Честно говоря, не имел ни малейшего понятия. С нашей встречи в Бельвенхарте и официального снятия обвинений я выпустил Эллегрин из поля зрения. Несмотря на все, что между нами было, мы оба явно не были готовы вернуться к тем отношениям, которые нас связывали в юности, или хотя бы к тем, которые были до недавних пор.
– Не представляю.
– Что она искренне сожалеет, что послужила оружием против Лауры. И что, – Рин улыбнулась, – несмотря на все ее претензии к ней, она понимает, что все ее попытки оставаться рядом с вами были обречены. Потому что такие чувства, какие связывают вас, постичь сложно.
– Эллегрин всегда умела красиво говорить.
– Вы тоже. – Рин фыркнула. – А еще вы привезли ее маму… ой.
Она прикусила язык.
Да, информация об Оррис была, мягко говоря, секретной. Но в том, что Роудхорн ей расскажет, я даже не сомневался.
– Я тут в коридорах услышала, – быстро заговорила Рин. – Случайно. Я же в белом халате и с беджем… и…
– Рин, все в порядке. Я просто уволю вашего мужа.
Глаза у нее стали просто огромные.
– Шучу.
Глаза стали еще больше.
– Если вы, разумеется, не рассказали об этом кому-то еще.
– Я? Что? Нет! Нет, я никому не рассказывала!
– Вот и хорошо.
Я приблизился к Лауре, поправил прядку ее волос. Рин сглотнула, увидев этот жест, а потом поспешно попрощалась и убежала. Впрочем, даже если бы она осталась, меня бы это не смутило. Я наклонился к Льдинке, привычно коснулся пальцами с каждым днем становящегося все более выпуклым живота.
– Привет, малыш. Соскучилась? Я – очень. Но еще больше я соскучился по твоей маме. Слышишь, Лаура?
Она не слышала.
Но я все-таки опустился в кресло и взял ее руку в свою.
– Она стала еще больше. Наша девочка. Арден мне показывал снимки недавно, и… Лаура, ты уверена, что хочешь все это проспать? Я бы ни за что себе такое не простил.
Я накрыл тонкие пальцы ладонью, мягко.
– Возвращайся к нам. Мы тебя очень ждем. Она тебя очень ждет.
Но больше всего тебя жду я.
– Торн! – В палату вошел Арден, и я резко поднялся. Обычно он так не входил, без стука – зная, что я здесь. – Оррис пришла в себя.
Оррис смогла говорить только на третий день. До этого Арден вообще не позволял к ней никому приближаться, кроме меня и своей команды, и, хотя Юргарна Хэдфенгера пришлось выводить из центра чуть ли не силой, его к ней мы так и не пустили. Возможно, зря.
– Вы помните, кто вы? – мягко спросил Арден.
– Да. – Голос ее был слабым.
– Назовете свое имя?
– Оррис… Хэдфенгер. – Она едва могла пошевелиться, но все-таки спросила: – Где Юргарн? Что… с нашей малышкой?
Арден коротко взглянул на меня. В представлениях Оррис не было всех этих лет, в ее памяти осталось только то, что она рожала. И что ее муж был рядом с ней, когда она потеряла сознание.
– Вы их увидите. Чуть позже. Оррис, вы знаете, что ваши роды были тяжелыми. Вы были в коме.
– Как… долго?
– Сейчас это не важно, – мягко, но решительно произнес Арден. – Важно то, что вы с нами, и то, что вы себя помните. Остальное обсудим чуть позже, а пока вам стоит отдохнуть.
– Покажите мне… мою малышку.
– Чуть позже.
Арден положил на сгиб ее локтя пластинку, и глаза Оррис закрылись. Она снова спала.
– Прогнозы хорошие, – сказал он. – Если все продолжится так, как сейчас, через месяц поставим ее на ноги. За это время я основательно изучу ее кровь, сделаю тесты, и мы подумаем, что можем сделать для Лауры.
– Двадцать один год, – сказал я.
– Что?
– Двадцать один год, Арден. Ты представляешь себе, каково это – спать двадцать один год?
– Да, адаптироваться ей будет нелегко. Но учитывая, что у нее в крови почти не осталось следов пламени, причем, когда я говорю «следов», я имею в виду именно то, что говорю.
– Я помню.
Арден рассказал, что Оррис никогда не была иртханессой. Она даже такой, как Лаура, никогда не была. Синтезированное пламя в ее крови представляло собой какие-то вспышки, которые проявлялись и гасли на протяжении всего времени наблюдения. Но после того, как он отменил для нее определенные препараты и стал понижать дозу других, пламени становилось все меньше, меньше и меньше. Такое ощущение, что Оррис защищалась – от того, что ей пытались вводить. Арден предположил, что первоначальное ее состояние было вызвано вовсе не родами, а тем, что во время родов выброс пламени в кровь был настолько огромный, что ее организм не справился. Чтобы защитить себя и других, Оррис просто «выключилась», а Лаура…
С Лаурой все было иначе. Пламя в ее крови только набирало силу, и, несмотря на то что ей почти ничего не вводили, состав ее крови все равно был ближе к драконьей сущности. Именно к драконьей. Даже не к сущности иртханессы.
– Ты должен ввести меня в кому.
– Что?! – Арден впервые за долгое время повысил голос.
– Ты должен ввести меня в кому, – повторил я. – То, что происходит с Оррис, не поддается никакой логике. Это необъяснимо. Мы можем потратить месяцы или годы и ничего не добиться. Между мной и Лаурой есть связь. Я вытащу ее.
– Торн, ты бредишь. – Арден рассмеялся. Немного нервно. – Твои показатели только-только немного выровнялись, а ты хочешь, чтобы я своими руками связал тебя с парой… ладно, по всем параметрам с потенциальной парой, и чтобы ты снова скатился в угасание после того, как у тебя ничего не получится?
– Арден.
– Нет. Я не буду этого делать. Этого никто никогда не делал, и это… просто безумие! Ты хоть понимаешь, о чем просишь? Ты можешь вообще оттуда не выйти.
– Не так давно ты спрашивал меня, кому я оставлю Льдинку.
– Да, а сейчас я спрашиваю тебя, кому ты оставишь Ферверн.
– Ферверн без меня справится. А мои девочки – нет.
Арден натурально взвревел:
– Нет!
– Арден, я могу приказать.
– А в случае отказа посадишь меня в тюрьму? – Лицо его стало жестким. – Валяй.
– Я не договорил. Я могу приказать, но я тебя прошу. Как друга.
Арден, явно собиравшийся сказать что-то не очень приятное, осекся. Потом все-таки произнес:
– Как твой друг, я тебе говорю: это безумие. Как врач говорю: это безумие. Как иртхан говорю: это безумие.
– А как друг Лауры?
– Если я врежу тебе второй раз, это поможет?
– Я позволю тебе врезать, если ты отправишь меня в кому и поможешь достучаться до Лауры. Сможешь даже сделать это в людном месте, и тебе за это ничего не будет.
– И-ди-от.
– Может быть. Но второй раз такого шанса уже не представится, так что решайся.
Арден покачал головой.
– Это будет не завтра, Торн. Я все равно должен все проверить. Изучить ваши мозговые волны… наблова жесть! Я вообще не представляю, как это делается.
– Будешь первооткрывателем, получишь премию и мировую известность. – Я хлопнул его по плечу и, не дожидаясь ответа, вышел.
Оставив Ардена с совершенно зверским выражением лица.
Я догадывался, что он будет продолжать меня отговаривать, и догадывался, что попробует потянуть время. Но если у него это время есть, если у всех, кого она спасла, это время есть, то у Лауры нет. Я не хочу ждать каких-то призрачных результатов исследований состояния Оррис. Я не хочу, чтобы Лаура проснулась спустя несколько месяцев, чтобы последним, что она помнила, было случившееся в пустоши.
Нет.
Это не должно быть так.
Она должна вместе со мной смотреть снимки Льдинки. Она должна улыбаться вместе со мной. Она должна прожить эти месяцы – месяцы, которые никогда больше не повторятся, самой счастливой женщиной в мире.
И я сделаю для этого все.
Я ее вытащу.
Глава 31
– Мам! Ма-ам! Я тоже хочу на «Драконий полет»!
– Тебе еще нельзя, Лаура. Ты слишком маленькая.
– Неправда! Даргелу можно, тогда почему мне нельзя?
– Дар уже взрослый. И высокий. Посмотри на эту отметку – он касается ее макушкой. Я бы очень хотела тебе помочь, доченька, но, к сожалению, нас с тобой не пустят на аттракцион даже вместе.
Я надула губы. По-хорошему, злиться на маму было не за что, но я так хотела на эту классную карусель! В парке в центре Хайрмарга, куда мы пришли вместе с мамой, папой и Даром, было очень тепло и солнечно. Для Хайрмарга такие деньки просто чудо, вот мы всей семьей и выбрались в парк.
– Хочу замороженный крем! – сказала я.
– Хорошо. Оррис, тогда ты с Даром, а я куплю Лауре замороженный крем.
– Нет! Я хочу с мамой.
Мама улыбнулась.
– Юргарн, мальчики с мальчиками, девочки с девочками. Пойдем, малыш.
Она подхватила меня на руки и понесла по дорожкам. Вокруг нас кипела жизнь, людей было столько, что не протолкнуться. Шумели карусели, отовсюду доносились голоса, визг, смех, мельтешили рекламные голограммы, приглашающие в пещеру с настоящим драконом или сделать фото на заснеженном склоне.
Если бы я могла, я бы осталась здесь навсегда!
Но все равно придется вернуться домой, а завтра может быть уже не так тепло. Потом я вырасту, и придется идти в школу, а в школе отвратительно и надо учить уроки – это меня Дар так пугал. «Скоро вырастешь и будешь учиться круглые сутки, а еще – получать баллы и люлей от учителей». Я не хотела получать люлей, поэтому сейчас крепче прижалась к маме.
С мамой хорошо. Так уютно.
Она каждый день желает мне спокойной ночи, а каждое утро я просыпаюсь от ее поцелуя и слов:
– Я люблю тебя, мой драконенок.
Это так мило! Когда я вырасту и у меня будет дочка, я тоже буду звать ее «мой драконенок»!
– А вот и замороженный крем! Какой ты хочешь?
Мама опускает меня на дорожку, из-за чего аэротележка возвышается надо мной. Продавец улыбается, и рядом вспыхивает голограмма с разным замороженным кремом, к каждому из которых можно прикоснуться и узнать, с каким он вкусом и что в составе. Мама говорит, что очень важно читать состав, и я даже немного умею читать. Мама меня учит, чтобы в школе я не получала люлей. Конечно, она так не говорит, она говорит «чтобы тебе было проще и чтобы ты получала самые высокие баллы». Она делает все, чтобы у меня была прекрасная жизнь.