Кроме того, министры и их сотрудники занимались политической деятельностью и поэтому были чувствительны к общественному мнению. Полицейские же презирали как общественное мнение, так и политических деятелей с их партиями.
Это было на руку американцам, которые стремились насадить дух корпоративизма в полицейских силах. Не нужно объяснять, что чувство корпоративного духа стоит выше партий, и американцам было бы легче управлять людьми, проникнутыми таким духом. Презирая общественное мнение, полицейский чиновник одновременно и себя чувствовал презираемым. А это вело к тому, что он был более податлив на различного рода льстивые похвалы.
Управление общественной безопасности (которое все мы знаем под названием «миссия») имело две конторы. Официальная располагалась вместе с другими отделами в здании АИД, а главная находилась на первом этаже Главного полицейского управления — между дежурной частью и кабинетом начальника следственного отдела; напротив по коридору шли кабинеты начальника и заместителя начальника управления и начальника Генерального полицейского штаба. У «миссии»
было большое складское помещение в подвале здания, куда можно было попасть, спустившись на личном лифте начальника полицейского управления.
Во главе «миссии» стоял Адольф Б. Саенс, о котором я уже упоминал. Начинал службу Саенс в морской пехоте, затем стал полицейским офицером в своем родном штате — Нью — Мексико, а потом служил в Лос — Анджелесе (Калифорния). Там он был завербован ФБР. После организации в АИД отдела общественной безопасности он был зачислен в его штат.
Саенс был чрезвычайно обидчивым и ревнивым во всем, что касалось не только служебных, но и личных дел. Это был тип классического бюрократа, постоянно боровшегося за продвижение по службе и боявшегося потерять свое место. В каждом он видел потенциального соперника.
Несмотря на то, что он находился под каблуком у жены, это не мешало ему постоянно ей изменять, тем более что начальство смотрело на это сквозь пальцы. Затем он пристрастился к посещению низкопробных борделей и баров. Сопровождал его в этих походах субкомиссар Хуан Карлос Бонауди. В «миссии» он был сначала офицером связи, а позднее был назначен заместителем начальника личной охраны президента.
Саенс казался человеком, очень ревностно относящимся к порядку, поэтому каждое утро до своего прихода он просил секретаршу садиться за его стол, чтобы просмотреть кабинет с места начальника. Он приказывал ей также осматривать ящики стола, чтобы убедиться, все ли в порядке. Он говорил, что внешний вид очень важен. Но однажды сын полковника Акуньи догадался, что все это он проделывал из страха оказаться жертвой покушения. Давая указания секретарше осматривать стол и садиться в его кресло, он хотел обезопасить себя от взрыва бомбы, которую мог подложить проникший в полицию агент, а на подозрении у него были многие:
Техасец Сесар П. Бернал был советником по практическим занятиям и по совместительству выполнял обязанности советника по средствам связи.
Бернал и Саенс хотели казаться радушными людьми. Но если последний из‑за своих грубых выходок и определенных черт характера постепенно разоблачил себя, то Бернал с этой ролью справлялся прекрасно. Он очень быстро сошелся с уругвайцами, подружился с полицейскими чиновниками и с их женами. Он часто бывал в гостях, играл в баскетбол, стал болельщиком популярной футбольной команды «Пеньяроль». Он усвоил даже местный жаргон. Единственным его промахом было то, что иногда он вдруг начинал непомерно кичиться своей должностью.
Ведь в Сан — Антонио, в штате Техас, он был всего — навсего сержантом радиопатруля. Пройдя предварительную подготовку в ФБР, он был направлен в АИД. Получив внезапно такое повышение и став объектом подхалимажа со стороны высоких военных чинов и даже министров, он испытывал блаженство. Только в конце месяца, когда ему приходилось составлять отчет с описанием всей своей экстраофициальной деятельности и частных бесед с уругвайскими друзьями, Бернал начинал ворчать. В очередном припадке чванства он поскандалил однажды с полковником — архитектором Рамиро Чавесом, заместителем начальника полицейского управления. При этом Бернал очень удивился, ведь он действительно верил, что оказывает особые услуги Уругваю, и ему было горько сталкиваться с такой неблагодарностью со стороны отдельных «радикалов, обиженных или честолюбцев».
Полной противоположностью двум этим персонажам был советник по следственным делам Уильям А. Кантрелл.
Агент по имени Кантрелл
В 1966 году шефом политического отдела посольства был второй секретарь Николас В. Мак — Клаусленд. Деятельность отдела имела три основных направления: оперативные дела (в ведении Хуана Нориеги), полицейские силы (Уильям Кантрелл) и Уругвайский институт изучения профсоюзов (УИИП), которым, по сути дела, должен был ведать атташе по трудовым вопросам, но в действительности им занимался один из сотрудников ЦРУ.
В этот момент основное внимание ЦРУ уделяло полиции. Вооруженными силами ЦРУ занималось только косвенно. Нужно иметь в виду, что полиция по численности превышала все три рода вооруженных сил.
Помимо того, что политический отдел подчинялся непосредственно послу, он был в прямом контакте с центральными подразделениями ЦРУ, ведающими Южным конусом. Связь существлял Уильям Билл Хортон.
Агент ЦРУ Уильям А. Кантрелл прибыл в Уругвай под видом советника по следственным делам миссии АИД в последнем квартале 1966 года. Его задачей было организовать современную службу уругвайской разведки, обеспечив в то же время над ней американский контроль. Он точно выполнил поручение и после четырехлетнего пребывания в Уругвае получил большое повышение по службе.
Билл Кантрелл вел спокойный и размеренный образ жизни. Это был прекрасный семьянин. Ему нравилось находиться в кругу семьи, беседовать с женой и детьми. Он никогда не расставался с трубкой, любил хорошие книги.
Однажды я заметил, как он украдкой взглянул на девушку, с которой мы столкнулись.
Как бы извиняясь, он сказал:
—Я на них даже не смотрю. Со мной происходит то же, что с собакой, которая бежит с лаем за автомобилем, а когда догонит его, то не знает, что дальше делать.
Начал накрапывать дождик. Смеясь над его шуткой, мы укрылись в каком‑то старом кафе. Официант принес нам два кофе «Экспресс».
Что бы подумали находившиеся в кафе люди, если бы узнали, что этот достопочтенный сеньор, сидевший рядом со мной, отличился на военной службе в Германии и Либерии, что он принадлежит к секретной службе США, и что в этом качестве он служил в личной охране двух бывших американских президентов — Эйзенхауэра и Кеннеди? «Они бы просто не поверили»,— решил я.
Это казалось невозможным не только из‑за его внешнего вида. Присущие ему спокойная внушительность и серьезность принесли, наверное, положительные плоды в его работе советника по следственным делам в уругвайской полиции, но мало кто знал, что у него был еще один кабинет — в политическом отделе посольства США. Никто не мог подумать, что его настоящая работа заключалась в выполнении шпионских заданий ЦРУ. Об этом не могли догадаться даже уругвайские полицейские, которые говорили о нем как о чрезмерно бдительном, опытном советнике.
Не раз его поведение вызывало улыбки. Многих интриговало, что иногда Кантрелл подходил ко мне, таинственно что‑то шептал на ухо и сразу же исчезал. Но в действительности Кантрелл не был так прост.
Наши отношения постепенно становились более близкими, и беседы превратились в серьезные и глубокие диалоги. Вначале они ограничивались вопросами об отдельных сторонах моей жизни. Затем он стал проявлять пристальное внимание, даже в деталях, к моим контактам с Микале и с политическими деятелями партии «Бланко». Теперь он уже не украдкой вел записи во время наших бесед, а требовал подробные отчеты обсуждаемых тем.
Затем начались первые психологические тесты и проверки. На протяжении всего этого длинного этапа я всегда вспоминал совет одного моего друга: «Не делай ошибок, представляясь хитрецом, а главное — не притворяйся, что твой умственный коэффициент ниже реального».
Я всегда об этом помнил, но особенно убедился в правоте моего друга, когда начал работать в американском посольстве.
Проникнуть в политический отдел посольства всегда было очень трудно, так как это были угодья ЦРУ. Три раза я проходил через герметические двери отдела, и каждый раз у меня брали отпечатки пальцев, и всегда неотступно сопровождал меня вооруженный морской пехотинец.
Нельзя рассказывать о Кантрелле, не упомянув имени Хуана Нориеги. Он был сыном натурализовавшегося в Соединенных Штатах испанца. У него были огромные связи в испанской колонии в Монтевидео. Как мы уже писали, Нориега не был членом «миссии», он отвечал за оперативную работу в политическом отделе посольства. Он часто приходил в Главное управление полиции, а потом даже устроил себе кабинет на пятом этаже, где у генерального полицейского штаба имелось несколько спальных комнат. По методам работы он был похож на Кантрелла, однако был более беспорядочным и менее исполнительным. Мое постоянное общение с этими и другими советниками постепенно вышло за простые рамки служебных отношений. Я их досконально разглядел, познакомился с образом мыслей и действий не только их самих, но и членов их семей.
Когда в 1967 году Саенс отправился в четырехмесячный отпуск, он попросил меня переехать в его квартиру, которую не хотел оставлять без присмотра, опасаясь грабителей или «террористов». Главное полицейское управление выделяло постоянного охранника для его дома, но он считал это недостаточным, так как не верил часовому.
Итак, я расположился, как бакан [17], в доме на улице Копакабана, в квартале Карраско. Было очень удобно ездить на работу и приезжать с работы на государственном автомобиле, за рулем которого был сержант, шофер Саенса.
На следующий год уже Кантрелл попросил меня о точно таком же одолжении. В это время он жил на улице Гарсиа Кортинас, за полквартала от тюрьмы, откуда позднее совершила побег большая группа тупамарос.