– Нет. Я о ней узнала уже после того, как договорилась о фотосессии.
– После? – Подруга приподнимает брови. – Но тогда почему?!
Я вовремя успеваю себя затормозить: сказать, что у меня напряг с деньгами – значит, поставить на уши Рин, Сэфла, ее родных, да и вообще это фу. Сама уехала, сама и разбираться буду со всем, нечего вешать свои трудности на друзей.
– Захотелось развеяться, – отвечаю. – Немного.
Рин скептически смотрит на меня.
– Что?!
Взгляд ее становится еще более скептическим.
– Ну что?
– Лаура Хэдфенгер, ты в жопе?
Ты даже не представляешь в какой.
– Я бы так не сказала. Это не жопа…
– Это маленькая задница? Задница средних размеров? По шкале от задницы кинг-сайз до нанозадницы примерно какая?
– Ри-ин, – цежу я. Правда, уже с трудом сдерживая смех, и Рин тоже ухмыляется.
– Слушай сюда, Лаура Хэдфенгер. Если ты еще раз будешь изображать из себя самку дракона, которая решила сдохнуть в гордом одиночестве, я приеду в Рагран и надеру тебе твою тощую задницу.
– Тебе не кажется, что в нашем разговоре слишком много задниц?
– А будет еще больше, если начнешь зажимать от меня информацию о том, что тебе плохо и как тебе вообще живется. – Рин становится абсолютно серьезной. – Мы же подруги. Забыла? Мы говорим друг другу обо всем, а не жмемся, как девственницы на танцах. Ладно, я знаю, что в твоей жизни был такой прискорбный период, но сейчас это в прошлом, насколько я понимаю. И пусть меня подслушивает кто угодно, я ответственно заявляю, что Торнгер Ландерстерг – детородный орган дракона. И что он потерял самое лучшее, что было в его жизни.
Она глубоко вздыхает и поднимает руку.
– Тебя. Все, я все сказала. Если говорить серьезно, Лал, ты как?
– По поводу Торна – нормально.
Рин наклоняет голову и прищуривается.
– Ладно, он мне снится. В кошмарах.
Теперь уже подруга смеется.
– Но я справляюсь и твердо намерена быть счастливой.
– Ну да, на фотосессию вот сходила.
– Разумеется.
– Сколько тебе надо денег?
Теперь уже прищуриваюсь я.
– Рин, нисколько. Все, что ты могла, вы с родителями и Сэфлом уже для меня сделали. Это бесценно, и я…
– Ты помнишь, что я говорила про гордость?
– Помню. Но я пока не собираюсь сдыхать – ни в гордом одиночестве, ни как бы то ни было еще. Если вдруг соберусь, я обязательно тебе позвоню и попрошу денег на урну для праха.
– Очень смешно.
– Ты сама начала эту тему. – Я фыркаю. – Так что давай расскажи лучше, как у вас с Сэфлом дела?
– Он постоянно пропадает в своих казармах. На него насели по полной после отпуска, но мы все равно готовимся к свадьбе. И скучаем по тебе. Очень. Он тоже.
Я улыбнулась.
– Я знаю. Мне тоже вас не хватает, ребята.
– Еще не поздно вернуться.
Уже поздно.
– Если бы я хотела вернуться, я бы не уезжала.
– И то верно. – Рин вздыхает, устраивается поудобнее. – Что, теперь будем общаться по большим праздникам?
Я пытаюсь понять, что ей ответить. Хочется сказать: «А давай каждый день», но я понимаю, что это нереально. Каждый день все равно ничего не даст, если встречи станут более редкими.
– Я очень надеюсь, что мы будем ездить друг к другу в гости.
– Что значит – надеюсь?! Мы будем! Или ты собралась откосить от моей свадьбы?
– Я?! Ни за что!
Мы снова болтаем как раньше, и все неловкости и тревоги во время этого разговора отступают. Как раньше уже не будет, но будет по-другому. Пусть в нашей жизни появятся новые знакомства и новые друзья, наша дружба зависит только от нас. И расстояние точно не станет помехой, потому что, слава драконам, существует телепорт. Даже если отмести Ферверн, можно встречаться на нейтральной территории, в Аронгаре. В тот же Зингсприд, например, поехать отдыхать. С другой стороны, зачем отметать Ферверн? Скоро я смогу сказать, что беременна от Бена, и тема Торна закроется.
Навсегда.
По крайней мере, мне очень хочется в это верить, ну а то, что он мне сейчас снится – это нормально. Странно, что он мне раньше сниться не начал, видимо, был слишком занят.
На этой мысли я подавляю смешок. Равно как и на мысли о Солливер Ригхарн.
Все, ну их.
Мы с Рин болтаем, наверное, часа два. Я говорю обо всем, кроме беременности и Бена (поскольку они тесно связаны, лучше не касаться ни той, ни другой темы), Рин рассказывает, что устроилась на работу, что у нее совершенно долбанутое начальство, которое почему-то считает, что рабочий день начинается после двух. Когда оно (начальство) приходит на работу, все остальные должны этому графику соответствовать (но приходить на работу должны, разумеется, утром). Мы говорим, говорим и говорим, пока она не начинает откровенно зевать. Только сейчас я вспоминаю про разницу во времени.
– Ри-ин, – тихо говорю я. – У меня вообще из головы вылетело. Прости. Я такая засранка. Я тебя разбудила, да?
– Ну-у-у…
Выждав трагическую паузу, она ухмыляется.
– Вообще-то, нет. Лечь я еще не успела, но сейчас просто срублюсь.
– Спокойной ночи, – говорю я.
– Скорее уж спокойного утра. – Она фыркает, показывает мне язык. – Все, и больше надолго не пропадай. Теперь, когда я знаю, что ты уже устроилась, ты от меня так просто не отвяжешься.
Мы прощаемся, она отключается, а я сижу с телефоном и слушаю стук сердца.
Выходные.
Выходные в Ферверне – какими они могли бы быть для меня? Встреча с Рин и Сэфлом, поход на каток или просто уютные посиделки. Впрочем, сейчас у меня тоже уютные посиделки на сайтах по трудоустройству. И никто не мешает мне сходить погулять в центр, может, по дороге придумаю что-то по поводу работы. Рин же нашла работу, и я найду.
Правда, Рин не беременна.
Но это детали.
Мессенджер икает сообщением.
«Фотки на почте», – разумеется, от Лари.
Я срываюсь с подоконника, бегу к ноутбуку, открываю.
И залипаю. Откровенно залипаю на девушку, которая совсем на меня не похожа. Она красивая, она свободная, она парит – над раскрывающимся закатом городом, над высотками, в объятиях алых лент и струящейся ткани платья. От этого вида захватывает дух, но еще больше дух захватывает от мысли: неужели это я? Неужели… я так могу?!
Фотографу хватило только моего подъема и полета на лентах, потому что снимков действительно множество. Я только-только добралась до мгновения, когда скользила вниз… или парила. Один кадр, другой, третий…
У меня закружилась голова, и я, честно признаться, поняла, почему Бен мне выговаривал. Я бы сама себе выговаривала на его месте, и я…
Мне показалось, что у меня галлюцинации.
Потому что один из кадров полета, достаточно близко запечатлевший меня, оставив фон смазанным пятном за спиной, запечатлел кое-что еще. Мою харргалахт, полыхающую под платьем.
Ледяным пламенем.
Не знаю, сколько я на нее смотрела – на метку Бена, горящую огнем Торна. Осознание ко мне приходило медленно, постепенно. Вместе с дыханием (потому что когда я ее увидела, я забыла, что нужно дышать). Сейчас дыхание возвращалось, перед глазами мельтешили черные точки, а желудок и внутренности скрутило в тугой узел.
Я судорожно вздохнула, отодвинула ноутбук. Дотянулась до смартфона и набрала номер Бена.
– Фотографии получила? – поинтересовался он с нескрываемым сарказмом.
Сейчас мне даже убивать его не хотелось.
– Почему ты мне не сказал?!
– Я сказал, что хочу о тебе позаботиться, но тебе это не нужно, Лаура. Поэтому если у тебя все, я предлагаю попрощаться.
А вот теперь захотелось.
– Можешь врубать набла пореже? – хмыкнула я. – Или он у тебя в базовых настройках прописан?
– Активируется. При виде тебя.
Наша милая беседа в этом ключе могла продолжаться еще очень долго, поэтому сейчас я просто сказала:
– Приезжай, пожалуйста. Нам многое нужно обсудить.
И отключилась.
Обсудить и правда стоило – и не только фото, от которых у меня до сих пор дрожали пальцы. Не надо было обладать гениальностью, чтобы понять, что так прорывается пламя ребенка. Но как такое вообще возможно?!
Как такое возможно, мог сказать Бен. Равно как и то, что с этим делать, потому что если эти фото увидит Торн…
Я почувствовала, как сквозь спокойствие прорывается что-то новое, из-за чего волосы на голове слегка шевелятся. То же самое почувствовала и Гринни, потому что заурчала, начала тыкать носом мне в локоть и вообще всячески выражать поддержку.
Я вскочила, взяла ее на руки и прошлась по комнате, потому что сидеть на месте просто не могла. Какой же силы я ношу ребенка, если…
Я прикрыла глаза и начала дышать глубоко. Очень глубоко, все глубже с каждой минутой. Это помогало. Относительно.
Поэтому когда раздался звонок, я метнулась к двери. Распахнула ее и отшатнулась: на пороге стоял Арден.
Гринни вспорхнула с моих рук и плюхнулась на спинку дивана, вздыбив шерсть. Я резко толкнула дверь, но, разумеется, не успела. Реакция иртхана опережала мои действия: Арден просто перехватил дверь, а потом так же легко шагнул вперед – и отпустил. За его спиной раздался негромкий щелчок автоматического замка.
Я сумею пробежать мимо него? Или нет?
– Лаура, я здесь по своей воле.
До меня не сразу дошел смысл его слов. А когда дошел, я обхватила себя руками и произнесла:
– Я вас не приглашала.
– Я знаю. Но поскольку вы вряд ли бы меня пригласили, а переговорить с вами мой долг как врача, я здесь. Если вы сомневаетесь, мы можем вместе спуститься на улицу, где много людей. Или просто пойти в ближайшее кафе.
Я судорожно вздохнула. Не похож он был на того, кто сейчас потащит меня в Ферверн, но я могла себе представить многое. После того, что случилось… Торн действительно не мог забрать меня официально, а неофициально – мог. Арден – военный врач, он подчиняется приказам наравне с мергхандарами. Мало ли что ему приказано – может, у него какая-нибудь усыпляющая пластинка или что-то еще.