– Пойдем, – говорю я и поднимаюсь. – Спальня уже готова.
По-хорошему, мне не стоит спать, и я не уверен, что буду, но пара часов в кровати, чтобы расслабилось тело, мне точно нужны.
Потому что иначе расслабиться не получается. Стоит мне оказаться в душевой, под упругими струями воды, как я снова мысленно возвращаюсь в комнату, где спит Лаура. Словно снова смотрю на нее, на подрагивающие ресницы и разметавшиеся по подушке волосы. Эта женщина не просто проблема, она – мое наваждение, и, кажется, надо с этим смириться. Равно как и с тем, что я сделал все, чтобы оттолкнуть ее от себя.
Поэтому, когда я выхожу, а Солливер направляется в ванную, я говорю:
– Комната в твоем распоряжении, Сол.
Она складывает руки на груди.
– Завтра здесь будет команда медиков, но пока – это моя ответственность.
– Пока? – Ее голос становится жестким. – Вспомни, что она сделала, Торн.
– Я все отлично помню, – отвечаю, отбрасывая полотенце. – Но я говорю тебе это не потому, что готов обсуждать с тобой. А потому, что мы с тобой партнеры.
– Партнеры, – Солливер шагает в сторону ванной, но возле двери оборачивается, – обычно все обсуждают, Торн. Возможно, ты не создан для партнерства в каком бы то ни было виде.
Она скрывается в ванной, а я одеваюсь и выхожу. Возвращаюсь в комнату, из которой ушел, плотно закрываю за собой дверь. Лаура повернулась на бок и спит, закинув руку на Верража. Драконенок совершенно не возражает, напротив, он развернулся мордой к ее лицу и уткнулся носом ей в щеку, от его дыхания на ее коже остаются морозные искорки. Что касается Гринни, та спит на ее волосах, забинтованная грудка ровно вздымается.
– Ну и что мне с вами делать? – спрашиваю я.
Вопрос не подразумевает ответа даже от меня, поэтому я отхожу к матрасу, брошенному на пол, ложусь на него и вытягиваюсь, глядя в потолок. Это напоминает мне мою молодость в казармах академии, мгновения, когда после выматывающих тренировок на полигоне я падал на койку и вырубался. В этом была своя прелесть. Равно как и в том, чтобы лежать вот так, почти на полу, слушая тройное сопение.
Непонятно почему эта мысль заставляет меня улыбнуться. И на мгновение прикрыть глаза.
Солливер Ригхарн
Он действительно уходит. Уходит, закрывает дверь с той стороны и идет к ней. К своей Лауре.
От нее мужчины не уходили никогда, не считая того случая. Первого и единственного, когда она, как дура, влюбилась в парня, у которого на уме была только другая девица, озабоченная перекрестными отношениями.
Именно поэтому Солливер прекрасно знала, что если мужчина уходит – он не вернется. То есть он может вернуться номинально, присутствовать в твоем поле или даже трахаться с тобой, но мыслями он все равно там. Там, с ней.
И с этим надо что-то делать, даже если хочется что-то разбить. Невыносимо.
Вот только делать все и всегда нужно на трезвую голову.
Солливер достала смартфон и набрала номер.
– Привет, напарничек, – едко сказала она. – Ты, наверное, уже понял, в какой заднице мы оказались.
– Ты специально это делаешь? – шипит он. – Специально звонишь, чтобы дать им больше инструментов споткнуться о нас?
– А им, – она выделяет последнее слово, – нужны инструменты? Тебе не кажется, что это ты должен был меня набрать и предупредить?
– У меня есть проблемы посерьезней. В частности, Роудхорн и Стенгерберг.
– Вот как. И в чем же проблема?
– Торн что-то подозревает, поэтому Стенгерберга велено притащить на допрос. А Роудхорн не остановится, когда я его уберу. Теперь понимаешь, в какой заднице мы с тобой, дорогая?
Солливер закусила губу.
Да, задница оказалась чуть глубже, чем она рассчитывала, но бывали проблемы и посерьезней. Правда, не на таком уровне, но проблема – она и в Аронгаре проблема. Просто висит и требует решения, а не паники и нытья.
– Лаура Хэдфенгер – результат какого-то непонятного эксперимента, – произносит она.
– Что?!
– Я пока еще мало узнала, сам понимаешь, что лезть в это – особенно после всего, что случилось, было бы очень подозрительно. Тем не менее это так, и у нас с тобой есть одно серьезное преимущество: ее сила опасна. Настолько опасна, что Торн даже не хочет отправлять ее в исследовательский центр, потому что, по его словам, она может там все заморозить.
– А я говорил, что ее нельзя подпускать к нему! – рычат по ту сторону связи.
– Ты меня плохо слышишь? – Солливер приоткрыла дверь в комнату, убедилась, что там по-прежнему никого нет, и понизила голос. – У нее убийственная сила, и все, что мне нужно, – это чтобы она разочек вырвалась на свободу. Что касается Роудхорна, я подумаю, что можно сделать со своей стороны, но мы – как ты правильно заметил – теперь однозначно не сможем общаться. Потому что если этот… гм, друг Хэдфенгер начнет копать, все это может всплыть на поверхность.
– Я уничтожаю все данные о наших звонках.
– Иногда достаточно миллисекунды, чтобы кто-то что-то узнал, а я не хочу рисковать. Так что теперь ты сам по себе, а я сама по себе. По крайней мере, пока у нас есть общая проблема Роудхорна. Не мне тебя учить, как ее решать, Крейд.
– Не мне тебя учить, что не стоит называть меня по имени.
Она улыбается.
– Даже не собиралась. Давай договоримся так: мне потребуется помощь с камерами в резиденции. Не в ближайшее время, возможно, через пару недель. Нужно будет, чтобы произошел сбой.
– И как мне понять, что тебе это потребовалось, а главное – когда именно?
Солливер задумалась, разглядывая душевую кабину, плачущую потеками воды на уже прозрачных стенах.
– Я дам тебе знать. Не переживай. Главное, подготовь все и начинай заниматься проблемой Роудхорна.
Из динамика донесся смешок.
– Ты не мое руководство.
– Нет, твое руководство – он. И в наших общих интересах, чтобы это долго не продлилось.
Она нажала отбой, зная, что, когда заглянет в вызовы, последнего номера там уже не будет. Тем не менее сделала это сразу же: осторожность превыше всего. Доверять Крейду было не лучшим вариантом, но пока он ей нужен. Пока что – пока существует проблема Роудхорна и Хэдфенгер, а потом придется решить вопрос с Крейдом по-своему.
Потому что, как показывает практика, в таких делах партнерство не только опасно, оно способно разрушить все.
Правда, сейчас у нее проблема посерьезнее, потому что Лаура Хэдфенгер тоже способна все разрушить, и, чтобы этого не случилось, придется разрушить ее. Первенец Торна должен быть от нее, Солливер.
И он будет от нее.
Солливер улыбнулась своему отражению, расстегнула платье, позволяя ему скользнуть вниз, к ногам, и шагнула в душевую кабину.
Глава 5
Я давно не спала так хорошо. Говоря по правде, всякий раз, когда я собиралась поспать, ко мне то дракон прилетал, то убийцы наведывались, то Бен рогалики приносил – чтобы «скормить» дурочке Лауре вместе с ними очередную историю о том, как он хочет ей помочь. Сейчас я в пещере у дракона, откуда не так-то просто выбраться, но, возможно, именно потому, что сюда не так просто и забраться, я и выспалась.
Хорошенько потягиваюсь в темноте, задевая сладко сопящую Гринни, которая переползла ко мне в ноги, Верраж вскидывает морду, а я сажусь.
Чтобы увидеть картину, достойную запечатления, потому что на матрасе Верража, сладко посапывая… нет, вру, громко храпя, спит Торн. Первым порывом было потереть глаза и попытаться проснуться второй раз, но я уже немного научилась отличать реальность от вымысла (особенно созданного собой), поэтому сейчас только смотрю на него, и мои брови медленно ползут вверх.
– Ущипните меня, – прошу непонятно кого как раз в тот момент, когда Дракон номер один всхрапывает громче и… продолжает спать. Не вполне отдавая себе отчет в том, что делаю, я хватаю с тумбочки телефон, навожу на него камеру, приближаю. Ночной режим частично высветляет изображение, но тут скоро и так начнет светлеть (судя по времени), поэтому я тыкаю в кнопочку.
Клац!
От щелчка камеры просыпается Гринни, а Дракон номер один продолжает дрыхнуть! Он спит так, как будто не спал месяца два! Хотя я точно проверить не могу, потому что я ни разу не засыпала с ним, но выглядит это именно так. Раскинув руки, в своей элитной рубашке, элитных брюках и элитных ботинках.
Откладываю смартфон, осторожно выбираюсь из-под одеяла. Здесь достаточно тепло (то ли мы вчетвером насопели, то ли отопление хорошее, то ли и то и другое вместе). Как бы там ни было, босым ногам не холодно, когда я спускаю их на пол. В этот момент храп снова повышается, потом обрывается, и Торн поворачивается на бок. Спиной к нам.
– Очешуеть, – выдаю я известное, в общем-то, ругательство, и осторожно приближаюсь к нему.
Скажи мне кто-нибудь, что такое возможно, я бы покрутила у виска пальцем, но, видимо, мне суждено удивляться снова и снова – его многогранной драконьей натуре. Теперь многогранная драконья натура совсем не выглядит устрашающей. Волосы растрепаны, рубашка, застегнутая на все пуговицы, кроме одной, сбилась и смята, уголок даже торчит из брюк, открывая полоску кожи. Выбивается из всей этой картины только перчатка, которая под тонкой рубашкой просвечивает плотным покрытием до самого локтя.
Я помню, что под ней скрывается, но почему-то совершенно этого не боюсь.
Странное дело, я рядом с Торном – и я его не боюсь. Видимо, во мне сломалась боялка или что-то еще, но сейчас я осторожно опускаюсь на корточки, чтобы рассмотреть его лицо. Последнее, что мне удается рассмотреть – «выползшую» из-под перчатки чешуйку на коже, до лица я добраться не успеваю.
Потому что Торн резко открывает глаза, а я так же резко оказываюсь на матрасике, прямо под ним. От такого кульбита слегка перехватывает дух, и еще больше его перехватывает от близости ударившего в меня пламени. Такой взгляд я вижу у него впервые, чистый неразбавленный огонь, впрыснутый через него в мои вены, заставляющий мою кровь кипеть. Его выдох больше похож на рычание, а поцелуй – на укус, и я кусаюсь в ответ. С такой силой, что обжигает сначала пламенем, потом привкусом крови, и только после – осознанием того, что мы творим.