Шаховцов поступал в Тюменское инженерное училище еще в 1975 году.
– Мне кажется, – сказал я ему, – все саперы, как вы, Сергей Михайлович, выдержанные, сверхвнимательные интеллектуалы, с большим чувством юмора.
Но глаза у Шаховцова были с грустинкой, как и у старшего лейтенанта Дмитрия Колотилина, как и у тех саперов, что спали сейчас в «таблетке».
«Что день грядущий им готовит?» – спрашивал я себя, переживая за все наше воинство. Как-то нехотя Володя признался, что был ранен в Грозном на блокпосту в левое предплечье осколком от РПГ.
– Но я жизнерадостный, – сказал мне под утро он. – Нюра моя, саперочка, такая же жизнерадостная. Вечером мы с ней потренировались. В несколько консервных банок мой помощник положил два кусочка тротила. Он запрятал их здесь рядом, с большим разбросом, землей прикопал, но она нашла. – И Володя с большой любовью посмотрел на крепко спящего эрдельтерьера.
– Ну а чем ты поощрил Нюру? – спросил я. – Кусочком сахара?
– Да нет. Солдатским сухарем. Она их очень любит.
«Я не буду с тобой прощаться»
Улетая на операцию по освобождению заложников в Кизляр, командир Специального отдела быстрого реагирования ГУОП МВД России подполковник милиции Андрей Крестьянинов оставил в своем кабинете кейс, а в нем конверт с короткой, но страшной надписью «на похороны». По отношению к своей смерти он поступил, как было в обычае у древних маститых старцев: готовить себе «домовину» заранее. И зачем в России привилось это грубое безнадежное слово «гроб»? «Домовина» – вот последнее прибежище человека с такой весомой, заслуженной его работящими предками фамилией – Крестьянинов.
Он лежал в своей «домовине» в новеньком камуфляже, с краповым беретом на груди, а в ногах стоял спецназовский сапожок с нестертыми следами дагестанской земли, которую он месил возле села Первомайского и на его улицах, внутри дворов и возле домов, где Андрея Владимировича сразила пуля дудаевца-снайпера.
Крестьянинов готовился к выстрелу из огнемета «Шмель». Сначала он приказал сделать это своему подчиненному, а потом, следуя боевой привычке «не подставлять молодых», сам взял оружие. Только выглянул из-за угла дома, как снайпер поразил его в шею. До такой степени все было пристреляно в селе, чье название теперь известно всему миру. Ведь там в смертельной схватке сошлись дудаевские профессиональные убийцы-наемники и российские специалисты по борьбе с терроризмом.
СОБР – это силовая структура МВД, предназначенная для захвата вооруженных бандитов, освобождения заложников. По своим задачам он сродни войсковой разведке, специализирующейся на пленении…
Бросок – и обезоруженный, связанный противник лежит носом в землю. Под селом же Первомайское собровцы России шли в бой, как пехота.
Но сначала был путь на Кизляр. Поднятые по тревоге собровцы ГУОПа улетали на боевое задание в количестве 36 человек. Не у всех сотрудников дома есть телефоны, поэтому в путь отправились далеко не в полном составе, а двух потом пришлось из Моздока вернуть в Москву. Один скрыл травму, желая не отстать от товарищей по оружию, другой, совершив тренировочную пробежку в полном, внушительного веса, боевом снаряжении, повредил позвоночник.
«Чудо-богатыри», – говорил о своих солдатах Суворов. То же можно смело сказать о ребятах из этого отряда. 14 января, когда им, готовым к атаке на Первомайское, дали «отбой», я спросил подполковника Крестьянинова: «Какого веса на них снаряжение?» Андрей Владимирович, улыбаясь, предложил мне почувствовать боевой вес на собственной шкуре. Шлем «Маска-1» весил четыре килограмма, бронежилет «Зубр» – десять, разгрузочный жилет с автоматными рожками и гранатами – пятнадцать, автомат – 3,8 кг, потом еще мешок с патронной россыпью – восемь, и за спиной огнемет «Шмель» – двенадцать килограммов.
В этой амуниции я смог простоять на месте не больше пяти минут, казалось, у меня вот-вот сломается позвоночник. Это какую надо подготовку иметь, чтобы с таким чудовищным весом на плечах бегать, прыгать, стрелять, выносить с поля боя раненых.
Вот почему в СОБРе сдавать спортивные нормативы – строго обязательное дело. А при приеме на службу полагается выстоять четыре рукопашных боя по три минуты с меняющимися партнерами.
Командир наверняка заметил, с какой поспешностью я тогда снимал с себя доспехи, но даже не улыбнулся по этому поводу. Под Первомайским я запомнил его сосредоточенным, немногословным, ушедшим в себя и очень обеспокоенным. Ведь к началу боевых действий по взятию укрепленного дудаевцами села его подчиненные были сильно утомлены. Отряд вылетал в Кизляр, на операцию в городе, где предполагалось более или менее сносное жилье с возможностью обязательного при таких действиях отдыха. Но офицеров вывезли из Кизляра под Первомайское в открытое поле, где единственным средством обогрева стали костер да работающий двигатель «Кавзика». В автобусе они спали сидя, по очереди, сменяясь через час, в лучшем случае – через два.
Скоро стало ясно, что переговоры с бандитами заходят в тупик. Подполковник знал, что земляные работы по укреплению села Первомайское противник не прекращал ни на минуту. Работали захваченные на блокпосту сотрудники милиции Новосибирской области, не разгибали спины рабы-заложники.
Но если боевики Радуева отсыпались в теплых домах, ели шашлыки из баранины, то подчиненные Крестьянинова делили один сухпаек на двоих.
Горячую пищу им, как и бойцам других спецотрядов, перенацеленным из Кизляра под Первомайское, не поставляли вообще. Почему? На это ответит специальное расследование…
Сутки сменяли друг друга. Напряжение нарастало. Вечером 13 января Крестьянинов и его заместители впервые увидели карту села, которое, как к этому времени стало окончательно ясно, предстояло брать штурмом. Карта разочаровала: это был всего лишь «Перспективный план развития села Первомайское» с отображенными на нем не в полном объеме данными об огневых узлах обороны радуевцев.
Выпускник 1982 года Орджоникидзевского высшего военного командного училища МВД, десять лет отдавший дивизии Дзержинского, пришедший в ГУОП в 1992 году, подполковник Крестьянинов и его заместители – окончивший Академию имени Фрунзе полковник Петров, опытный специалист подполковник милиции Миронов, понимали: предстоит операция в крайней степени опасная, выполнение которой может повлечь за собой немалые жертвы.
Собровцам из Москвы и Московской области, из Краснодара, Ставрополя, Волгограда, Дагестана, отряду спецназа «Витязь», группе бойцов 8-го отряда и спецгруппе «Ягуар», которым предстояло первыми идти на штурм, конечно же, были необходимы самые точные данные аэрофотосъемки, скрупулезные отчеты разведки – таковых в наличии было немного.
Очередная полуголодная при дефиците питьевой воды ночь, тяжелые раздумья о будущем людей, имеющих армейский опыт войны… Пройдя все «горячие точки», выйдя из них невредимым, Андрей Владимирович, теперь можно со всей определенностью сказать, чувствовал, что рискует не возвратиться домой. И говорил близкому другу Михаилу: «Не может быть, чтобы все у меня продолжалось так же гладко, как раньше…» В Грозном, в бою, он сменил место, откуда вел огонь, и занявший его боевую позицию человек был сразу убит. Потом еще раз ушел от смерти, снова удачно переместившись, и туда, где он только что находился, ударила автоматная очередь. Только в прошлом, 1995 году, у него было четыре командировки в Чечню, пятая – в Буденновск.
А до этого довелось побывать в Осетии, где ходил по горам за бандами, всюду будучи первым. «Стой! Я сам!» – чаще всего слышали от него подчиненные. Ведь Крестьянинов был очень подготовленным офицером-спецназовцем, «краповым беретом», знал и умел то, что не могли другие. Перед тем как в 1992 году перейти в Главное управление по организованной преступности, занимал должность командира учебного батальона дивизии Дзержинского. Специалист, отличник и в ГУОПе стал наставником. На первых трехмесячных курсах подготовки СОБРов России именно он преподавал специальные дисциплины: освобождение заложников, высотную подготовку.
Подполковник был научен беречь людей. Это высший закон для спецназовца. И еще одно непреложное правило: не оставлять тела погибших врагам. Когда в Грозном возле нефтяного института полегли ярославцы-собровцы, именно Андрей Владимирович под ураганным огнем, словно заговоренный от смерти, вытащил тела убитых к своим, не отдал на поругание. Потом на его руках умирал проводник, родом из Грозного, Александр Карагодин, которому многие бойцы были обязаны жизнью. Он просил об одном: вывезти из Грозного его родителей. И Андрей выполнил последнюю волю боевого товарища.
Утром 14 января 1996 года колонна автобусов еще затемно двинулась к месту, назначенному для атаки. Ехали сосредоточенно, молча. Осталось позади чеченское село, настороженно молчавшее. Вот колонна заходит в село Советское, и в памяти остается смятенно держащая руки у лица пожилая аварка.
Быстро светает. В этой выдвигающейся на штурм колонне и я, обозреватель «Щита и меча», волонтер СОБРа, потому что замкомандира отряда знает меня еще по апрельской командировке в Чечню. Разрешил быть с бойцами генерал-майор А. Карташов, командир сводного формирования СОБРа, но в резервной группе, в обязанностях которой подвоз боеприпасов, эвакуация раненых с «передовой». И мне до сих пор не верится, что элитным силам по борьбе с организованной преступностью предстоит атаковать укрепленный населенный пункт в пехотном строю.
Четким, пружинистым шагом, отлично экипированные, мимо нас проходят специалисты из московской и краснодарской «Альфы», из «Веги». Впереди всех на нескольких БТРах на исходный рубеж выдвигается «Витязь».
Потом мы, резерв из бойцов 4-го отделения, пешим порядком тащим боеприпасы, немного продовольствия и ящик с медикаментами. Скоро нас берет к себе на броню БМП-2. Все готовы к атаке: по широкому вспаханному полю – это на левом фланге, по редкому камышу – на правом. Берем с собой легкие пожарные лестницы: по ним предстоит пройти два арыка (на самом деле их будет четыре) опасной ширины, глубины.