря…
Прямо.
Дверь.
Первая дверь прямо по курсу. Они ввалились туда вдвоем, и он все-таки рухнул на пол. Солливер едва успела его оттолкнуть, чтобы не упасть следом. В помещении была куча стекла и разбитых экранов, но были и живые.
– Где аптечка?!
Он не ответил, просто повел глазами. Солливер рывками сметала с полок всякий хлам, чтобы наткнуться на коробку. К счастью, в ней был адреналин. К несчастью, если у этого урода инсульт, адреналин уже ничем не поможет. Или поможет? Да по чешуе! Сейчас ей нужно, чтобы он назвал ей пароль, который поможет уничтожить записи.
Мик дернулся, когда она всадила ему укол прямо в сердце. Затих.
А потом судорожно, рывком втянул в себя воздух и сел.
Не сдох. К счастью. Но это ненадолго.
Солливер заметила лежащее на столе оружие. И нож, которым она убила Крейда, что тоже немаловажно, но все это потом. Сейчас…
– Мик, нам нужно отключить камеры, – вглядываясь в его лицо, сказала она. – Отключить и уходить отсюда. Вдвоем. Поодиночке мы там не выживем.
Она готова была нести любой бред, пока он сам бредит. Хотя, судя по нему, он бредил по жизни.
– Понимаешь? Ты меня понимаешь? Там Ледяная волна. Снаружи. У тебя есть маски?
– Да. Сейчас.
– А средства связи? Нас может кто-нибудь забрать?
– Помоги подняться.
Солливер помогла. Его по-прежнему шатало, но уже не так сильно. Видимо, адреналин работал, и работал хорошо. По крайней мере, сейчас он не наваливался на нее всем своим весом, а еще вполне осознанно набивал на клавиатуре коды доступа к системе. Убедившись, что падать и вырубаться он больше не собирается, она отступила. Вдоль стола. Поближе к оружию.
На полу помимо осколков валялась какая-то грязная тряпка. Не сводя с него взгляда, Солливер наклонилась, чтобы ее поднять, но Микас даже не обернулся. Не обернулся и тогда, когда она стирала с ножа отпечатки.
– Записи удалены, – пробормотал он. – Сейчас отключу камеры…
Экраны вспыхнули и погасли.