К сожалению, я так на это и не решился, потратив деньги на пожертвование партии, и моя любимая страна решила выбрать того же человека еще на четыре года и получила самую жуткую рецессию за последние 80 лет.
На третий вечер Бернард приехал к нашему лагерю с моим чемоданом, за который ему пришлось заплатить «комиссию» в размере ста долларов. Коррупция такого вида в Африке очень популярна, и Бенин исключением не был. Коррупция и другие стандартные проблемы многих африканских государств – недостача электричества, плохой бизнес-климат, высокий уровень безработицы и неграмотности, высокий уровень детской смертности (203 смерти на 1000 рождений), малое количество питьевой воды, ограниченные природные ресурсы (только известняк, мрамор и древесина), неразвитое натуральное сельское хозяйство, малое количество предприятий пищевой промышленности, слишком сильная зависимость от одного вида продукции (хлопок, например, приносит 40 % ВВП и 80 % экспорта), низкие доходы у работающих женщин, детский труд, принудительный труд, неразвитая система землепользования, рудиментарная коммерческая судебная система, браконьерство, вырубка леса, опустынивание, огромный внешний долг, мало туристов и жуткий недостаток наличных – все это раздирает Африку на части.
Но Бенин первым из всех 54 государств на континенте перешел от диктатуры к демократии мирным способом, более или менее разобрался со своими проблемами, показал гражданам достоинства демократии, и таким образом прогресс там набирал обороты.
Когда мы уже подъезжали к самой северной точке Бенина, я спросил Бога, почему нам надо было ехать так далеко, чтобы совершить жертву.
– Очень важно ехать в определенное место. Ты не можешь просто сидеть где-то и говорить – вот моя жертва. У нас есть разные алтари, и они используются для разных целей, – ответил он.
Петухи разбудили нас на следующее утро с первыми лучами солнца. Бог покормил их, и приговоренные съели свою последнюю еду, а он вновь объяснил им причины пожертвования.
Мы проехали несколько миль и съехали на какое-то незаметное место, о котором знали только посвященные. Старой тропкой мы взошли на холмик, потом вниз, потом снова наверх, на холм, покрытый мухами, сидящими на останках животных, перьях, бутылках, рукописных записках, бумажках и прочих жертвенных объектах, невидимых с дороги.
– Знаешь, почему у нас два петуха? – спросил меня Бог.
– Страховка? – предположил я. – Вдруг один сбежит.
– Не совсем. Есть два вида кровавых жертв. Одна – когда животное считается общим пожертвованием и делится на всех. Ты съедаешь кусочек мяса. Вторая – когда жертва идет только богам. Никто его не трогает – даже перья или мех, оно целиком идет на алтарь. Я хочу совершить оба вида жертв, чтобы моя компания была успешной. Это очень важно для меня, моего сына, семьи и будущего.
Он развязал ноги первой птице и поднял ее на высоту плеч.
– Этой птице, – сказал он, – я перережу горло и выплесну ее кровь на алтарь. Через три минуты она будет мертва. И мы возьмем ее. И Бернард приготовит ее на ужин.
И так и случилось.
– Но другая – только для богов. Мы не возьмем ее. Мы оставим ее для них. И я совершу другую жертву. Никакого ножа. Я вырву петуху язык. Он истечет кровью до смерти. Через три минуты.
И так и случилось.
В дальнем верхневосточном регионе Ганы со мной произошла удивительная вещь. Мы были в холмах Тонго, в пятнадцати километрах к юго-востоку от местной столицы Болгатанга, взбирались на триста метров вверх к храму Тенгзуг, в пещеру на вершине холма, в которой находился самый почитаемый оракул в стране. После часа карабканий по голым серым камням – хорошо, что от солнца нас прикрывали сотни маленьких кривых деревьев, чьи белесые стволы вырывались из трещин в валунах, – мы были примерно в 30 минутах от вершины. Нас, как и других пилигримов и туристов, остановил охранник и сказал, что, если мы хотим пройти дальше, надо снять всю одежду и украшения выше пояса, чтобы показать чистоту в присутствии духов, отсутствие желания соревноваться с богами.
Я был поражен реакцией иностранных женщин, от подростков до пожилых, многие из которых, судя по всему, никогда не были на нудистских пляжах и даже не купались голышом. Я сидел около охранника и полчаса наблюдал за происходящим в компании десятка местных, у которых было много свободного времени. Я смотрел, как каждая из женщин делает свой выбор: должна ли я после долгого планирования, поездки и подъема отказаться от посещения знаменитой пещеры или все-таки впервые в жизни стоит раздеться перед десятками незнакомых мужчин? Любопытное было зрелище, скажу я вам.
После посещения храма мы поехали к югу от холмов Тонго и добрались до жаркого, грязного побережья Ганы за три дня, чтобы осмотреть там свидетельства ужасного отношения одних людей к другим – замок Эльмина, самое старое европейское строение к югу от Сахары, краеугольный камень работорговли.
Когда в 1482 году португальцы построили Эльмину не без помощи молодого итальянского моряка по имени Христофор Колумб, чей корабль привез материал для строительства из Лиссабона, крепость сначала была местом торговли, первым подобным в Африке. Когда рядом нашли золото, из Эльмины ежегодно, начиная с первых лет XV века, отправлялось около 24 000 унций в год. Когда запасы начали иссякать, торговцы стали покупать рабов у соседних африканских богачей. Потом они стали покупать рабов у короля Дахоми (ныне это страна Бенин) в месте, которое называлось «Рабское побережье». Зайдя еще дальше, они торговали теми, кого арабские работорговцы захватили в Нигере и Мали, и наконец торговля дошла до воинственных племен по всей Западной Африке, у которых покупали неубитых врагов.
Так началась высокодоходная работорговля, где основной доход получала та нация, которая контролировала процесс, – сначала португальцы, потом голландцы, потом британцы.
Когда рабы прибывали в Новый Свет, их меняли на сахар, кофе, рис, табак, хлопок, патоку и ром. Потом эту продукцию переправляли в Европу и там меняли на медь, текстиль, стекло, оружие, горшки и амуницию, которую потом переправляли в Эльмину и в другие порты, чтобы получить еще больше рабов и еще больший доход. Все так и шло около 300 лет, пока 10 миллионов человек не были разлучены со своими семьями и деревнями.
Согласно словам Бограда, около половины захваченных умирали в процессе пересылки – иногда этот путь занимал тысячи километров – в Эльмину, в замок Кейп-Кост и в прочие места работорговли. Еще треть погибла в работорговчих крепостях из-за недостатка еды, плохих условий и недостаточной вентиляции, ожидая пересылки в Новый Свет.
Зарешеченные камеры и «дверь невозврата», через которую рабы выходили из крепости и садились на корабли, шедшие по Среднему пути, вызывали ужасные ощущения, но хуже всего мне в Эльмине показался балкон правителя, с которого командор крепости осматривал всех женщин-рабов и выбирал самую привлекательную, которую после этого через скрытый проход приводили к нему в спальню. Всех, кто отказывался, привязывали к одному из огромных черных пушечных ядер без еды и воды, пока она не умирала – и это служило предупреждением прочим упорным дамам (захваченных пиратов и бунтующих рабов тоже морили голодом до смерти, но в маленькой комнатке).
Если избранная женщина соглашалась на любовные объятия командора, она вступала в смертельную игру – эдакую репродуктивную рулетку. Если она не беременела, пока командор от нее не уставал, ее продавали как рабыню. Если она беременела до прибытия новой партии рабов, она была спасена, ее далее считали женой командора, а детей растили, как его детей, с настоящим образованием. Но если ее беременность становилась очевидной, лишь когда она уже была на корабле с рабами, ее просто выбрасывали за борт, чтобы не разбираться с пересылкой.
В брошюре Бога обещали еще и человеческие похороны, и мы побывали на трех. Мне очень хотелось спросить, как он устроил так, чтобы похороны совпали с нашим расписанием, но после пожертвования петухов несколько призадумался.
На первых похоронах хоронили бедного деревенского жителя, на вторых – богатого главу семьи. Бог отметил, что те, кто был на первых похоронах, все были родственниками умершего, а на вторые пришли скорбящие из разных семей, чтобы выказать уважение.
Я спросил, откуда он это знает.
– По шрамам на их лицах. В большей части Африки члены разных племен наносят на лицо своих детей шрамы разного вида. Кожу надрезают ножом и в раны втирают соль, чтобы шрамы плохо заживали и оставались заметными. У йоруба – три горизонтальных шрама на каждой щеке. У бариба – четыре шрама у женщин и три у мужчин – от лба до подбородка. У женщин фулани – голубые татуировки вокруг рта.
До того как белые люди пришли сюда, у нас не было ни гробов, ни надгробий, – продолжал Бог. – Мы хоронили мертвых на соломенных матрасах, старой одежде или на коре деревьев из священных лесов. Но гробы и кладбища мы позаимствовали у вас. Но ваша скорость нам не нужна. На земле вуду мы хороним наших людей как минимум три дня, чтобы они смогли спокойно войти в мир своих предков.
На третьих похоронах, на атлантическом побережье Ганы, хоронили члена племени га – в гробу, раскрашенном под горящую сигару. Покойник любил курить, а в племени га гробы показывают главную часть жизни умершего и служат для них домом в загробной жизни. Бог объяснил, что эта традиция появилась около ста лет назад, когда рыбаки, жившие в деревне Теши, начали хоронить своих мертвых в гробах в форме лодок, раскрашенных как тропические рыбы. В Теши теперь целых пять мастерских, которые пытаются успеть выполнить все заказы.
Я посетил одну из мастерских и увидел, что это вовсе не было потоковым производством – настоящая ручная работа, аккуратная и выполненная с любовью – гроб в виде ботинка для сапожника (со шнурками), пивная бутылка для пьянчуги, отполированная так, чтобы быть похожей на стекло со знаком «Хайнекен», «Мерседес» для взяточника и другие, самые разные формы – бутылка колы, ананас, библия, камера, птица, омар, молоток, животное. Я смотрел, как плотники и художники заканчивают гроб для девяностолетней бабушки, которая никогда не покидала деревни, но очень долго мечтала улететь на самолете. Ее дети и внуки заказали для нее гроб в виде маленького самолета с яркой надписью «ghana airways».