— Вот надо было мне отказаться сегодня от тренировки — пропыхтел угрюмо ученик.
— Если б мы занимались чистым фехтованием — то да. Потому что неспортивно. А так получилось очень удачно, вы наглядно убедились в том, что с похмелья — не боец. И что при этом не получается контролировать дыхание, и вы его, сами того не замечая, задерживали перед атакой, словно нырять собирались. Молчу о том, что поддавший, как правило, агрессивнее и неразумнее, что позволило мне сегодня нанести вам дополнительно не менее пяти тычков, которые вы не пропустили бы будучи трезвым. Хотя при том замечу, что координация у вас стала лучше, пару раз вы меня чуть не задели.
— Чуть — это три километра по-китайски — буркнул Паштет свою старую присловицу.
— Тем не менее — не согласился тренер. И далее дотошно разобрал все Паштетовы ошибки, словно видеомагнитофон у него в голове встроен. Или видеорегистратор.
— Под занавес сегодняшнего занятия замечу два важных пункта. Первый: вы, похоже, занимались раньше борьбой? — скорее утвердительно, чем вопросительно заметил Наваха.
Паша кивнул. Было такое, хоть и очень недолго.
— Так вот борьба и нож — несовместимы. Особенно при серьезном противнике. Вы даже если успеете провести захват — скорее всего не успеете довести до конца прием, как вас пропорют. Потому старайтесь про борьбу забыть вообще. У нас сейчас это получилось наглядно — вы попытались провести захват за руку — получили условно удар в лицо. И это я всерьез опасался его обозначать, потому как у нас тренаж и мне никак не хочется выбить вам глаз или даже оставить фуфел на вашем лице. А так вы получили бы удары в глаза, шею или грудь. Мало того, что вы забыли, что рука с ножом длиннее, чем просто рука, так еще и сами же подставились. Потом, в третьем раунде, попытались провести захват за ноги. Зачем? При переходе в партер враг успеет нанести вам несколько ударов — и упав тоже. А у вас руки будут заняты. Вы получили условно удар в сердце, но свободно я бы мог ударить и в шею, а при переходе в партер — несколько раз в бок. Забудьте про борьбу! Зарезано множество мастеров спорта по всяким видам борьбы. Даже в этом году уже убили члена сборной РФ по борьбе изрешетив его моментально — только в сердце две дырки было, не считая прочего.
— Ну, это уже перебор — буркнул Паштет.
— Что перебор? — не понял Наваха.
— Да дырявить так.
— Это как раз признак профи. Человек — живучее животное и редко помирает от одного укола, тем более сразу. Это тоже распространенная ошибка — дескать, уколол — и успокойся, дело сделано. И за эту ошибку заплатили очень многие, когда вдруг оказалось, что "пораженный" противник продолжает бой как ни в чем ни бывало. Даже с пробитым сердцем человек может еще пару сотен метров пробежать. Не всегда, но случаи такие документально зафиксированы в большом количестве. Таком большом, что игнорировать никак не получается. Состояние аффекта, наркота, наконец, еще больше повышают устойчивость. Вам ведь без разницы — сдохнет ваш враг через полчаса или нет, если этот враг выпустил вам кишки, уже будучи раненым? Потому если уж до ножевого боя дошло — одним уколом вы не ограничивайтесь. Недорубленный лес вырастает — сказал задолго до нас очень грамотный в резне человек. Теперь второе: добавлю, чтоб вы не пытались так лягаться ногами. Сегодня я вас "порезал" трижды, всякий раз, когда вы пытались меня пнуть. Максимум высоты для ударов ногой в ножевом бою — до колена. Никак не выше. И только как вспомогательное действо — для отвлечения внимания от удара. С пропоротой ногой или даже порезанной — вы уже не боец. Вы не боец — вам конец.
— Но вы-то наносите по одному удару? — подловил Паша учителя.
— Я обозначаю удары. Моя задача — научить вас, а не поломать вам ребра муляжом.
Тут Наваха усмехнулся и резиновый муляж замелькал в воздухе так стремительно, что Паша не смог сосчитать сколько раз резина проткнула воздух, очень было похоже на швейную машинку.
— Ну, на сегодня хватит. Продолжайте самоподготовку, свяжемся через неделю — протянул руку тренер.
Паштет обреченно вздохнул и пожал своей потной лапой сухую ладошку Навахи.
Глава шесть. Конина конская и привычка к пальбе
Бугуртщик Серега не обманул. Удивляясь самому себе, вскоре Паштет ехал на окраину города, где располагалась конюшня и тот, кто был не против быстро научить неофита основам работы с конями.
— Вот мало мне, дураку, всякого разного, так еще и хомут на шею и седло на это самое — ворчал будущий попаденец, топоча по дороге с остатками старого асфальта. Попадавшиеся по дороге пару раз кучки навоза показывали, что идет он верным путем.
Наконец увидел и цель своего визита — худощавого парня, который возился с какими-то ремнями у входа в пошарпанное странноватое здание, которое, судя по запаху, не могло быть ничем иным, чем конюшней.
Поздоровались, познакомились. Парень невозмутимо предложил следовать за ним.
За конюшней, на выбитой копытами голой земле флегматично стояли два коня. Или лошади, черт их знает, как отличать. В животе у Паши немного похолодело — зверюшки эти были уже оседланы и явно готовы к поездке. Хотя сам Паштет был крупным и тяжелым, оба коня вызвали невольное уважение своими габаритами — здоровенные, на крепких ножищах, с мощными круглыми крупами. Явные тяжеловозы, никак не скаковые рысаки. Бегемоты, блин, а не лошади.
— Доводилось раньше совершать конные выездки? — светским тоном осведомился чертов лошадник.
— Нет — признался Паша. Как-то все это отдавало киношной светской жизнью.
— Ладно. Садись вон на Марка — и лошадник показал пальцем на того лошадя, что был покрупнее.
— Он — конь? — уточнил без пяти минут всадник.
— Точно. Конь — признал факт конюх.
В кино посадка на коня выглядела совсем несложным делом, герои прям взлетали на коней птичкой, а тут, вблизи это как-то выглядело несколько иначе. Сказать проще — сложно все это смотрелось. И седло показалось как-то высоковатым.
Конюх, увидев задержку, подошел поближе. Сунул в руку Паштету ремешки, что тянулись к конской башке. Перекинул повод на шею зверя. Конь стоял спокойно, как статуя. Да он и производил какое-то цельнолитое впечатление.
— Левой рукой берешь за гриву, да, той рукой, что с поводом, чтобы правый повод был короче. Если с той стороны повод провиснет, лошадь может укусить. Марк не кусит, но лучше сразу учись правильно. Правой рукой бери за заднюю луку седла. Ногу в стремя. Не ту ногу, сам смотри — ты ж так задом наперед сядешь. Эту, правильно. Носком в бок коню не упирайся, поймет неправильно. Нет, Марк поймет все верно, он опытный, все равно не упирайся. Подтягиваешься на руках и толчком в седло! Пошел!
Паштет рванулся ввысь, ощущая, что конюх неожиданно сильной рукой подпихнул его под зад, вовремя успел убрать правую руку и сел в удобное седло как-то вдруг и сразу. Сам удивился. Положение было очень непривычным, словно он оседлал широкую кушетку — так внушительно выглядела широченная спинища коня. И ноги раздвинулись непривычно широко. Наверное, если б на автоцистерну залез — так же вышло. Свесился с седла, половил ногой болтающееся на другой стороне стремя, поймал, наконец, почуял себя куда увереннее. Все-таки опора под ногами.
— Держи! — конюх дал сомнительный прутик самого жалкого вида.
— Для чего?
— Управлять им будешь — хмыкнул конюх и птичкой взлетел на свою животину.
Паштет осмотрел поданный жезл власти, потом глянул на здоровенную тушу под собой. Впечатление было странным — несопоставимые вещи вообще! Да этого конягу дрыном не проймешь — а тут прутик.
— Поехали! — велел конюх, и его зверюга послушно тронулась с места.
— Поехали! — повторил Паша, чувствуя себя немного Гагариным. Конь игнорировал приказ совершенно равнодушно.
— Шенкеля! — усмехнулся конюх.
— Что? — не понял Паша. То есть слово он такое слыхал раньше, но что это — не знал.
— Дай ему шенкеля!
— Это как? Что такое?
— Твои ноги от колена до пятки. Пихни его пятками аккуратно.
Паштет так и сделал. Неожиданно громада под ним словно включилась, и мягко тронулась с места с тяжеловесной грацией пассажирского поезда.
— Эй, а у тебя тоже конь? — спросил новоявленный риттер инструктора.
— Лошадь — ответил тот.
— И зачем я это спросил? — подумал Паша, привыкая к своему новому положению.
Не спеша проехали по дороге, на которой какой-то дачник уже исполнял функции навозного жука, собирая конские яблоки. Новорожденный всадник посмотрел на него сверху вниз и понял сразу смысл многих поговорок. Поневоле взгляд стал этакий высокомерный, "как с коня посмотрел". А ведь и впрямь с коня. И да "пеший конному не товарищ" — это тоже сразу чувствовалось. Лошадка впереди вроде прибавила ходу и хоть и не бежала, а скорость прибавилась явно. Ну да, пешком хрен поспеешь. И сидеть вроде вполне удобно, непривычно, но седло сделано с таким многовековым уважением к человеческой заднице, что как влитая разместилась. Куда там дурацким дизайнерским изыскам компьютерных кресел, в которых спину ломит уже через полчаса сидения. Марк без всяких понуканий припустил следом за своей напарницей, четко выдерживая курс и держась строго сзади лошадки. Паша даже получил возможность осматриваться по сторонам, любоваться ландшафтом, довольно унылым, окраинным, но все же. Нет, конечно, скорость маленькая, куда там машине, но вот проходимость впечатляет. Свернули на тропинку. Копыта стали стучать глуше, земля гасила звук. Впечатлений масса и все необычные! И, черт возьми, это было приятно.
Тут Марк потянулся мордой к круглому крупу подруги и вроде как тяпнул ее зубами. Выглядело это рутинно и привычно, вероятно такое конь делал часто. А потом подобрался поближе и повторил. Кобыла как-то привычно фыркнула и лениво, словно бы по обязанности, взбрыкнула, не то, чтоб стараясь лягнуть коня, а как-то так, опять же "работая по протоколу". Совершенно неожиданно для Паши мощное копыто с подковой, показавшееся здоровенным, как суповая тарелка, мелькнуло совсем рядом с его коленом. Вроде бы и не зацепило, но почти сразу стало саднить. Глянул, штаны целые, только чуточку сухой пылью запачкались, самую малость, а вот ощущение словно ссадило таки кожу изрядно. Тут Паштета охолонуло, потому что только через минутку до него дошло, что простые соседские забавы этих лошадей и коней могли бы ему обойтись куда как дорого, например — разбитым коленом. Пролетевшая мимо подкова была настолько весома и впечатляюща, что понимание различия в мощи между человеком и могучим животным заставило сжаться сердце в опоздавшем страхе.