Орудие рявкнуло, метнув круглую смерть, как только штурмующие дошли до предельной дальности огня. Откатилась пушка от отдачи назад, тут же пошла привычная работа, чтобы успеть влепить в густую толпу побольше рвущего жизни чугуна.
Успели перезарядить ее дважды — плюнув в наступавших еще ядром, а потом накатив — каменным дробом, который странно фырча ударил в бледные злые лица атакующих. Опять пошла резня, сотник стрелецкий не обманул — несколько его людей теперь прикрыли буквально собой немчинскую пушку и ее расчет. В этот раз татарцы или ногайцы — мнения разделились у оборонявшихся — действовали как-то наглее и шустрее, отчего Паше припомнились показательные выступления спецназа — а конкретно то, как делали живую лестницу вояки — один на коленки вставал, второй сгибался пополам, подставляя согнутую спину и по ним товарищи шустро сигали через препятствие. Тут хоть было и не так ловко, но пяток врагов перемахнул через щит, троих приняли в топоры стрельцы, а парочка вылетела с саблями наголо прямо к немцам. Паша чуточку оторопел, но его грубо отпихнул в сторону "Два слова" и ловким ударом банника в лицо опрокинул левого из нападавших, а к тому, который был справа, вьюном скользнул Гриммельсбахер, что произошло — толком было не понятно, но татарин, хрипя шипяще и булькая, рухнул на колени, хватаясь руками за шею, откуда хлестко сквозь красно-лаковые пальцы плесканула кровища.
Стряхнул с себя оцепенение дурацкое. Увиденное поразило, если у стрельцов явно был боевой опыт, то от своих камерадов такой прыти в рукопашке Паштет не ожидал, думал — что типа стрельцов будут, ан видно, что профи есть профи. Тем временем "Два слова" деловито прирезал лежащего, мимолетом содрав с него пояс. Мастер. И в резне и в мародерстве — опыт налицо.
— В сторону! — крикнул фон Шпицбергену и сам ловко откатился. Паша поспешил последовать его примеру и тут же его шатнуло дымной волной — пушка метнула заряд в амбразуру, как только среди дерущихся канонир углядел промежуток. Рискованно было, но никого не зацепило, хотя Паштет ощутил — впритирку прошло. Стоят наемники своих денег. Настоящие мясники. Но, судя по тому, что вскоре будут рекрутировать обычную публику, как вон стрельцов, и бог твердо встанет на сторону больших батальонов — кончится время этих профи. Дорого стоят и мало их. Хотя сейчас — здорово, что они рядом! Захлопали мушкеты и вроде как посветлело.
Отбили атаку! Бегут басурмане. Гриммельсбахер утер свою морду рукой и только еще больше в кровище измазал. Перевернул убитого, который вроде сипел тоненько, но уже лежал плоско — как положено мертвому. Или это в ушах такой шум после грохота боя? Паштет потряс головой, глянул на кислую мину компаньона.
— Дерьмо свиное, чертовы нищие! — проворчал тот и поднялся. Только сейчас Паша увидел, что панцирь на покойнике хоть и надраен до сверкания, а как присмотришься — видно, что сделан старательно, но неумело и грубо из пары сильно битых разных ламелляриев. Трофей сильно рубленый из бросовых кусков собран. Ну, то есть с точки зрения попаданца, а для погибшего воина это явно было предметом гордости и роскоши — такой доспех иметь. Только все равно не спасло — пырнул его немец в горло, порезав сонные артерии.
— Разве что железо собрать? — спросил Гриммельсбахер у Шелленберга.
— Возня пустая — пожал тот плечами.
— Верно. Никакой прибыли с этих ублюдков — пнул мертвеца наемник.
— Не конец — утешил "Два слова".
Что — что, а это было совершенно верно. Тартар еще было много. Помог перебинтовать рану стрельцу из прикрывающих — полоснули того лезвием по руке. Стрельцы, впрочем и сами справлялись, посыпая раны порохом и заматывая чистыми тряпками. Убитых и у немчинов и у их соседей оказалось мало, раненых тоже немного. Прошелся Геринг, оглядел позицию орлиным взором, распорядился, если придет Штаден — не брать в команду ни на каких условиях! Хассе усмехнулся, кивнул согласно щетинистой головой.
Странная мысль пришла в голову Паштету. Стоя тут, на скользкой от крови земле, вдыхая горячий, воняющий серой воздух пересохшей глоткой с чего-то вспомнил давно читанное — про разницу в отношении к своим воинам у разных народов. Уже и не упомнить где и у кого видал, а сейчас очень уж отчетливо пришлось и к месту. Как ни странно, а только у русских солдат почитался за защитника, потому Пашу сильно удивило, что у немцев это отчасти схоже, но больше ценят за то, что это денежная и солидная работа, у французов и итальянцев отношение, как к быку-производителю, типа самец такой казановистый, а у англо-саксов солдат вообще не уважаемое лицо, просто служащий, типа офисной крысы, только хуже. Ни любви, ни почитания.
Островитяне, которые не вели боев на пороге своего дома, а пуще всего уважающие личную независимость жестко делили народонаселение своих стран по категориям — самые почтенные — которые сами себе боссы. И неважно, это сквайер-земледелец или владелец микроскопической авторемонтной мастерской или миллиардер. Главное — чтобы не было у него начальника. Потом на ступеньку ниже — те, кто работает на босса, но без которых босс не справится. Еще ниже — слуги государства, куда и солдаты относятся. Джи-ай американский как раз от аббревиатуры "государственное имущество".
А самые низшие — это кто на пособии сидит. С ними и общаться-то западло. То, что солдаты только чуточку лучше тунеядцев тогда Паштета удивило. А сейчас — когда сам попал в ситуацию, приходится драться на своей земле и за свой дом — как-то восчуял, почему к воякам у нас издавна отношение теплое. Не было такого ни у англичан, ни у американцев — чтоб вот так за них всерьез брались прямо на пороге их домов.
Опять со стороны поля задудели, завопили, забарабанили. Паштет переглянулся с компаньонами — они уже успели зарядить орудие. Новая атака, значит. Глянул осторожно из амбразуры — на этот раз в конном строю носятся, пускают стрелы на скаку. Посмотрел, что делают стрельцы? А у тех половина только строем стоит у щитов, остальные отдыхают. Не произвела на них впечатления джигитовка. И стреляет всего пяток, видно самые точные. А — и впрямь — всадник завалился с седла. Надо же — в движении, да попасть из дуры неуклюжей! Догадался, что конные нервы треплют, только так подумал — кавалеристы рванули к щитам, получили залп, откатились. Стараются, сволочи. Благо, есть за что. Потому как игра, судя по услышанному уже — ва-банк.
Это уже не монголо-татарское иго будет, если крымцы сейчас одолеют, тут все серьезнее получается. Те пришлые Чингизиды не стали садиться князьями, им у себя в степи нравилось больше, потому приезжали баскаки собирали дань у урусков, а верховодили тут русские князьки, уцелевшие после резни, в которой монголы наглядно показали, что если дуракам закон не писан и объединяться дурни не хотят, то и резать поодиночке идиотов легко и приятно, а за дурь своих главнюков отвечает шкурой и кровью все княжество. Ума князьям резня не прибавила, отлично продолжали враждовать и дальше татаровям на радость, нередко приглашая их в помощь на внутренние разборки. И служили верно новым господам, да. Особенно Иван Кошелек, вот уж холуй был…
И хитрый, как положено московиту. А в итоге его княжество увеличилось, подмяло под себя другие, митрополита к себе в Москву перетянул, сделав столицу и духовным центром. Внук его — Дмитрий Донской — смог доказать, что татар бить можно. Правда поколотили всего-то мятежного темника Мамая, но факт сам важен. Татар неуязвимых — бить можно! Ну, а дальше — больше. Москва сумела в единое целое сшить лоскутное одеяло из окружавших княжеств, стать уже не просто — а головой земли Русской и — мало того — царь Иван по праву крови титул цезаря взял. То есть прямо заявил, что именно он — наследник Византийской империи. А там, в Константинополе, в святой Софии, как на грех — турки теперь. И султану, или как его именовали в Европе — царю Салтану — конкурент нужен не больше, чем стальная игла в пышном седалище. Вот и получите — все мужское население Крыма приперлось, вассальный долг исполняя. И не грабить — а сесть тут господами плотно, всем владеть и все иметь. Не нужен царь Иван, нужен хан, вассал турецкий. И теперь не будет баскаков и дани. Будут рабы. Еще вопрос — назовут ли ханство здешнее московским, или сотрут Москву к чертям с лица земли? Ведь тут и стирать-то немного после прошлогоднего пожара. Или переименуют. Опыт после Византии богатый.
Опять конники поближе подскакали, Павел не удержался и тоже бахнул из мушкета. Не разглядел за дымом — попал или нет, татары опять откатились. Точно — нервы треплют, утомляют. Много их, чертей, меняются вроде, хотя поди пойми. Визжат, уши режет. Интересно — сколько их тут? Хрен сосчитаешь, а обложили плотно, хотя вроде и московское войско немалое. Не понять, сколько тут людей, но явно на глазок — крымских поболее в разы. Печально усмехнулся попаданец, вспомнив в этот момент, как попадалось в интернете что современные историки, лошадь в кино видевшие, разводили математические турусы на колесах, громя всякие летописи, в которых описывались войска старого времени, дескать не могло быть столько конников и воинов, травы на всех не хватит и вообще невозможно так воевать. И воды не хватит и вообще все это чушь, потому как вот лошади нужно столько сена, а урожайность в поле такая (тоже гипотетически взятая) — потому набегали маленькие банды, никак не армии, просто все летописцы раздули.
Тогда еще Паштет, посмеиваясь ехидно, прикинул — а что будут писать историки будущего про столь хорошо изученный им период Великой отечественной. Получилось, что лет через пятьсот будут рассуждать о невозможности "так называемого блицкрига" Германской Империи против Святой Советской Руси в 1941 м году. Исходя из расчета потребного количества горючего для 6000 танков и 100 000 грузовиков, а так же количества бензоколонок на территории СССР, и возможности одновременной заправки определенного количества танков на одной бензоколонке. Рассказал Лехе, вместе поржали, прикинув такую научную и исторически достоверную статью: