Сергей — так это то, что водку я сейчас могу пить, но как-то не хочу, но если приму, то в животе все тихо. А вот пиво только понюхал — так все заштормило внутри, прямо восстание началось в брюхе.
— Ты что, на себе такие эксперименты ставишь? — поразился Паштет.
— Так интересно же — невинно захлопал ресницами пациент.
— Но здесь же запрещено!
— Мало ли, что запрещено — философски пожал плечами Серега. Потом проводил взглядом вышедшую из его палаты скрюченную фигурку другого пациента и хмыкнул:
— Вон, гляди, модный фрукт пошел. Достопримечательность. Тут его "50 оттенков Серого" прозвали.
— Это ты о чем?
— Нас в палате сейчас из шести человек — трое с именем Сергей. Потому я просто Сергей, шофер-дальнобойщик матерый — Сергей Николаевич, а вот этот, третий — бомжик по прозвищу Серый, потомственный алкоголик, "синяк". У него обычно и так кожа сине-желтая, а его еще и отбуцкали свирепо, отчего он сюда и загремел, да у него еще и цирроз печени вроде — то есть он такой красивый и расписной и весь в разных цветовых гаммах все время. Палитра, а не человек. Вот медики его так и окрестили.
— Бомж? И лежит с вами? В одной палате? — опять удивился Паштет.
— Так он "тожечеловек". И гражданин полноправный. Лекаря тут и не таких уродов лечат, этот-то еще ничего, после санобработки не шибко и воняет. У него хоть вшей нет, и опарыши с него не сыплются. Опять же культурный — умеет в туалет ходить. Сергей Николаевич порассказывал, было дело, о том, какие пациенты бывают, так я теперь на врачей смотрю, как на мазохистов. Водила тут уже в четвертый раз лежит, всякое видал. Я б не удержался и вместо лечения по башке таким пациентам бы раз пяток наладил, а лекаря ничего — сдерживаются. Что характерно — разные гниды этим пользуются в полную силу. Вытанцовывают, как муха на залупе.
— То есть как это? — опять задумался Паштет, перед воображением которого возникла вальсирующая на сферической танцплощадке муха.
— Ну, вот был такой ухарь, который принципиально, в знак протеста против системы, срал в койке. Мог ходить в сортир, но "медсестрам за то зарплату платят, чтобы они за мной убирали!" Цыган резаный раз вместе с водилой лежал, так тут три табора паслось, мало не шатры у больницы разбивали, такое ай-на-нэ было, что половина отделения поседела раньше времени. Бабища была, которая после полостной операции ухитрилась половину торта, принесенного тайком родичами, сожрать и опять на стол пошла тут же, а потом писала жалобы на медсестер, что пока в реанимации лежала трое суток, жарким летом, те ее торт недоеденный выкинули, а торт был большой и дорогущий, и потому она требует возместить убытки, моральные и физические. Желчный пузырь у нее удаляли, к слову, с камнями, диету назначили адскую, почти как мне. Самое то после торт трескать. И хранила она его на полу под кроватью, тоже грамотно. Да много всего разного — от требования менять постельное белье каждый день, до того, что жалобу в министерство посылают на персонал — де неулыбчивый и вызывает депрессию. Ну, медикам тут же горздрав выписал пистон, и ходил потом персонал, люто скалился, зубами сверкал, пока эту пациентку не выписали. Тут, знаешь, на многотомник хватит. Интересное было бы чтиво, а то я от нечего делать взялся свой культурный багаж пополнять, так изругался весь.
— Толкина читал? — усмехнулся Паштет, вспомнивший жесткую критику латником профессорских творений.
— Обидеть все-таки хочешь? — прищурился сердито Серега, настораживаясь.
— Только и мечтал всю жизнь, придти в больницу и обидеть — примиряюще улыбнулся Паша.
— Тогда ладно — успокоился бугутщик.
— Что тебя так взбутетенило? — поинтересовался Паша.
— Да попросил, чтоб мне на флешку записали фантастики побольше и получше. Начал читать — исплевался. Сплошь герои — идиоты совершенно опупенные. Вообще без мозгов. Школота лютая, и прикинь — это в классике! Взялся в кои веки прочитать, наконец, это самое — про то, как трудно быть богом… — поморщился латник.
— А, слыхал такое. Кино еще кто-то снимал лет двадцать, потом с помпой вроде как вышло — и тишина. Даже в кинотеатры не пошло. Так что кипитишься-то?
— Сам-то не читал? — внимательно глянул на собеседника Серега.
— Не, только помнится скачал этот фильм в инете, глянул минут пятнадцать и стер к черту — с трудом припомнил Паштет.
— Почему?
— Ну как тебе сказать… Вот прикинь, что ты стоишь в выгребной яме и внимательно смотришь наверх в дырку, как оттуда серют. А больше ничего не происходит. Быстро надоест? — попытался максимально доходчиво выразить свои ощущения после увиденного Паштет.
— Да как-то мне вообще в яму лезть неохота — опять поморщился латник, заботливо придерживая распахивающийся халат.
— Ну, режиссер так видел, натуральный натурализм. Если не срут, то блюют, если не блюют, то сморкаются или свои сопли жуют. Я так и не понял в чем там соль. А что с книгой?
— Даже странно. Там такого, вроде, и не было. Обычное средневековье такое, общепринято. Сюжет-то простой — типа победил коммунизм, сплошное у всех счастье в галактическом масштабе, но на некоторых дальних планетках людишки не так живут, типа недоразвились. И туда коммуняки посылают таких прогрессоров, чтобы те способствовали торжеству гуманистической идеи. Вот все про такого попаданца в Средневековье и написано. То есть это разведчик в облике благородного дона. За ним мощь цивилизованного мира, в котором наука и техника в запредельных высотах. Гиперпространственное сообщение, телепортация и прочая такая вещь. В общем — рай земной — Серега попытался выразить в звуке утопический мир победившего коммунизма.
— И что?
— И то, что этого суперразведчика с чудовищными возможностями делает как маленького обычный средневековый интриган. Можешь себе такое представить? То есть у землянина крах во всем и везде и всегда. Что ни затеет — то кончается мощным фейлом. Он действует как последний дебил, проваливает все, что можно, но настолько глуп, что даже не понимает, что идет к полному краху. Зато он презирает всех окружающих, они для него протоплазма говорящая, дерьмо ходячее, что, значит, твой фильм наглядно показывает — а он, этот придурок Румата, считает себя Богом! О как! Все его действия при том — это только создание впечатления о себе у местных, что он офигенный дуэлянт и великолепный любовник.
— Странноватые старания для агента под прикрытием — хмыкнул Паштет, которому вообще-то дела не было до какой-то там фэнтези, но вообще-то и впрямь удивительно, когда разведчик вместо работы по сбору и анализу данных, вместо действий по заданию, только дуэлирует направо — налево, да баб трахает, как заведенный. Странное дело для подготовленного разведчика.
— Так а я о чем? При этом его так выдрессировали в фехтовании, что он, разумеется, всех местных делает, как котят, потому как пользует все лучшие наработки мира будущего, да и одежка у него особенная — хрен пробьешь, да тупо кормили его лучше. И вроде информаторы у него есть и вроде как системы слежения и даже информацию он получает, но по дурости своей просто не может сложить два плюс два и все сливает в унитаз. Я ж говорю — взялся читать про мужика, а он — школота. К слову и любовник он никакой — он брезгует с местными бабами спать, потому опять же слухи распускает. И в итоге пришедший со стороны никчемный глупый интриган Рэба — ну, как его этот придурок Румата считает — успешно проводит несколько заговоров и просвещенную монархию меняет на религиозную диктатуру, становясь властителем страны, которую Бог Румата курировал.
Тут Паштету опять вспомнился анекдот про пастуха и барана, которые играли в шахматы. Если Серега ничего не попутал, то тут баран обыграл пастуха вчистую. Латник продолжил:
— Причем этот Реба даже установил, что дон Румата откуда-то не с этой планеты вообще. Средневековый тупой быдлан в том числе установил и то, что монеты, которыми богатый дон Румата расплачивается, сделаны из такого чистого золота, которое в здешних условиях сделать невозможно! В настоящих королевских монетах примесей до дури, металлургия хромает еще, а у дона — чистое золото. То есть разведка земная настолько дегенераты, что даже фальшивые монеты сделать грамотно не могут! При том, что у тех же авторов описано, что у землян в широком ходу редупликаторы, которые в точности воспроизводят любой положенный в них предмет. Например, автоматные патроны. Абсолютно идентично делает! Ну, как так можно? Да и вообще, полное впечатление, что читаешь про очередного Марти Сью. А, да, ему еще убивать никого нельзя почему-то. Типа он над схваткой парит. А очень хочется убивать, прям руки чешутся. Ну, и в итоге он таки срывается, проиграв все и добившись, чтоб его бабу таки убили. И он, типа, мстит. Хотя до того все время ее подставлял под удар, ну, просто никак не могли ее не убить.
— Ты ж говорил, что он брезгает баб?
— Ну, вот такой он непоследовательный.
— Помыл, наверное, перед тем как пользовать — предположил Паштет.
— Не, у него здоровья не хватило заставить даже своего малолетнего слугу руки мыть, так что вряд ли. Слугу этого у него, к слову, тоже убили, да. И знаешь, почитал я это все и затошнило — покачал головой латник.
— Я почему-то вспомнил арийцев и недочеловеков.
— Нет, это ты глубоко копаешь. Банально все — элита богоравная и быдло никчемное. У нас в стране таких Румат пруд пруди. Журналиста убьют, или кого из тусовки особопорядочных, которые "небыдло" — вой всегда до небес, а несколько тысяч быдла простонародного накрывается медным тазом — да всем СМИ насрать. Не мудрено. Ты только не ржи — я вот это все почитал и понял, почему союз развалился. Эту книжку полвека тому назад написали. И все, что в ней есть, если экшон убрать — только вот и остается — есть Боги, есть протоплазма человекоподобная. Оттуда ноги растут, ей-ей!
— Ну в общем — да — задумчиво кивнул головой Паштет, которому все эти сложности бытия были не шибко интересны. Не такое уж и открытие, если честно. Его больше интересовало другое. Поблагодарил латника за учебу и спросил про Хоря — что за человек этот самый субьект.