разделывать надо грамотно и не торопясь, чтоб запаха не было. До сего момента его только тушил либо обжаривал в казане. Но, как видите, полушашлычный вариант тоже в фаворе — поделился худощавый стрелок.
— Сурковская пропаганда — ухмыльнулся Хорь.
— Ну да, ну да. Риски большие, однако — хмыкнул иронично тот, которого называли доктором: — "Известно, что сурки восприимчивы к различным инфекционным болезням: пастереллез, псевдотуберкулез, сальмонеллез, эризипелоид, листериоз, туляремия, чума, лептоспирозы, риккетсиозы, токсоплазмоз, энцефалит Повас-сана". Патанатомия при разделке (вскрытии) тушки сурка в цене.
— Тьфу! Не надо аппетит портить!
— Сурки и впрямь вкусные. И действительно всякое в себе таскают. У меня отец этим занимался — контролили эндемические очаги, а я ему помогал. Ну вот, шашлык можно кушать! — заметил серьезно блондин.
Опасения насчет испорченного аппетита оказались пустыми. Ели все, оголодав на свежем воздухе, жадно и напористо. Аж за ушами трещало. Некоторое время даже и не разговаривали толком, потом, когда первый голод был утолен, стали не торопясь смаковать. Пошли застольные разговоры, которые Паштет, отдавший должное шашлыкам разных школ, слышал урывками.
— Наш тотемный политический зверек — песец. А их, лис, как-то вот не жрут. Даже звери отворачиваются. Песцов никто не любит.
— Пёсик у меня был… Тошка… вечной охоты ему… ягдтерьер. Так за милую душу съедал лисье мясо. Мутант, наверное, был. Остальные псы — да. Нос воротили от лисьего мяса — печально окунулся в воспоминания седоватый снайпер.
— И сообразил же ты куриный шашлык стряпать. И не стыдно? — укоризненно журчал голос блондина.
— Так не было баранины! — возразил поедатель сурков.
— Жалкая и нелепая отмазка — поддел его Хорь.
— Птицу по-другому готовить надо — назидательно заметил худощавый стрелок.
— Это ты про что?
— Про Паниковского.
Увидел, что не все поняли, но зато внимание привлечено полностью, не спеша и веско добавил:
— Еще в школьные годы, в ЛТО, в винодельческом совхозе на Южном Буге местные объяснили, что самая вкусная птица — краденая. Незабвенный Паниковский знал таки, что именно гусь действительно делает человека счастливым. Гусь! Гусь — выбор мастеров! С такой птицей почти нет хлопот.
— Чушь! Мы готовили его пару раз — не фонтан — заметил доктор.
— Просто неправильно это делали. Первое и важное! Гуся надо украсть! Именно — украсть. Мерзлая тушка — это не гусь, это печальный набор белков и углеводов без вкуса и смысла. Съедобное мочало! Гусь должен быть свежим и потому его надо украсть. Только так. Потом свернуть ему шею.
— В блаженном детстве я наблюдал попытку сворачивания гусю шеи, так голова сделала три обратных оборота и ущипнула обидчика. А щипается эта птичка божия мощно, у него зубы в клюве! — недоверчиво возразил блондин.
— Просто крутить в любую сторону почти бесполезно, это верно! Повернуть и нагнуть на излом.
Все оценили тонкость гуманного обращения с животными, вполне достойную умений Швейка. А рассказчик тем временем продолжил не спеша.
— Потом на ходу надрезать брюшко и вывалить потроха чохом (мы не домохозяйки, бороться, промывая и вычищая по списку, не будем). Внутрь треть жменьки соли и плотно травок. Укроп, щавель, петрушка, дикий чеснок, ревень — что будет под рукой.
— Жаль. Я уже рассчитывал, что ты нам попутно расскажешь и мастер-класс по приготовлению фуа-гра из топора! — весьма ехидно, но никак ничего не выражая мимикой, заметил потенциальный игрок в покер.
— Это в следующий раз. Не стоит мешать рецепты в кучу — парировал рассказчик и продолжил, не теряя темпа: — Обмазываем глиной. Сантиметра два-три прямо поверх перьев, сначала втирая до шкуры, а потом формуя "бомбашечку". Закладываем в ямку. Сверху разжечь костер из полешков. Что характерно — совершенно неважно береза, сосна или — не хочу вас пугать — елка. Готовность: как первые угли начнут образовываться, засекаем и ждем час.
— И потом?
— Выгребаем, разбиваем (осторожно, что бы не обвариться первым паром и не подавиться слюной). В черепках — ароматное тушеное мяско. Вкусно-о-о!!!
Пару минут все мечтательно представляли этот подвиг имени Паниковского. Потом морок развеялся потихонечку.
— Не было у меня гуся. Была курица! — поставил мечтателя на место охотник на сурков.
— С курицей, как, впрочем, и любой другой некрупной птицей в походных условиях поступают просто — душевным голосом поваренной книги о вкусной и здоровой пище заявил рассказчик: — С тушки чулком снимаем шкуру, вместе с перьями. Нужное и полезное мясо рубим на небольшие кусочки. Если добычи мало, то вместе с косточками. И в котелок — для навара. Полчаса готовки в слегка бурлящей воде, потом досыпаем имеющийся припас. Суп из пакетика или сырые овощи или крупу или что есть и варим двадцать минут.
— Помедленнее, я записываю — заявил что-то и впрямь черкающий в потрепанной записной книжке Хорь.
— …и отставляем ёмкость чуть в сторону от открытого пламени, чтобы не варилось, а протомилось еще двадцать минут. Специи и соль по вкусу и наличию. Кулешик с дымком…. Ух!
— Вкуснее перед варкой мясо без воды немного пообжарить на дне котелка, добавив чуть жира из тушенки, или пожертвовав пару ломтиков сала. А в остальном всё так же — кивнул головой доктор.
При этом доктор протянул своему соседу бутылочку с каким-то самодельным фирменным соусом, который некоторые особо увлеченные любители шашлыков делают по своей секретной рецептуре, которой, впрочем, охотно делятся с любым интересующимся. Сосед побрызгал на душистое горячее мясо, передал дальше через стол. Сидевший рядом с Паштетом владелец эспаньолки грустно помотал головой и с печалью в голосе сказал:
— Увы, слишком остро для меня, изжога будет.
— Это что такое? — удивился услышавший странное слово Хорь. Несколько картинно удивился, как показалось Паштету.
— Это такое гадостное чувство — вежливо ответил владелец изжоги.
— Я просто не смог оценить шутку ввиду того что, ну, не знаю я что такое изжога и от чего она! — покаянно потупил глазки оппонент.
— Счастливые ребята… По-доброму завидую. Живу с язвой уже скоро 38 лет, и очень хорошо знаю, как оно, когда изжога пришла… Желаю не узнать её никогда.
— Мне тоже рассказывали-рассказывали. И при всех гастритах так ни разу и не понял, что это такое. Знаю, что надо ее содой заедать — заметил сидевший напротив стрелок.
— Не стоит, хуже потом будет. Лучше несколько глотков молока. Но в нашей компании сейчас вряд ли кто привез молоко, так что — увы, откажусь — подвел черту владелец 'Светки', эспаньолки и изжоги. Вид у него был грустный и Паштет решил сменить тему, вежливо заметив, что его удивляет отсутствие за столом алкоголя вообще. Выводы он делать из этого не стал, но, по его мнению, в картину пира на свежем воздухе вполне бы входило пиво — водки.
— Пьяный с оружием — административка сразу. Две административки за год — сиди, читай роман Хэмингуэя — пояснил Хорь.
— Я читал Хэмингуя и не понял ничего — сухо отметил человек с лицом игрока в покер. Впрочем, Паштету показалось, что такое лицо мог бы иметь и крупный чиновник или преподаватель в универе. Доцент, например. Доцент-преферансист. При чем тут пьянство и давно забытый писатель, будущий попаданец не сообразил как бы, и потому переспросил.
— Его роман "Прощай, оружие!" После двух административных правонарушений стволы изымут — суконным, протокольным голосом разъяснил доцент в очках, поправив их привычным тычком. Но почему-то прозвучало сказанное им скорее иронично, чем серьезно.
— А у вас какие стволы? — неожиданно для себя спросил его Паштет.
— У меня? Никаких.
— Таки административки? — удивился своему точному провидению попаданец.
— Таки нет. Не покупал. Я спокойно к оружию отношусь — ответил равнодушно игрок в покер.
— Тогда почему не пьете? — уже удивился Паша.
— Так я и к выпивке отношусь спокойно.
— Ничего не понял — признался Паштет.
— Мне эта компания нравится — неожиданно усмехнулся человек в очках. Улыбка у него была хорошей, как-то для такой каменной физиономии внезапной.
Пока удивленный Паша закрывал рот, стрелок, напротив сидящий, усмехнулся и сказал:
— Да, компания у нас хорошая. Мне вот и самому нравится.
Отсалютовал стаканчиком с каким-то хитрозаваренным чаем, остальные ответили тем же, посмеиваясь.
— А, ясно, кто с оружием и за рулем — те не пьют. А остальные — за компанию. Понял. Правильный подход — кивнул Паштет.
— Но это, в общем, мало что меняет — удивил его ответ стрелка, прихлебывающего чаек.
— Эээ… Это как? Все же трезвые, что такого?
— Хорошо бы так. А то вот давеча мне из моего — же ружжа в моем — же авто крышу прострелили. Сам виноват, что характерно: даже в самой вроде — бы надежной и маленькой компании ствол оставлять без присмотра недопустимо — печально заметил стрелок.
— Однозначно. Та же картина и у нас была. Ехали в Ниве, на пострелять. Кой пёс пассажира заставил примкнуть магазин к мелкану, и затвор передёрнуть, посейчас неясно. А дырка в торпеде вот она, на вечную память. Сколько слов пропустим, по причине нецензурности… И тумаки автору выстрела выдали в полном объёме… — согласился и владелец 'Светки', не без грусти в голосе.
— Вот именно. И, что характерно, все трезвые были.
— Вот потому-то "риальнэ потсоны" ездят на кабриолетах — пояснил Паштету вежливый Хорь.
— "Риальнэ потсоны" делают люк в крыше машины — разбитый кусок плексигласа можно заменить без большого напряга. И тебе, Никола, НАДО сделать люк в крыше — улыбнулся доктор своему соседу — стрелку. Тот фыркнул зло.
— Что, вот так никак объяснить не могут — нахоа делали? В смысле — зачем? — спросил Паштет. После фильма "Большой куш" к стрельбе в закрытом авто он относился с некоторым испугом, больно хорошо там стекла после выстрела повылетали.
— Для понту! "Я в Чечне три года по горам лазал, блеать!" Трейдмарк! Баивые афицеры епта — умело подпустил гопнического сленга Хорь. Надетая им на голову кепочка сильно работала на такой образ, одновременно сбивая с толку Паштета. Особенно после того, как на огневом рубеже этот самый гопник отличным литературным языком ясно и четко объяснял ему, новичку и нубу, весьма непростые вещи.