родолжая внимательно вглядываться в лицо Павла.
— Странно вы на меня смотрите — встревожился Паштет. Как-то не хотелось ему убывать в портал, зная, что на его морде уже написано 'Помрет в ближайшем будущем'.
— Знаете, сам не пойму, что вижу. Но поспешу вас успокоить — что-то не так, но совершенно точно, это не привычное мне. Точно — не маска смерти у вас на лице, а вот что — не пойму. Такого раньше ни разу не было — тихо и быстро сказал старичок.
Паштет постарался улыбнуться бодро и задиристо, но сам почуял, что получилось кисло и криво:
— Может вы стали различать, кто от чего помре, и у меня просто будет что-то заковыристое? Типа деревом придавило, или каток переехал?
Старичок успокаивающе помахал сухонькими ладошками:
— Вы отчасти правы, я теперь умею видеть причину смерти. Разделяю уже маски от болезней и огнестрела, даже аварии теперь отличны, есть такое, да. Но тут у вас совсем иное. Понимаете? Совершенно иное. Это не маска смерти, как вы выразились. Сам не пойму — что. Но не та маска. Это могу дать гарантию. Так что не волнуйтесь, очень вас прошу.
Паша почесал затылок, нельзя сказать, что слова собеседника его сильно успокоили. Уточнил:
— А вы так многих предупредить успели?
— Предупредить людей? Шутите! Я всю свою сознательную жизнь этим занимался — с совершенно мизерными успехами. Пока гром не грянет — мужик не перекрестится! Да еще и не всякий гром годится. Иным даже если в башку молния ударит — не убедит. Даже если и дважды. И трижды! Еще и издеваться над вами будет высокомерно. Ей-ей, проверено, стаж врачебный у меня большой. Совсем недавно вижу масочку на лице у молодого мужчины. И даже просто, как врач, вижу симптоматику серьезного нарушения работы сердечно — сосудистой системы в придачу к тяжелым проблемам в обмене веществ. Такие симптомы, которые называют манифестными. Типа демонстрации орущих футбольных фанатов на улице — не заметить трудно. И сдуру ему посоветовал все-таки изменить привычки, которые у него сплошь вредные, что тоже было видно невооруженным глазом.
— А он что? — усмехнулся Паштет.
— Старичок, не надо мне тут моросить! — сказал этот молчел весьма высокомерно. Я и заткнулся. У каждого свои тараканы в голове, а мужчины… Знаете, мужчины — это чудом уцелевшие мальчики. Каждый ведь может легко вспомнить десяток случаев, которые вполне могли оказаться трагическими, но — просто неслыханно, сказочно повезло.
— А старики — это чудом выжившие мужчины?
— Да — уверенно кивнул старый врач.
Паштет был вполне обычным мальчиком, потому, только на миг задумавшись вспомнил, не сходя с места, с десяток ситуаций, когда действительно чудом выжил. И визг тормозов, когда сгоряча выскочил на спор через дорогу, и мутный свет через толщу воды, и деревянные по твердости пальцы, больно тянущие за волосы наверх, и странный привкус собственной крови во рту, медный какой-то, и ватность ног после режущего удара в лицо… Опомнился, глянул на собеседника
— Вы явно собрались в поход — заметил корректный старичок. Понятно было, что в лоб спрашивать не станет, но явно связывает странность в облике пациента (а для врачей — все люди — пациенты), с каким-то мероприятием в ближайшем будущем. И хочет понять эту связь, уточнив, что за новая маска им увидена только что.
Паша вздохнул, жестом предложил отойти к мутно-молочному из-за тумана окну. Там никого не было, говорить можно было бы спокойно.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня полоумным — начал издалека Паштет.
— Давайте опустим прелюдию, вступление и прочие завитушки — улыбнулся врач.
— Если по сути — у меня есть сведения о том, что в определенной местности периодически открывается возможность попасть в осень 1941 года. Можно назвать это порталом или еще как, вневременным континуумом (вспомнил Паша к месту заумный ученый термин, правда не очень зная, что он означает в действительности) или черт его знает еще что. Факт такой — парень мой знакомый туда влетел, а через пару дней вывалился обратно. Там для него прошло порядка двух месяцев. Насколько я могу судить — не врет, так что я собираюсь попробовать туда влезть тоже. Другое дело, я не уверен, что портал там будет — два года его не было, может он вообще однократный.
— Тогда понятно, что я увидел. Могу предположить только, что в этот раз портал окажется на месте. Это единственное объяснение, которое вполне подходит по всем параметрам. То есть вы отсюда исчезнете и вас не будет "среди нас", но при том — это не смерть. Интересно… — задумался старичок.
— К слову, а вы сами мне компанию составить не хотите? — усмехнулся Паштет, вспомнив, что врач — вещь в походе и на войне вдвойне полезная. Вообще-то он не был уверен, что лекарь станет спокойно воспринимать сказанное им, было подозрение, что все же посчитает сумасшедшим. Но старичок воспринял сказанное совершенно адекватно, так же спокойно, как если бы этот молодой мужчина с архаичным сидором на плече заявил, что собирается лететь в Урюпинск по срочному делу. Может еще бы и больше удивился, благо черт его знает — летают ли самолеты в этот Урюпинск, может уже эффективные собственники там и аэропорт закрыли.
— А не хотите со мной дернуть? — повторил Паша.
— Был бы моложе — пошел бы. А сейчас не хочу вас ставить в неприятную ситуацию паршивого выбора, когда каждое решение — гнусное. После моих сердечных дел велика вероятность, что даже от физической нагрузки я там завалюсь с очередным инфарктом. И даже если за нами никто гоняться не будет — все равно вам придется выбирать, что делать. Либо корячиться с безнадежным пациентом, а в тех условиях шансов выздороветь у меня не будет, либо как-то ускорять мою кончину, дабы не терять время зря, что тоже никак не годится в маленьком коллективе. Это в кино инфарктники помирают быстро и красиво, на деле все не так просто. И мне не хочется быть пресловутым чемоданом без ручки, знаете ли — серьезно и задумчиво ответил старый врач.
— Вам не обязательно по лесам бегать. Тем более у вас столько знаний, можно было бы попытаться донести их до руководства, сделать прорыв в медицине — загорелся Паша.
— Прогрессорство врача штука более, чем проблематичная. Лекарское общество — весьма консервативно и к новшествам относится более чем осторожно. А к тому же зачастую всякие выскочки с их новомодностями впрямую угрожают благосостоянию и положению в обществе столпов медицины, профессуры и академиков. Кому это понравится? И за это может прогрессор получить по башке более чем солидно. Такого умника общими усилиями просто сотрут в порошок. Вот был такой врач Игнаций Земмельвейс. Принимал роды у дам из порядочного общества в престижном, столичном заведении для богатых. После родов дамы мерли в изрядных количествах от 'родовой горячки', как тогда величали сепсис. И на свою беду Игнаций узнал, что по соседству с их родильным домом 'для дам из приличного общества' в таком же заведении для простонародья смертность у рожениц в разы меньше. Об этом и другие высокомудрые врачи давно знали, но объясняли это просто — 'бабы из простонародья ближе к животным и животные процессы у них идут ближе к природе'. Все ясно, понятно и верно с научной точки зрения. Опять же тешит тщеславие образованных. На свою беду Игнаций проанализировал ситуацию как следует и пришел к простому выводу — не имевшим врачебного образования бабам — повитухам было запрещено проводить вскрытия умерших рожениц, а вот врачи это делали, дабы установить причину гибели. И рук после вскрытия, естественно, не мыли. Не было тогда в Европе такого глупого обычая. И после вскрытия умершей от сепсиса, лезли принимать роды у очередной дамы с трупным материалом на лапах. Диво, что кто-то вообще живой уходил.
Паштет, обладавший вполне развитым воображением передернулся от отвращения, представив себе эту картинку в красках. Старый врач вздохнул и продолжил:
— Игнаций стал мыть руки — его роженицы стали выживать, словно простонародье. И он сгоряча об этом заявил во всеуслышание.
Его тут же выперли из профессии, 'беруфсфербот' — тоже старое европейское изобретение. И заклевали мужика до сумасшествия, ибо он посягнул на святое — на корпоративную этику. Вынес сор из избы. Ну и все — был врач, известный профессор — и нет врача. Есть сумасшедший, слушать которого глупо. Ходил потом некоторое время, уговаривал всех встречных мыть руки. И кончил быстро и плохо, тогда сумасшедших лечили радикально. Заманили обманом в сумасшедший дом, повязали и очень быстро вылечили. Ногами вперед ушел моментально.
— А как же мнение общества? — удивился наивный Паша.
— У общества нет своего мнения. Только то, что ему дадут признанные титулованные эксперты. И даже если эти эксперты — полные дураки, титулованность их перевесит любую глупость. Было тогда и никак не изменилось сейчас. И не только в медицине, что характерно. Меня всегда удивляли, например матерые финансовые аналитики, которые при всем своем мощном знании почему-то еще не миллиардеры. Или политические обозреватели, всегда попадающие пальцем в небо. Или военные эксперты, не знающие военного дела хотя бы на уровне сержанта, но лезущие рассуждать о генеральских просчетах. И ничего, никто их из телевизора не гонит — грустно усмехнулся старый доктор.
— Но ведь Советский Союз был не таким государством, как эта средневековая Германия, или где там Земмельвейса затравили — возразил Паштет.
— Ну что вы, это совсем даже наоборот прогрессивная Австрия, столичная клиника в Вене, и никак не Средние века, а уже конец 19 века, "серебряный век"! Всего-то чуть больше ста лет назад. Что касается Советского Союза… вы слыхали о "деле врачей"? — глянул старичок остро.
— Ну, арестовали кремлевских врачей-евреев по надуманному обвинению, так вроде. Для того, чтобы Сталина уморить было проще, без врачебного контроля — вспомнил не без натуги Павел.
— Это одна сторона вопроса. А пусковым моментом оказалось, что молодая докторша поставила, пользуя достаточно новомодную технику типа электрокардиографа, пациенту Жданову диагноз "инфаркт" и потом, когда Жданов помре от прописанного ему столпами кремлевского врачебного синклита лечения, начала выступать против косных старцев, отвергнувших ее "механический" диагноз. Ну, знаете, старики не очень любят всякие новшества, тем более старики с титулами и званиями. То, что высокопоставленные врачи в Кремле были с пятым пунктом как бы понятно. А тогда как раз шла кампания против "низкопоклонства перед Западом", попутно шел раздрай с сионистами, которым СССР решительно и веско помог создать Израиль, но потом дорожки разошлись, вот оно разом и вспухло. ЭКГ все равно потом вошел в широкую врачебную практику, но, как видите, не сразу. Это вы еще не вникали в массу подобных, но более мелких конфликтов интересов, будет время — ознакомьтесь с разногласиями по поводу банальной мази Вишневского, или поинтересуйтесь как аппарат Илизарова принимали. Что либо менять в медицине — это надо плотно каши покушать и потом иметь сторонников и мощное здоровье. Сказочки про осиянного вдохновением одиночку, который открывает всем глаза и те возносят его на руках — не более, чем сказочки. На серьезную борьбу у меня здоровья не хватит. Вот посоветовать вам взять с собой антибиотики и шампунь от вшей