Бен!
У него вообще тормоза есть? Или ему совершенно без разницы, что я говорю?!
На этой мысли я заворачиваюсь в одеяло (тоже непонятно зачем), поднимаюсь и иду в душ. Мне нужно в душ, чтобы что-нибудь не разбить! Потому что позвонить Бену (или даже написать) по-быстрому не получится. А очень хочется! Мне очень хочется сказать ему все, что я думаю, вот прямо сейчас!
Ладно, я могу подождать.
По крайней мере, пока не куплю себе новый, самый дешевый смартфон.
А после этого…
Я резким рывком распахиваю дверь и замираю на пороге: в ванной парит, зеркало запотело, напротив него стоит Бен.
И он тоже абсолютно голый.
Все мысли вылетают у меня из головы. Впрочем, не уверена, что они там были минуту назад, или сколько там времени прошло, когда я зашла в ванную?
– Доброе утро, – сообщает он.
А я вылетаю из ванной раньше, чем успеваю вдохнуть. В спальне это тоже не получается, у меня перед глазами стоит пар из душевой кабины и рельефные мышцы. И, скажем так, не только рельефные и не только мышцы. Кое-что пониже тоже. Кое-что… таких внушительных размеров. И задница. Задница у него просто потрясающая.
Потрясающе!
Я беременна от Торна, и я рассматриваю задницу Бена.
Думаю о том, какая она потрясающая.
Даже думать не хочу о том, что будет дальше!
– Ты так быстро убежала, что я даже не успел спросить, что ты будешь на завтрак, – сообщает он. К счастью, сейчас у него на бедрах полотенце.
– Ты где ночевал? – уточняю я.
– С Гринни на диване. Полночи отплевывался от шерсти, так что цени.
– Ценить – что? – интересуюсь я.
– То, что я не стал посягать на твою честь. К слову, очень хотелось.
То, что ему хотелось, я даже не сомневаюсь. Особенно учитывая, что это «хотелось» под полотенцем до сих пор выпирает.
– Бен, может, тебе еще раз в душ сходить? – спрашиваю, сложив руки на груди. Понимаю, что одеяло ползет вниз, едва успеваю его подхватить, а он откровенно хохочет. Просто ржет, как дрангхатри, парнокопытное, чтоб его!
– Ты всерьез считаешь, что это допустимо?! – Я смотрю ему прямо в глаза. – Вот то, что ты сейчас творишь?
– Учитывая, что я тебя раздел и засунул под теплое одеяло, чтобы ты не простыла, – да. Я считаю, что это допустимо. Так что переставай строить из себя женщину из прошлого века и скажи мне уже, что ты хочешь на завтрак.
– Рогалики, – сообщаю раньше, чем успеваю себя остановить. – И кофе.
– Рогалики с чем?
– С сыром и ломтиками фруктов.
– Ладно, разберемся.
Бен выходит, оставив меня одну, а я глубоко вздыхаю и опускаюсь на кровать. Это больше похоже на помешательство – как вообще такое возможно? Мне снятся сны о Торне, а реагирую я на Бена. Причем реагирую весьма однозначно. Даже под одеяло не надо заглядывать, чтобы понять, что соски стали тугими и что до безумия хочется к ним прикоснуться. Мне вообще хочется секса.
Просто до одури. Это нормально?
Будь я просто беременна, то есть не от Торна, я могла бы сходить в женскую консультацию и помимо всяких обследований задать этот вопрос, но я не могу. Спрашивать у Бена, нормально ли это… ну нет, к такому жизнь меня не готовила, и я вообще как-то даже не представляю, чем это закончится.
Поэтому иду в душ, на всякий случай захватив с собой одежду, и дверь запираю изнутри. Захожу в душевую кабину, стараясь не думать о сбивающемся дыхании и о том, как бешено колотится сердце. Ну и о сладком возбуждении, растекающемся по телу, – тоже. Быстро принимаю душ, вылетаю из кабинки, одеваюсь и выхожу из спальни.
Бен еще не вернулся, а Гринни самым натуральным образом дрыхнет.
Приоткрывает один глаз, чтобы на меня посмотреть, после чего дергает лапой и закрывает, и даже к еде не бежит, из чего я делаю вывод – покормлена. В случае Гринни скорее, откормлена так, что даже шевелиться не хочет. Помимо прочего она не только откормлена, она еще и выгуляна, это однозначно. Иначе сидела бы сейчас у двери и пищала.
Я глубоко вздыхаю, открываю ноутбук.
Надо выбрать какой-то самый дешевый смартфон, связаться с Лари и обсудить с ней, что делать с теми фото, которые получились, и как мы вообще все это оформим. Я собираюсь открыть почту, но не успеваю: мне выскакивает уведомление, что на мою карту были зачислены средства.
Ровно пять тысяч.
Я смотрю на сумму, не в силах поверить своим глазам. Уведомление очень быстро исчезает, поэтому я иду на сайт. Банковская выписка подтверждает, что сегодня на мою карту были зачислены средства.
Пять тысяч.
Но этого не может быть! Это какая-то ошибка?
Лари что, промахнулась? Ничего себе промахнулась, да она бы весь смартфон мне оборвала… если бы он работал! Я быстренько устанавливаю версию работы с контактами для ноутбука и набираю ее. Она отвечает не сразу, мне приходится набирать раза три. Когда наконец я слышу ее голос, он весьма недовольный.
– Что?
– Что это за сумма, Лари?
– А ты что, недовольна?
Я хмыкаю.
– Нет, я более чем довольна, но мы договаривались о другом.
– Фото получились удачные, – сообщает она. – И я там тебе договор сбросила на тему, что ты на них вообще не претендуешь и что я могу делать с ними все что угодно, равно как и продавать без отчислений тебе.
– Кому ты собралась их продавать?!
– А это уже не твоего ума дело, красавица. Давай подписывай договор или возвращай деньги. Сделать это нужно сегодня до обеда, так что долго не думай.
– Я хоть посмотреть-то на них смогу?
– Извини, детка. Это в контракт не входит.
Лари отключается, оставив меня в состоянии легкого шока.
Пять тысяч!
Пять.
Тысяч.
Да я о таком даже мечтать не могла! То есть по сравнению с тем уровнем жизни, к которому я привыкла, это нормально, но… я смогу не работать, пока ношу малыша, и у меня даже будет что-то на первое время после родов, чтобы я могла спокойно найти работу. Я смогу нормальный смартфон себе купить и…
Щелкает замок, Бен проходит в гостиную с пакетами.
Когда замок щелкает второй раз (закрывается дверь), у меня в голове тоже что-то щелкает. Я складываю руки на груди и интересуюсь:
– Сколько ты ей предложил?
Бен ставит пакеты на стол, потом пристально смотрит на меня.
– Что она тебе сказала?
– Она? Мне? Ничего. – На языке горечь и такая же горечь в сердце. – Просто пять тысяч перевела вместо одной. Надо было хотя бы две, Бен. А лучше полторы. Тогда я, может быть, даже не задумалась бы. А так – Лаура-дура слегка задумалась, за что ей такое счастье.
У него меняется выражение лица, набл его знает почему, но я отступаю и просто выставляю руки вперед.
– Лучше не подходи, хорошо? – Я показываю ему на раскрытый ноутбук. – Знаешь, что я чувствовала там, вчера, на этих лентах? Я чувствовала себя живой, Бен. Эти несколько минут, когда у меня не было ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Когда я просто парила.
У меня из глаз сами текут слезы, но мне к этому, наверное, надо уже привыкать. Думаю, дело в беременности, там вроде как гормональный фон меняется, и поэтому я теперь буду реветь по поводу и без. Мне плевать. На все плевать. Я возвращаюсь к ноутбуку, не глядя на Бена, даже не оборачиваясь. Просто открываю банковскую программу и делаю обратный перевод, после чего захожу в почту и пишу ответ на письмо Лари с договором: «Все фотографии перешлешь мне».
После чего утыкаюсь лбом в сцепленные руки.
Ну вот да, десять смартфонов мне. И еще один вдогонку, и роды в какой-нибудь частной клинике. Хотя… рожать я все равно буду там, где Бен скажет. И какая тогда разница? Можно было просто в Ферверне остаться. Слезы на щеках сохнут, но там, в глубине души, их не просто море, их, по-моему, океан. Как тот, что разделяет меня с городом моего детства и с мужчиной, которого я любила.
Люблю.
Не знаю.
– Почему с тобой всегда так сложно? – раздается голос из-за спины.
Бен подходит, останавливается рядом.
Я не отвечаю, потому что боюсь наговорить лишнего. Хотя толку-то. Что отвечай, что не отвечай.
– О тебе же совершенно невозможно заботиться. Поэтому я сделал все именно так. Ты бы взяла у меня деньги, Лаура?
Я поднимаю на него взгляд.
– Тебе не приходило в голову, что мне не деньги нужны, Бен? У меня с самого детства было абсолютно все. Я никогда ни в чем не нуждалась, кроме одного-единственного – свободы. Свободы быть собой.
– Тебе надо послушать песню из рок-оперы «Мир без тебя».
– Какое это имеет отношение к делу?
Главную тему из рок-оперы, к слову, тоже постановки Джермана Гроу «Мир без тебя» не слышал только ленивый. Ей уже больше пятнадцати лет, и она стала классикой.
– Не та, которая «Мир без тебя», а та, которая «Свобода быть собой». Но ты права, это к делу отношения не имеет. – Бен отодвигает ногой стул, садится напротив меня и смотрит в глаза. – Итак, Лаура, деньги у меня ты брать не хочешь, а тебе сейчас очень нужно все самое лучшее. То, что у тебя было всегда, – именно сейчас. Что будем делать?
Ответа на этот вопрос у меня нет.
– Я найду работу.
– Серьезно? – Бен приподнимает брови.
– Спасибо за фееричную веру в меня.
– Есть вера, а есть реальные факты. Ты беременна. Танцевать тебе нельзя. Тренером тебя не возьмут, потому что у тебя нет даже сертификата, не говоря уже о чем-то большем. Экономистом… ну, сомнительно, учитывая, что через семь – семь с половиной месяцев ты уйдешь в отпуск по уходу за ребенком.
– Я что-нибудь придумаю.
– Правда?
Не знаю, есть ли в его голосе скепсис, но мне хочется верить, что нет. Потому что если он есть…
– А ты правда спал на диване?
Бен хмыкает.
– Хорошенький перевод темы.
– Это не перевод. Я просто прошу тебя, Бен: никогда и ничего не делай за моей спиной. Никогда, пожалуйста. И если есть что-то, что ты уже сделал, скажи мне об этом сейчас. Потому что если я узнаю об этом от кого-то другого, мы с тобой больше не увидимся. Чем бы это мне ни грозило.