На кого будет похожа моя Льдинка? На меня или…
На этой мысли я резко закрываю вкладки с описанием первых месяцев беременности и иду в соцсеть к Лари. На фото, где я парю, десятки тысяч комментариев, наверняка самых разных, но я даже их не читаю. Листаю фото, рассматривая летящее платье, алые ленты, мои раскинутые, как в полете, руки.
Мне оставалось два шага до «Эрвилль де Олис», но сейчас у меня есть нечто гораздо более ценное. Моя Льдинка. А шоу…
Я неожиданно подскакиваю на диване.
Идея, которая приходит мне в голову, совершенно сумасшедшая, и она не вяжется с тем, что происходит в моей жизни. Тем не менее она вяжется с ним гораздо больше, чем исполнение трюков в «Эрвилль де Олис», и с каждым мгновением кажется мне все более и более реалистичной.
Хотя и безумно далекой.
Что, если мне сделать свое шоу?
Эта идея настолько меня захватывает, что я с трудом заставляю себя остаться на диване, не бегать, не прыгать и вообще не совершать никаких резких движений, потому что внутри у меня совершенно непредсказуемая Льдинка. Зато единственный мой друг (не считая Гринни) – смартфон, туда я сейчас и пишу.
Аэрошоу?
Знак вопроса выделяю пожирнее и подчеркиваю. У «Эрвилль де Олис» изначально была задумка связать театр и ледовое шоу, ленты туда добавились уже чуть позже в качестве акробатических трюков, а я сейчас думаю – каково это, сделать шоу, которое полностью в воздухе? То есть от начала и до конца. Все в парении. Все на лентах. Все в воздухе.
Меня так захватывает эта идея, что я пишу, пишу и пишу, вываливая в заметки все, что мне приходит в голову, и даже не сразу слышу звонок. А когда слышу, подскакиваю повторно, поднимаю голову, пялюсь на дверь и вспоминаю про Бена.
Гринни уже встречает его, ставит лапы на стену рядом с дверью и верещит, но, когда я открываю, разумеется, на нее никто не обращает внимания. Он влетает в квартиру, вглядывается в мое лицо, осматривает от кончиков пальцев до макушки, кажется, вообще сканирует взглядом.
И только потом выдает:
– Ледяное пламя, Лаура? Это была шутка?
– Нет. – Я показываю на валяющийся в луже дистанционный пульт.
– Ты полила пульт вместо цветочка?
– Бен! – Я уже почти натурально рычу. – Это не смешно.
– Да, это не смешно! – орет он. – Я собрал все штрафы Раграна, пока летел к тебе, чтобы обнаружить, что ты пошутила!
Я снова перевожу взгляд на пульт и вдруг понимаю, как это выглядит. Девушка, которая самая обычная, не имеющая ни малейшего представления о том, как управляться с пламенем, заявляет, что у нее прорывается ледяное пламя, а «на месте преступления» – просто пульт дистанционного управления в луже. Ничего не сожжено, ничего не подморожено, ну и в целом… это действительно выглядит как шутка. Дурная.
– У меня с рук текло пламя. – Я перехватываю запястье Бена. – Точнее, с руки. Я поняла, что ты не успеешь, и просто попыталась ее успокоить.
– Ее?
– Свою дочь. – Я смотрю ему в глаза. – Мне кажется, это девочка.
Он снова всматривается в мое лицо.
– Ты сейчас серьезно?
– А у меня есть причина тебя разыгрывать? Особенно – шутить этим? – Я снова показываю на пульт. – Он просто примерз к моей ладони. Я думала, это все. В смысле… совсем все.
Сейчас, когда он рядом, меня начинает потряхивать. Да, я с этим справилась, но напряжение никуда не делось, то напряжение, которое сидело во мне с той самой минуты, как я увидела первую искру.
– Лаура… – хрипло говорит он, но я перебиваю:
– И когда я поняла, что только я могу спасти себя… и ее… и ее, – я кивнула на Гринни, кружащую вокруг нас, – я поняла, что должна сделать все, что от меня зависит. Я начала говорить с ней. Говорила какую-то ерунду… кажется.
Я уже смутно помню, что я говорила. Помню только любовь.
– Пламя начало слабеть. Потом он отвалился. – Я кивнула на пульт. – А потом… я легла на диван и позвонила тебе. Конечно, ты можешь мне не верить, но…
На этот раз договорить мне не позволяет он: просто обнимает и притягивает к себе. Я слышу биение его сердца под ладонью, а еще слышу его слова: «Я собрал все штрафы Раграна, пока летел к тебе…» – но даже эту фразу заглушает сумасшедший шум в ушах. Меня просто несет, и несет неслабо, от этой близости подгибаются колени, а еще снова безумно хочется просто почувствовать его губы на своих. Почувствовать – каково это, когда тебя целует мужчина, который тебя действительно хочет. По-настоящему. Который тебя действительно ценит.
Поэтому я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. Бен явно собирается что-то сказать, но я прикладываю палец к его губам. И целую этот самый палец, чтобы он мог решить, хочет ли он продолжения. Потому что не надо быть гением, чтобы сообразить, что спровоцировало выброс пламени и почему у меня к руке примерз пульт. Даже если не следить за развитием романа Тэ – Эс, догадаться можно, и я не хочу, чтобы он думал, что это потому, что…
Пальцы Бена обхватывают мое запястье, его ладонь осторожно тянет мою руку вниз.
Я никогда раньше не целовалась с открытыми глазами – по крайней мере, с настолько открытыми глазами здесь и сейчас, в этой реальности, в полной мере отдавая себе отчет, что происходит. Но сейчас происходит именно это: моя рука падает, и его губы ударяют в мои. Так же, как ударяет взгляд, раскаленный от оранжевых искр в радужке. Дальше уже я сама шагаю к нему, врезаюсь в него, прижимаюсь так, что, кажется, мы становимся продолжением друг друга.
А после падаю в этот совершенно безумный поцелуй.
Этот поцелуй совсем не похож на наши предыдущие (я подумала – наши?), потому что мы смотрим друг другу в глаза. Это немного дико и, честно сказать, возбуждающе. Пусть не настолько, чтобы у меня отключился разум, но, когда Бен подхватывает меня на руки и несет на диван, я понимаю, что больше не хочу отступать. Останавливаться тоже больше не хочу, и поэтому, оказавшись на его коленях с разведенными бедрами, снова его целую.
Бен зарывается пальцами в мои волосы, и от этого прикосновения через все тело протягиваются тысячи раскаленных ниточек. Мне хочется большего – гораздо большего, чем было до этого и чем когда-либо было вообще. Поэтому я касаюсь его рубашки пальцами, той кромки, где заканчивается ткань и начинается вырез, и слышу его хриплый выдох, перетекающий из него в меня. Хотя, может быть, дело не в рубашке – я отчетливо чувствую твердость, упирающуюся мне в бедро, и от этого совершенно срывает крышу.
Потому что я чуть сдвигаюсь, и на сей раз это уже не выдох, это рычание:
– Лаур-р-ра.
Его глаза темные, но искры пламени в них – как летящие искры от костра в ночи.
Когда-нибудь я ему об этом скажу. Наверное. А пока просто облизываю припухшие губы и расстегиваю верхнюю пуговицу на рубашке.
Глаза у него темнеют еще сильнее, а искры становятся ярче. В тот момент, когда я цепляю пальцами вторую, Бен перехватывает мои запястья.
– Все. Хватит. Еще пара минут – и я уже не смогу остановиться.
– А нам надо останавливаться?
– Надо. Мне. Я, может, тот еще набл, но я точно не собираюсь пользоваться тем, что сейчас происходит.
Ну… прилетели.
Я резко шарахаюсь назад, но Бен, к счастью, иртхан. Поэтому мое резко, которое могло закончиться неудачным падением, заканчивается тем, что я оказываюсь спиной на диване, а он сверху нависает надо мной. Перехватывает мою руку и чуть ли не силой ведет ее туда, где… в общем, кладет на то, что я только что чувствовала между ног.
– Ты же взрослая девочка, Лаура? – говорит почти зло. – И сто процентов понимаешь, что это значит. Трахнуть тебя мне хочется больше всего на свете, но, если сделаю это сейчас, я, к наблам, больше никогда не посмотрю в зеркало. Поэтому давай просто сделаем вид, что этот диалог нам понадобился в первый и последний раз в жизни. Я до одури тебя хочу. Но я сказал – когда ты будешь готова. О’кей?
Он это говорит так, что мне хочется отползти куда-нибудь подальше, но на этом диване некуда ползти. Еще и Гринни подползла и смотрит на меня – то есть на нас – большими глазами: а что это у вас здесь происходит?
Ничего.
Ну или почти ничего.
Или произошло гораздо больше, чем я могла себе представить, потому что мой взгляд по-прежнему в вырезе его рубашки, на груди, а моя грудь вздымается так часто, как если бы я пробежала марафон на Соурских играх и взяла первое место. Правда, торчащие соски к первому месту не имеют никакого отношения, и Бен явно не о спорте думает, потому что сглатывает и отстраняется, увлекая меня за собой.
Теперь, когда я снова сижу, здраво мыслить как-то легче.
– Я хотела тебя целовать, – говорю я, и голос становится низким до хрипотцы. – И не только.
– Я знаю. – Выдох у него получается каким-то рваным, а кадык дергается. – Пойдем выведем твою живность, пока не случилось непоправимого.
– Нашу, – поправляю я.
Бен кивает.
– А потом вместе соберем вещи. Ты переезжаешь ко мне.
Глава 15
Раньше мне казалось, что жить с мужчиной – это что-то из разряда фантастики. То есть когда я встречалась с Мистом, мне даже в голову такое не приходило. Потом я встречалась с Торном… Если можно так выразиться. До того, как отец сообщил мне о предстоящем замужестве, я о нем вообще не думала. У меня в планах была карьера, шоу, до этого учеба, путешествие в Зингсприд… Словом, совсем не то, что можно назвать «связать свою жизнь с другим человеком».
Иртханом.
Да. В моем случае это определенно было так.
Бен действительно спал рядом со мной. Первую ночь. После того, как утром проснулся и ушел в душ, он перебрался из спальни на диван в гостиной. Честно – впору было сомневаться в своих женских прелестях, но почему-то не сомневалось. Он просто давал мне время, а я понимала, что сейчас мне это нужно. Порыв, который на меня нашел в моей съемной квартире, в самом деле был искренним. Но искренним он был оттого, что я увидела Торна с Солливер, или оттого, хотела ли я на самом деле строить свою жизнь с нуля, я не знала.