– Я не забыл. – Бен переводит взгляд на ноутбук, который, хоть и погасший, до сих пор открыт.
– Что будем делать?
– Предоставь это мне.
– Мне согласиться на пятьдесят тысяч?
Он смеется, но потом резко становится серьезным.
– Да набл с ними, с пятьюдесятью тысячами, Лаура. Просто выходи за меня.
Все это звучит как-то слишком сказочно. Даже более сказочно, чем еще несколько минут назад, но я больше не верю в сказки. Возможно, когда-то что-то изменится, но не в ближайшее время, это точно.
– И это ты тоже делаешь, потому что…
– Потому что для тебя другой формат отношений неприемлем. – Бен опирается на спинку дивана, разбудив Гринни. Она недовольно урчит, но переползает чуть подальше и снова закрывает глаза. – Я давно не мальчик, чтобы сочинять фантастические истории про любовь с первого взгляда, но я на тебя запал, и запал конкретно. Ты не подпустишь меня к себе, и я тебя прекрасно понимаю. Мне тоже нужно время, но замуж – это единственный вариант, когда мы сможем жить в одной квартире и ты не будешь париться.
– По поводу того, что ты ходишь голышом? – Я приподнимаю бровь.
– И поэтому тоже.
– Бен, замужем или нет, между нами ничего не будет.
– Я только что сказал, что мне тоже нужно время. А еще я не верю в слово «ничего», но ничего не хочу загадывать.
– Тебе не кажется, что где-то в последнем предложении есть маленькое противоречие?
– Я сам сплошное противоречие. – Он усмехается.
– И какой ты видишь нашу совместную жизнь?
Он закатывает глаза так образно, что впору интересоваться, не учился ли где актерскому мастерству. Правда, уже в следующий момент говорит:
– Ладно, девушка-я-привыкла-знать-все-на-десять-лет-вперед, вижу я ее примерно такой: мы живем вместе, спим в одной спальне.
– Исключено.
– Чтобы я мог в любой момент почувствовать, если с тобой будет что-то не так. Чем больше будет твой срок, тем актуальнее этот пункт. Мы вместе ходим в рестораны, в кино и на выставки… что там еще вместе делают супруги? – Бен приподнимает брови, а я складываю руки на груди.
– Еще один такой намек, и я закрываю тему.
– Ты сама об этом подумала.
– Разумеется, виновата я. Продолжай.
– Продолжаю. Хотя продолжать, по сути, дальше нечего – пусть наши отношения развиваются так, как развиваются. Я не собираюсь ничего форсировать, но и тормозить тоже не стану. Вот как-то так.
Я вздохнула. Идея быть рядом с тем, кто в любой момент сможет погасить всплеск пламени моего ребенка, была заманчивой. Очень. Однако помимо заманчивости в этой идее было множество но. Например, мое влечение к Бену. Поддаться ему было бы проще простого, но я не хотела новых отношений. Уж точно не сейчас, не во время беременности, да и, честно говоря, в глубине души не была уверена, что захочу после. Еще одно весомое «против» заключалось в том, что Бен совершенно точно не будет тормозить, а значит, хождение голым по квартире – это самое легкое, что можно себе представить.
Если я соглашаюсь, мне надо быть к этому готовой.
К уютным «семейным» вечерам тоже. К посиделкам на диване совсем как несколько минут назад, к тому, что он выгуливает Гринни, приносит мне цветы, показывает город, а я все это время держусь. Потому что сейчас, когда так отчаянно одиноко и больно, свалиться в эту заботу и перспективы счастья невыносимо легко.
– О чем задумалась, Лаура?
– О том, сумею ли я перед тобой устоять.
На сей раз Бен даже глаза не закатывает, просто смотрит на меня в упор.
– Ты мне сейчас комплимент сделала или опустила ниже подземной пещеры? И хоть убей, никак не могу привыкнуть к тому, что ты сразу выдаешь то, что думаешь.
– Психологи говорят, это помогает строить отношения. Никаких иллюзий.
– Где это ты пересекалась с психологами?
– В ХГУ.
Я пытаюсь закусить губу, но смеяться хочется больше, чем думать обо всем дальше, и спустя пару секунд мы уже смеемся вместе. К этому, к слову, очень легко привыкнуть – не сложнее, чем к уютным семейным посиделкам или знакам внимания, ну или, например, к тому, что Бен всегда оказывается рядом, когда мне нужна помощь.
– Я не хочу новых отношений, Бен, – решительно пресекаю эти мысли. – Я их боюсь. Это ты понимаешь?
– Лучше, чем ты можешь себе представить. – Он смотрит мне в глаза, а потом переводит взгляд на Гринни. – В любом случае, если ты мне откажешь, эту пушистую тварь я заберу себе. По документам она моя.
– Эй!
– Нет, ну а что? Надо же мне кого-то кормить рогаликами. Не тебя, так ее.
– Вообще-то, слово «тварь» носит негативный оттенок.
– Серьезно, что ли?
Мы снова смеемся, но я все равно не представляю, каково это – быть замужем. Пусть даже фиктивно, и сколько продлится эта фиктивность. Когда я собиралась замуж за Торна, я почему-то об этом не думала. То есть у меня в мыслях было только кольцо на пальце и свадебная церемония (и те – весьма размытые, в каких-то идеальных представлениях), сейчас же я понимаю, что основная жизнь начинается после свадьбы. Когда ты узнаешь человека с тех сторон, о которых не знала раньше. По-хорошему, все эти стороны нужно узнать до свадьбы, но что и когда в моей жизни было по-хорошему?
Разве что в глубоком детстве, а детство кончилось.
Пора бы уже это признать.
Я смотрю на Бена, который чешет Гринни голову. Виари забавно дергает лапой, пытаясь перевернуться кверху пузом, и вдруг представляю себе картину – мой малыш тянется к повзрослевшей Гринни, а Бен подхватывает его на руки и говорит: «Идем гулять». Себя я в этой картине мира не вижу, а точнее, вижу отдельно от Бена кусочком несложенного пазла, который в этом месте совершенно ни к чему.
Но это же не главное, правда?
– Ты сможешь его защитить? – спрашиваю я и касаюсь живота.
Бен смотрит мне в глаза и отвечает:
– Клянусь.
Я глубоко вздыхаю и кладу свою руку на голову Гринни. Поверх его.
И говорю:
– Я согласна.
Бен приподнимает брови.
– Я жду твоих «но», девочка-с-мыслями-о-будущем.
– Не называй меня девочкой.
– Это требование обязательное?
Он ухмыляется. Ухмыляется так, как умеет только он, и на минуту мне кажется, что у нас с ним может быть что-то общее, что-то большее помимо фиктивной помолвки и фиктивной свадьбы, но я дала себе обещание. Никаких «большее», никаких отношений. Я делаю это исключительно ради ребенка. По крайней мере, пока.
Точка.
– Обязательное, – говорю я. – Точно так же, как обязательное требование – не распускать руки, когда мы одни. Не прижиматься ко мне в постели. Не трогать меня.
– Ого. – Бен подпирает подбородок рукой, и Гринни недовольно взвиркивает – движение передается в сонное царство блаженного виарячьего удовольствия. – Что еще мне нельзя делать? Смотреть на тебя? Дышать рядом с тобой?
– Мы договорились. Я сказала, что не хочу отношений…
– А я сказал, что не собираюсь на тебя напирать. Но ты уж прости, Лаура. Пока мы еще ни о чем не договорились, только договариваемся. Помимо прочего я сказал, что не буду тормозить, и я не буду. Поэтому если мне захочется тебя обнять – я обниму. Если тебе этого не захочется – отвалю. Но если не захочется по-настоящему, а не из разряда «я решила, что не готова к отношениям, и буду держать логику до мокрых трусов».
Вот теперь я снова краснею. Натурально так.
– Хамить мне ты тоже не будешь.
– А я хамил?
Я выразительно смотрю на него.
– Ладно. – Бен кивает. – Никаких разговоров про мокрые трусы.
– Если только ты не имеешь в виду стирку.
– Уела. – Он смотрит в упор.
– Как ты собираешься определять границы? – интересуюсь я. – Между моим «не хочу», которое настоящее, и моим «не хочу», которое логическое.
– Я иртхан, Лаура. Забыла? Я все чувствую.
Его ноздри слегка раскрываются, как будто он втягивает мой запах. Может, и втягивает, и в глубине души я чувствую, что это вот – про прачечную – было очень в тему, потому что рядом с ним меня слегка кроет. Сама не знаю, что это такое, должно быть, животная, звериная сущность иртхана. Я подсела на иртханов?
Драконы, о чем я думаю!
Я выставляю руку вперед.
– Давай договоримся так: мое «нет» – это значит нет. Что бы ты там не чувствовал. Ты мне не психолог, а со своими внутренними хотелками я как-нибудь разберусь сама.
– Знаешь, куда бы я послал любую другую на твоем месте?
– В прачечную? – хмыкаю я. – Не вздумай сказать мне, что я должна этим гордиться.
– Следующие сразу огласишь? Или чуть попозже?
– Лучше все прояснить сейчас.
Бен отстраняется, и меня выдергивает из его поля. Тут же становится чуть проще дышать.
– Во-первых, ты не станешь препятствовать моей карьере. Какой бы она ни была. Во-вторых, никаких пышных торжеств. Подадим заявление, только ты и я. На этом все закончится.
– На этом все начнется. – Бен отпихивает Гринни, которая бесцеремонно тыкается носом ему в шею. – Веришь или нет, каждый мужчина желает услышать то, что ты сказала про «во-вторых». Правда, с «закончится» ты погорячилась.
– Ну, в нашем случае это действительно так: мне даже веоланское сейчас нельзя. Максимум могу составить тебе компанию, глядя на твой бокал.
– У меня есть идея получше. – Бен перестает сопротивляться, потому что Гринни лезет на него с тем же упорством, с которым вчера вечером пыталась доскрестись до еды. Теперь я думаю о том, что сказать владельцу квартиры. Точнее, вчера думала – дверца шкафчика, даром что металлическая, обзавелась экзотическим узором от стриженых когтей. – И поскольку я знаю, что с тобой надо все обговаривать заранее, мое предложение: выходные в Аронгаре. В Зингсприде. В отеле «Шеррамел Стар».
У меня ощущение, что он залез мне в голову и просчитал меня всю. Просто моя мечта – поехать в Зингсприд – отодвинулась до необозримых времен. Мне надо отказаться, но я не могу. Не могу, когда представляю фотографии, где россыпь белоснежного песка, шезлонги и сверкающий огнями элитный отель на побережье, один из лучших во всем мире. Бен же не может об этом знать? Но он предлагает именно Арон