— Это не пушка, это — дерьмо (тьфу, тьфу, тьфу, защити и сохрани Богоматерь) — сказал пушечных дел мастер о своем оружии, а потом пояснил, что без этой дряни не удастся попасть в список пушечного наряда у московитов, потому и сперли у отряда нерасторопных шведов это старье как раз перед отплытием в Рутению. Колеса взяли от телеги, лафет смастерили сами абы как. Главное — пройти московитский смотр и быть внесенными в реестр. Дальше можно будет эту дурную железяку продать, выручив какие-нито гроши, а московиты сами дадут нормальную пушку из бронзы, то ли свою, то ли из трофеев. А впрочем, это не столь важно, чья там будет пушка, сами московиты льют вполне приличные стволы, есть у них большая кузница в Москве, две сотни работников там, как слышал Хассе.
Сам пушкарь намеревался осесть тут, в Московии, ему тут понравилось. Это сильно удивило Пашу, который привык к тому, что в том, покинутом им обществе наоборот рвались уехать в цивилизованную Европу или Штаты, хоть чучелком и жить там на велфере хотя бы. А тут — наоборот, в каждом городке у русов — живут иностранцы, едут сюда охотно, в Москве так и колония здоровенная была, район целый, до прошлого года только больше и больше становился. В прошлом году татары сожгли всю Москву, только Кремль устоял, не было у набеговой орды пушек, сладить с крепостью оказалось нечем. Выжгли и ограбили все вокруг, ушли к себе в Крым, угнав с собой многотысячную толпу рабов. Судя по словам слуги Нежило, такое и тут и в соседних государствах было привычным. И Паше стало странно, что хитроумный капитан нанялся в такое место, где война идет не затихая и постоянно есть шанс пойти в колонне рабов пешим строем.
Поделился своими сомнениями с пушечных дел мастером, тот расхохотался до слез. Отсмеявшись и утерев слезы, Хассе весело пояснил, что во-первых зольдаты затем и нужны, чтобы воевать, их для того и нанимают — это их работа. Бондарь делает бочки, строитель строит дома, сапожник тачает туфли, а зольдат — воюет и портит все, в том числе и сделанное бондарем и строителем и сапожником. Каждому — свое, так еще древние римляне говорили. А кроме того, ясно ведь любому дураку — тут пушкарь хохотнул еще раз — что раз татары все тут ограбили и разгромили, то в ближайшее время они сюда не поедут, нечего грабить, надо дать возможность местным жирок накопить. Любому немцу это понятно. Зачем грабителю лезть в пустые обобранные руины?
Ощущение у Паши после такого было двойственным. Вроде и успокоился, узнав, что в ближайшем будущем ничего особо страшного не предвидится, с другой как-то было неловко, что его немец этот азбучным истинам учил, было такое чувство, что сам себя дураком выставил. Причем не простым, а с позорной этикеткой "не любой дурак, особенный".
Вообще болтать с канониром было интересно, тот был человеком грамотным, много чего полезного слышал и даже на вопрос про врача Везалия смог ответить без запинки и раздумий.
— Андрей Везалиус? Известный колдун и чернокнижник, трупорез и костосбор. У него в доме, говорят, настоящее кладбище было, цельные скелеты стоймя и лежмя, кучи костей, трупов части. И не гнило — то ли составы волшебные, то ли заклинания. Это у вас, докторов принято, черту (тьфу, тьфу, тьфу, защити и сохрани Богоматерь) душу продавать за знания. Вот и он продал. Его папа, в смысле римский святой Отец, послал на покаяние в Иерузалем, так этот Везалиус не вынес святых мест и под грузом его грехов корабль разбился, а сам он помер. Говорят, жена ему рога наставила, так он из ее любовника сделал множество образцов, а скелет жене в спальню поставил. Ночью из скелета вышел призрак и глупая баба с ним заговорила, а с призраками говорить нельзя! Тот ее и забрал с собой, душу в смысле в ад (тьфу, тьфу, тьфу, защити и сохрани Богоматерь), тело-то в спальне осталось, конечно. Так безбожный Везалиус и из умершей жены скелет собрал, говорят, поставил оба костяка друг напротив дуга и те по ночам болтали все время, мне верные люди про то говорили так что все истинная правда.
— Но вроде же он и лекарем был? — удивился Паштет.
— И что? Ведь многие лекаря с темными силами якшаются. Не секрет это. За тобой тоже приглядывали, но ты с молитвой все делаешь, так что вроде не такой, как доктор Фауст. Не слыхал?
— Слыхал — хмуро ответил Паша, вспоминив, как его водили в детстве в оперу на этого самого Фауста. И больше всего ему понравился там Мефистофель, а вообще он не понял по малолетству о чем речь шла вообще.
— Вот! — важно поднял палец пушкарь.
Лекарь в ответ глубоко вздохнул и отправился к капитану Герингу. Свою часть договора Паштет исполнил — засранцев в роте стало значительно меньше, да и состояние у публики улучшилось наглядно, даже рожи порозовели. Таблеток, правда, на это ушло невиданно много, все же несколько десятков пациентов — не шутка, но дело сделано, к новоявленному мушкетеру-пушкарю-лекарю в роте стали относиться по-товарищески, хотя и держался новичок наособицу. Теперь хауптманн должен был выполнить свое обещание — а именно выдать служивому коня, снаряжение и что-то из одежды, которая в общем пока Паше была и не нужна, но еще по армии он помнил, как быстро в полевой и походной ситуации начинает амуниция портиться. Помнится, еще и мушкет тоже должен быть выдан из ротных запасов. Пока от начальства попаданец получал только паек, так сказать котловое довольствие, не сказать, что роскошное, но достаточно сытное. С голоду не сдохнешь, на пшене сидя, но и восторга немного.
Зольдаты питались кто во что горазд, было несколько групп, которые готовили на себя, некоторые предпочитали питаться в одиночку. Хассе оказался мужиком компанейским и предложение Паштета войти в состав пушечного расчета принял с продолжением — теперь все канониры, с Пашей если считать — четверо, ели из одного котла, а мастер пушечного дела оказался и весьма дельным поваром. Попаданец решил хоть как проставиться и отдал канониру в виде презента, остатки гречи и риса, на что тот отреагировал хитро и с подходом — сарацинскую крупу отнес капитану (а лекарь еще успел посоветовать употреблять отвар, как лекарство), а греческое зерно не поленился снести в деревню тамошнему начальству, которого называли все же не "сегун", как Паше вначале показалось, а "тиун", то есть управляющий от боярина.
Попаданец и не подумал бы, что эти крупы тут стоят очень дорого, редки и позводить себе их лопать может только серьезное начальство. не брильянты, но вроде черной икры в Пашином времени.
Ответ не замедлил — теперь у канониров постоянно было хорошее мясо. Начальство заценило жест доброй воли и куски получше теперь шли пушкарям.
В общем — жить было можно, хотя и непонятно — так ли был полезен этот странный дауншифтинг? Не раз Паша задумывался, что знал бы такое — не раз бы подумал. Перспектива прожить свою жизнь в отдаленном сонном гарнизоне в команде этих немцев… Определенно это не было мечтой всей жизни Паштета. Но со свойственной ему практичностью он старался создать себе максимум комфорта раз уж вляпался в это время. Какое тут время он тоже никак понять не мог, спрашивать у немцев показалось глуповато, а посланный им в деревню Нежило, старательно выполнив все поручения, в том числе и доложил о том, что лета ныне 7079 от создания мира. Как все порядочные люди, Паша знал, что раньше на Руси было старое времяисчисление, но и не более того. Хотя иногда закрадывались и дурацкие мысли — как там в лесу — а что если это как раз будущее? Если так прикинуть, что например после его убытия человек разумный таки доигрался и устроил общий Рагнарек с применением ядерного вооружения — то отчего бы и нет? А Йоханов всегда хватало в России, немудрено, что продолжили традиции.
Впрочем, такие идиотские сомнения посещали голову Паши весьма редко. Отчасти и потому, что работы было много. Маннергейм отдавал в соответствии с договоренностью положенное имущество, но как и положено настоящему старшине (а квартирмейстер и эту обязанность имел) был прижимист и искренне страдал, отдавая кому бы то ни было что-либо из своих закромов.
Как ни странно — но в самом начале Паштет получил по наследству от покойного мушкетера Шредингера белье и одежду. Потом страдающий, словно куски мяса от себя резал, а не вещи выдавал, Маннергейм вручил жуткого вида мушкет и унылого вида тесак. В следующий заход Паша получил коня, седло и сбрую. Все это было потрепано и пошарпано. Конь был смирный, но очень малорослый, просто на удливление. Чуток побольше ослика. Паша даже подумал, что швед — гад, на посмешище выдал какого-то дефектного конька-горбунка, специально сходил помотрел на пасшихся лошадок, принадлежавших роте. Такие же, разве что капитанский коник сантиметров на десять повыше. Спросил у своих пушкарей.
— Тут у всех такая ерунда вместо лошадей. Крысы с копытами — успокоил его тощий, унылый и ехидный канонир Гриммельсбахер. Он был беден, как церковная мышь и единственное богатство его заключалось только в громкой фамилии, все остальное этот кнехт исправно продувал в кости, которые обожал, но без взаимности явно. Фамилию проиграть было невозможно, потому она всегда была при нем, в отличие от всего остального. Когда его нанял Геринг, на бравом пушкаре была только драная дерюга вокруг чресел намотанная. Сейчас Гриммельсбахер немного приоделся, потому как гауптманн категорически ему запретил играть "на интерес" и для игрока настал великий пост. Особенно досадный тем, что как раз при игре впустую, кости явно издевались, ложась то и дело в выигрышных комбинациях. Может кто бы и оскоромился, но гауптманн пообещал три десятка палок и проигравшему и выигравшему в дуэли с пушкарем и все опасались, не те сокровища пока накопил игрок, чтоб они перевесили тридцать палочных ударов по заднице. А то, что Геринг слово держит, особенно когда речь заходит о порке и прочих наказаниях — знали все.
Хассе пожал мощными плечами, потом заметил:
— Нормальных лошадей для войны в Росии нет. Но у каждой монеты — две стороны. Рыцаря такая лошадка не выдержит, так тут у русских рейтеров в доспехе полном и нету. Зато жрет мало, почти все причем, и выносливая. Хотя русские за нормальных европейских лошадей хорошие деньги платят. Я одно время торговал конями, поставлял их русским.