«Так это же Цхомелидзе!» — осенило Левку.
Цхомелидзе! Слов не надо,
Он всегда и свеж и нов.
И его эксцентриада
Говорит яснее слов, —
объявили ведущие.
Цхомелидзе, наконец, ожил, открыл глаза. Голова его медленно повернулась на сто восемьдесят градусов. Зрители дружно засмеялись, захлопали. А клоун заплакал.
— Если вы перестанете реветь, я вам подарю замечательную игрушку, — сказал коверный и вывез небольшую подставку на колесиках. На ней стоял крошечный слон. Он ничем не отличался от настоящего.
— Ишлоник! Ишлоник! — радостно запрыгал клоун. — Какая красота! — Цхомелидзе завел слоника ключом, слоник… ожил, станцевал на площадке вальс и замер. — Еще хочу! Хочу еще!
— Только не перекрутите пружину, — предупредил коверный, но клоун его не послушался.
Раздался страшный треск. Колени слоника подкосились, он тяжело рухнул на площадку.
— Ишлоник! Ишлоник! — заголосил клоун, подняв его за заднюю ногу.
Слоник висел как тряпка, болтался из стороны в сторону. Клоун бросил игрушку на подставку. Слоник лежал трупом. Под звуки «чижика-пыжика» клоун, рыдая, запалил свечу, потянул за собой площадку с неподвижно лежащим слоником. На повороте от резкого рывка он упал с подставки, вскочил на ноги, отряхнулся. Голова его отлетела в сторону, и все увидели, что это собачка. Раздался громовой хохот, свист, грохот аплодисментов.
— Артисты Волжанские! Люди-лягушки! — торжественно объявил шпрех-шталмейстер в конце первого отделения.
Левка насторожился. Сейчас начнется его будущий номер. Что же это за номер?
Манеж изображал лесное болото. Яркая луна освещала кочки, лилии. Одна из лилий раскрылась. Из нее выпрыгнул маленький лягушонок. Потом второй. Появились взрослые лягушки. Все прыгали, выполняли стойки, кульбиты, колесики, сложные акробатические упражнения. В одной из лягушек Левка безошибочно узнал Владимира. Встав рукой на длинную ходулю, он начал прыгать! Прыжки на ходулях! Левка не верил своим глазам.
«Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят… сто…» — считал пораженный мальчик.
Объявили антракт. За кулисы Левка решил не идти.
Во время второго отделения рядом с ним уселся ка-кой-то мальчуган лет четырех, тронул его за плечо.
— Что тебе, мальчик? — досадливо отмахнулся Левка. — Не балуйся, не мешай смотреть!
— Во-первых, я не мальчик, а взрослый, а во-вторых, почему ты не пришел в антракте? Володя ждал тебя…
Левка внимательно посмотрел на соседа. Лицо его было в мелких-мелких морщинках. Он приветливо улыбался, глядя на Левку.
— Что разинул рот? Никогда не видел лилипута? — и представился — Василий Якимов. Будем работать вместе.
— Так это вы были лягушонком? — догадался Левка.
— Я. А вообще можешь говорить мне «ты»! Не люблю, когда «выкают».
Представление закончилось. Они вошли в гардеробную.
— Паспорт у тебя есть? — спросил Владимир.
— Нет. Я несовершеннолетний.
— А какие-нибудь документы? Метрика?
— Ничего нет… Справки из колхозов, из клубов…
— Это похуже. Ну ладно. Пойдем к директору. Он у нас энергичный, из местных. Что-нибудь сделает.
Выслушав Левкину историю, директор пообещал помочь, распорядился, чтобы мальчика немедленно поселили в комнату с лилипутом. Она находилась недалеко от цирка и очень понравилась Левке. Особенно кровать, застланная персидским ковром.
— Идите с Васей, забирайте вещи! Вот тебе на первое время десять рублей. Потом дам еще. Завтра зайду, — сказал Владимир и ушел, похлопав Левку по плечу — Главное, не робей!
Вместе с Василием Левка отправился к Абашкиным за вещами. Их нагнал высокий полный мужчина.
— Простите за нескромный вопрос. Сколько вам лет? Лет девяносто есть?
— Триста, — совершенно серьезно ответил лилипут.
— Триста? — удивленно переспросил мужчина.
— Вернее, даже триста четыре года три месяца и двенадцать дней.
Левка еле удерживался от хохота.
— А откуда вы, лилипуты, беретесь?
— Неподалеку от Японии есть такой остров… Вы же читали, наверное, «Приключения Гулливера»? Свифт описывает такую страну.
— Как же, как же, читал. Значит, это не фантастика?
— Конечно, нет.
— А чем вы питаетесь?
— Сырым мясом.
— Что вы говорите?
— То, что слышите. У нас на острове лилипут до десяти лет считается младенцем. Растительность на коже появляется после ста лет. У меня есть сын. Когда он родился, в нем было семь граммов. Я его нянчил в галоше. Сейчас ему двести три года. Он учится на доктора. Вопросов больше нет?
— Нет. Спасибо, — сказал мужчина и удалился.
— Не расстраивайся, — сказал Левка. — Дураки везде попадаются.
— Мне девятнадцать лет. У нас такой рост из-за недоразвитой щитовидной железы, — помолчав, объяснил Василий. — А брат у меня совершенно нормальный.
— Так ты тоже нормальный, — сказал Левка. — Зачем ты так говоришь? Нехорошо. Говори, невысокий, маленький. Честно тебе скажу, я раньше думал, что лилипуты глупы, злы. А как с тобой провел вечер, понял, ошибался. Такие умницы, как ты, мне редко попадались.
— Ну, будет тебе, — даже смутился лилипут. — А нас многие за людей не считают… Обидно… Моя мать очень переживала, боялась, что и брат маленьким останется… А как смеются над нами…
— Только дураки смеются!
Они долго шли молча.
— Вот и техникум. Подожди меня на улице, — сказал Левка лилипуту и вошел в проходную.
— Опять ты? — рассердился усатый привратник. — Сколько раз говорил тебе: не велено пускать.
— А я здесь, между прочим, больше не живу, — сказал Левка. — Я пришел проститься. Мне, между прочим, государственный цирк снимает отдельную квартиру. В самом центре. Четыре комнаты на одного. Со всеми удобствами, балконом! С лифтом! С ванной! Ясно? — и он решительно прошел мимо вахтера.
Около комнаты Абашкиных Левка остановился. Ощущение какой-то вины мучило его. Он долго стоял перед дверью, не решаясь войти. Наконец постучал.
— Заходи! Заходи! — закричал Паша. — Ну, как программа?
— Замечательная…
Павел был возбужден. Перед ним на столе лежали куски проволоки. Он схватил их и подошел к мальчику.
— Вот, Левка, все для новой конструкции иллюзионного аппарата. Был у мастера. Гляди. Это будет каркас. Что не раздеваешься? Замерз?
— Я… ухожу, Паша…
— Куда это на ночь глядя? И я с тобой.
Левка перевел дух, решился.
— Ты меня не понял, Паша, я совсем ухожу…
— К-куда?
Павел в растерянности опустил руки с проволокой.
— Буду работать в цирке. В труппе у Волжанских.
— Ну что ж… Желаем счастья… — сказал Павел не сразу.
Чувствуя на спине грустные взгляды Павла и Валерии, Левка склонился над чемоданчиком. На дне его лежали тапочки, альбом с рисунками, трусы, рваный бандаж и бублик для копфштейна.
«Только бублик прибавился… Да дурацкий рог для вина… Полотенца по-прежнему не нажил…» — подумал Левка и, пожав руки Абашкиным, пошел к двери.
— Заходи…
— Конечно, зайду…
— Я провожу тебя, — неожиданно предложил Павел.
Они вышли из дому.
— Может, оно так и лучше… облегчение… — еле выговорил Павел. — Знаешь Левка… Виноват я… Наобещал с три короба… Ты кормил… поил… Прости, Левка…
Он круто повернулся и скрылся в дверях.
— Хватит тебе переживать, — сказал по дороге Василий.
— Я товарища бросил… Товарища… Понимаешь?
Глава третьяОтъезд в Ереван
Рано утром пришел Владимир.
— Директор вызывает.
— Что-нибудь случилось? — испугался Левка.
— Пока еще ничего, но должно случиться. Паспорт тебе хлопочем.
В пять часов вечера они вышли из отделения милиции. В кармане счастливого Левки лежал тоненький листочек — временный паспорт «сроком действия на три месяца».
— Теперь за Мариной — и в магазин! Оденем тебя. Что насупился?
— Неудобно… Опять вы тратитесь…
— В цирке неудобно только сальто-мортале под столом крутить! Остальное все удобно. Понял? Двинули!
Назавтра Левка пришел в цирк первым. Он принял душ, вырядился в новый костюм, тупоносые ботинки, нарядное теплое пальто. Мучаясь от жары, слонялся по конюшне, крутился перед зеркалами.
— Хорош, хорош, раздевайся, а то простудишься, — услышал он голос лилипута. — Жених, что и говорить! А вот тебе и невеста! Подойдет? Знакомься — Ниночка Банная.
Рядом с Василием стояла необыкновенно стройная голубоглазая красавица-лилипутка, элегантно одетая в беличью шубку и крошечные туфельки на высоких каблучках. Она была похожа на большую куклу. Левка нагнулся и пожал ей руку.
— Василий вечно глупости говорит, не обращайте на него внимания, — улыбнулась Нина. — А раздеться вам действительно нужно, а то простынете потом. В цирке всегда страшные сквозняки. Еще, не дай бог, радикулит схватите…
Голос лилипутки звучал, как тонкий серебряный колокольчик.
— Уже схватил, — сказал Левка. — В филармонии.
— Тем более…
— А теперь снимай пальто, и пошли в гардеробную для балерин, — предложил Василий. — Надо его с Сабиной познакомить, с будущей партнершей.
— Сабина? А сколько ей лет? — спросил Левка, бледнея.
— Лет пятнадцать, как и тебе.
— Она из детдома? Из детдома?
— Не знаю… Кажется, из детдома… Ее взяли в балетную группу в Ростове. Совсем недавно.
Они побежали в гардеробную. Сабина, уже одетая в трико лягушки, сидела и читала какое-то письмо. Увидев Левку, она вскочила с дивана, подбежала к нему, схватила за руку и, вглядываясь в его лицо, словно не веря, радостно и удивленно повторяла:
— Ой, Левка, ой, Левка, ой, Левка…
Сбиваясь, путаясь, рассказала, как бежала из детдома, как попала в Ростов, в семью совершенно незнакомой женщины — работницы с завода, как та ее приютила…
— Ну, пора, — сказал Василий. — Уже звонки были… После представления наговоритесь. Теперь для разговоров времени хватит!..
В феврале труппа уезжала в Ереван. Абашкин пришел проводить Левку и Сабину на вокзал. Они стояли у вагона.