– Я прошу прощения, – говорю я. – За то, что…
– Если мне придется заткнуть твой рот рогаликом, я это сделаю. – Он смотрит на меня в упор. – Что в моих словах, Лаура, тебе непонятно? Я не хочу об этом говорить.
– Как хочешь. – Я пожимаю плечами, сажусь. – Где ты нашел рогалики?
Они и правда возвышаются горкой на столе, на большом блюде. Тянусь к самому верхнему – он со сливочным сыром, и там внутри что-то еще, похожее на джем.
– Эй, – Бен ставит передо мной тарелку и стряхивает на нее кусочки поджаренного бекона. – Завтрак еще не начался.
– А он у нас по расписанию? – Из вредности вгрызаюсь в рогалик, а после повторяю вопрос: – Так где ты их нашел?
К бекону присоединяется пенное суфле с кусочками перца и крупной солью. Только после этого Бен отвечает:
– В нашем доме внизу есть рагранская кофейня. Там продается много всего интересного.
Откуда-то сверху доносится «вж-у-у-ух»! – и Гринни влетает на кухню. Пикирует прямо на стол, но Бен выставляет руку, и ей приходится резко менять траекторию. Она обиженно вирчит и садится на пол.
– Будешь вести себя как помойная набла – усыплю.
Я уже привыкла к стилю его общения, поэтому пропускаю этот комментарий мимо ушей.
– Что будешь делать сегодня?
– Ты уже забыла? Нам нужно оформить вид на жительство, потом буду искать работу.
Работа – это просто моя боль. По двум причинам.
Во-первых, потому что из-за меня он потерял работу второй раз, а во-вторых, потому что мне нужно тоже искать работу. Только сейчас я понимаю, что, если пойду на собеседование, мне придется сказать о том, что я беременна. Это открытие меня оглушает, равно как и следующее за ним. Здесь, в Аронгаре, нет клиники знакомой Бена, и я не смогу сделать УЗИ. Точнее, смогу, но в тайне это не останется.
В эту минуту я понимаю, что больше не хочу это скрывать.
Больше не хочу прятаться, бегать по странам и городам, в том числе от самой себя.
– Ты знаешь хорошую женскую клинику в Зингсприде? – спрашиваю, в упор глядя на Бена.
Он откладывает вилку и нож.
– Ты о чем, Лаура?
– О том, что я хочу пройти полноценное обследование, чтобы убедиться, что со мной и с ребенком все будет хорошо.
А если Торн Ландерстерг хочет войны, он ее получит.
Если он не оставит меня в покое, я всему миру расскажу правду и, клянусь, ему это не понравится. Ему, а особенно – его реформе.
Бен внимательно на меня смотрит, так внимательно, что мне начинает казаться, что на мне осталось что-то от рогалика или сливочного сыра. Или что я случайно уронила на себя кусок пенного суфле, и когда я уже готова идти к зеркалу, он наконец произносит:
– Ты права. Надо этим озадачиться.
Это несколько неожиданно. Мне казалось, он будет меня отговаривать, потому что ситуация, в которой мы оказались… назовем ее «нестандартная». Чтобы не преувеличивать.
– Я узнаю у знакомых, – говорит он. – Спрошу про специалистов.
– Не надо, – неожиданно говорю я.
– Не надо?
– Ты и так слишком много для меня сделал. Я вполне способна пройти обследование самостоятельно у врачей, которых найду. Одно дело, если бы у тебя были знакомые, и совсем другое – снова из-за меня напрягаться.
– Тебе не приходило в голову, что мне приятно из-за тебя напрягаться?
– Приходило, но у нас не те отношения. Точнее, у нас их нет. Как бы я ни старалась, надо смотреть правде в глаза, Бен. Я думаю, что тебе лучше снять харргалахт, а мне стоит найти отдельную квартиру.
Теперь над столом повисает долгая пауза.
– Огонь первенца Ландерстерга – не то, что стоит запирать в отдельной квартире, Лаура.
– Возможно. Но я не хочу больше тебя использовать.
– А ты меня использовала? – Он смотрит в упор.
– Нет. Не совсем так. Я просто не могу ничего тебе дать в ответ. А то, что могу… оно, даже мне кажется… – Я пытаюсь подобрать слова и понимаю, что не могу. Еще вчера я приглашала его в свою постель, а сейчас чувствую, как пытаюсь ему сказать, что между нами ничего не может быть. Не в ближайшее время. С наибольшей вероятностью – никогда.
– Хорошо, – говорит он. – Я сниму харргалахт. Помолвка отменяется. Что касается квартиры, здесь у тебя есть своя комната, на которую я посягать не стану. Но я не хотел бы оставлять тебя одну, по крайней мере, пока не посмотрю на заключение врачей и на результаты УЗИ.
Я киваю и сглатываю ком в горле. Какими могли бы быть наши отношения после той встречи на катке? Если бы в этом уравнении не было Торна, с наибольшей вероятностью я бы действительно могла в него влюбиться. Возможно, и не только влюбиться, но этой реальности уже не существует, а в настоящем все так, как есть. Поэтому я киваю и говорю:
– И я хочу платить половину арендной платы.
– Как только устроишься на работу – на здоровье.
Больше мы не говорим. Завтрак проходит в молчании, в таком же молчании мы едем оформлять вид на жительство. Харргалахт жжет кожу, но я почему-то не сомневаюсь, что он ее снимет, иначе бы не обещал. Пока что я смутно представляю себе, как все будет дальше, знаю только одно: я больше не стану бегать и скрываться. Я найду работу, найду возможность воспитывать Льдинку самостоятельно и буду думать о том, как сделать свое шоу.
А все остальное… все остальное не так уж и важно, наверное.
Главное, сейчас понимать, что с моей малышкой все хорошо.
Поэтому пока мы сидим в очереди (очередь, очевидно, есть даже для тех, кто приходит по рекомендациям), я мониторю клиники Зингсприда и подсчитываю свой бюджет. У меня есть страховка Ферверна, которая здесь не работает, поэтому пойду я на платной основе даже в обычную клинику. Впрочем, сейчас мне как-то без разницы, куда идти, я в основном изучаю специалистов и отзывы, ориентируюсь не только на последние, но и на внутренние ощущения, когда читаю про врачей и смотрю их фото.
Нахожу – и нас вызывают в кабинет.
Все необходимые процедуры: сканирование радужки, стандартные вопросы о планах и прочая, прочая, прочая для меня кажутся бесконечными. Когда мы наконец выходим в коридор (уже с другой стороны) и идем к лифтам, облегченно вздыхаю. Снова достаю смартфон, чтобы записаться к женщине, которая мне понравилась, и мне выдает ближайшую запись через полтора месяца.
– У хороших специалистов всегда так, – говорит Бен.
Я перевожу на него взгляд.
Смотрю и вспоминаю, как искала о нем информацию и увидела очередь на плановые операции на несколько месяцев вперед.
– Ты должен меня ненавидеть.
– Я бы с удовольствием, девочка с коньками.
Этот разговор все равно ни к чему не ведет, поэтому тему я не развиваю. Мы возвращаемся в арендованный флайс, поднимаемся в воздух. Я снова смотрю врачей, но мне никто другой не нравится, поэтому я делаю запись к той женщине с пометкой «в случае возникновения возможности согласна на более ранний визит в любое время», а когда поднимаю голову, вижу, что мы опускаемся на парковку перед торговым центром.
Он напоминает планету, а парковка – бесчисленные кольца вокруг нее.
– Ты хочешь что-то купить? – спрашиваю я.
– Да так, по мелочи.
– Я могу посидеть в машине?
– Как хочешь.
Он уходит, а я бездумно листаю страницы в соцсети, когда меня выкидывает на пост Аронгарской информационной сети: «Звездная пара Гроу – Ладэ проведет ближайшие выходные в Зингсприде».
Пока я пытаюсь справиться с мыслью, что Джерман Гроу в том же городе, что и я (на самом деле он в городе, где еще миллионы людей, но ведь я так хотела… точнее, думала о том, что могло бы быть, согласись он поставить для меня шоу), возвращается Бен. В руках у него два пакета, не сказать что больших, которые он швыряет на заднее сиденье флайса.
Потом переводит взгляд на меня.
– Ого, – говорит. – Что ты там увидела?
– Вот. – Я показываю ему запись.
– Джерман Гроу и Танни Ладэ?
– Я думала о том, чтобы предложить ему принять участие… то есть поставить мое шоу. Помнишь, я показывала тебе бизнес-план?
– Драконы, Лаура. Разумеется, помню. Это было вчера.
А по ощущениям, год назад. Или два. Или все три разом, у меня такое чувство, что каждый день растягивается во времени и я становлюсь старше куда больше, чем на одни крохотные сутки.
Бен садится. Заводит флайс, но больше не говорит ни слова. Это, в общем-то, его право – с чего ему говорить со мной о моем шоу и тем более о том, кого я хочу в нем видеть, но все равно немного обидно. Просто потому, что мне хочется об этом поговорить. Нет, я вру. Мне хочется поговорить именно с ним, но сегодня утром именно я, а не он, поставила точку в наших с ним отношениях, поэтому я молчу.
Пытаюсь понять, как попасть к Джерману Гроу. То есть как с ним встретиться.
Поэтому замечаю, что город в основном остается за нами, только когда впереди начинает маячить побережье. Раскаленная солнцем линия океана, над которой серебрится напоминающая тонкую паутину стена защиты.
Только сейчас вспоминаю, что в Аронгаре отключены щиты. Все щиты, кроме водных, но у них немного другое действие. Они не воздействуют на драконов, заставляя испытывать боль, они просто как силовая преграда.
– Никогда не видела водных драконов, – говорю я.
– Странно было бы, если бы ты их видела. В Ферверне это означает верную смерть.
Судя по настрою, общаться Бен не намерен, но куда мы вообще летим?
– Мне казалось, квартира в другой стороне.
– Квартира, может, и в другой, а побережье прямо по курсу.
– Вот прямо сейчас мне все стало понятно.
– Я тебе обещал отдых, – говорит Бен, кивает на заднее сиденье. – Там купальник и крем. Будешь валяться в шезлонге и ни о чем не думать.
– Позабочусь о вас, не спросив вашего мнения, – хмыкаю я.
– Да о тебе хоть заботься, хоть не заботься, – в тон мне отвечает он.
– Я об этом не просила.
– Ты никогда ни о чем не просишь. Такая удобная позиция.
– Разворачивай флайс, или я натяну верх от купальника тебе на голову.