– А вы можете мне описать эти рисунки?
– Я помню, черно-белые иллюстрации к «Красной Шапочке»: она лежит в постели рядом с укрывшимся одеялом волком, грубо загримированным под бабушку, с крошечными очками на морде с оскаленными клыками. И мальчик повесил это возле своей кровати! Над головой, кажется, висел людоед с безумными глазами «Мальчика с пальчик», собирающийся перерезать горло своим спящим дочерям. Кажется, была еще иллюстрация к «Ослиной шкуре»… Да, точно: плачущая принцесса убегает из замка своего отца, если я правильно помню сюжет.
Старик долго смотрел на медленно умирающий в камине огонь, прежде чем заговорил снова:
– Вся комната была увешана этими нездоровыми рисунками. Кто захочет расти в подобном окружении? Это не нормально, вы согласны? Тем более что в свои двадцать лет он жил в этой атмосфере, одновременно инфантильной и зловещей. На меня это так подействовало, что я сфотографировал те безумные рисунки для моих друзей.
– Фотографии сохранились? – поспешила спросить Грейс.
– Возможно, они лежат вместе с бумагами от нотариуса.
Он встал и открыл ящик массивного буфета, стоявшего в глубине комнаты.
– Господин Фрейман, – продолжала Грейс, готовясь задать вопрос, ответа на который боялась сильнее всего, – вы знаете, куда уехал сын Браунера после продажи отцовского дома?
– К сожалению, не имею ни малейшего понятия.
В приглушенной атмосфере комнаты с низким потолком повисла тишина.
– А, вот бумаги от нотариуса. Так, сына зовут Лукас. А фотографии? Черт, куда я их задевал?
– Лукас.
Грейс впервые в жизни произнесла имя того, кто, возможно, был ее ангелом-хранителем.
После секундного замешательства она взяла себя в руки и ввела имя Лукас Браунер в поисковик Интернета. Как она и предполагала, никакого совпадения не обнаружилось. Ей оставался еще один вариант.
– Простите, мне нужно воспользоваться телефоном.
Старик поднял руку, как бы показывая, что она может делать всё, что захочет.
Грейс отошла в сторону и набрала контактный телефон местного полицейского участка, взятый в своем управлении. После прохождения идентификации и изложения причины своего звонка сотруднице, говорившей по-английски, она попросила у нее помощи в поисках адреса Лукаса Браунера. Очевидно, ее собеседница вводила сообщаемые Грейс данные в компьютер по ходу разговора, что вызвало у нее раздражение. Но таковы были правила, и ей следовало ожидать, что через несколько дней или даже часов ей перезвонят, чтобы задать вопросы относительно расследования, которое она ведет на немецкой территории.
– Мне очень жаль, инспектор Кемпбелл, – наконец заявила полицейская, – но последний известный его адрес – это тот, где вы сейчас находитесь. Ничего другого у меня нет.
– Как это возможно?
– Человек не нашел жилья или покинул страну.
Когда Грейс положила трубку, ее физическое состояние стало таким же угасшим, как огонь в камине. У нее больше не было никакого следа.
– Спасибо вам за помощь и прием, – заставила она себя произнести, не выказывая смятения.
– Я вижу, вы разочарованы, инспектор. Мне очень жаль, что больше ничего не могу для вас сделать, – признался старик, вынимая из буфета стопку бумаг. – Попытайтесь спросить в Гамельне, в отеле «Цур Бёрзе». Помню, сын Браунера прожил там несколько дней перед тем, как покинул город. Возможно, там о нем знают больше. Я говорю «возможно», потому что прошло почти пятнадцать лет…
Грейс записала название заведения, не питая на сей счет никаких иллюзий.
– А, вот, наконец, и фотографии! Я знал, что сохранил их. Странное ощущение, когда пересматриваешь их. Тогда еще была жива Амелия, – мрачно пробормотал он.
Грейс деликатно предоставила хозяину дома время совладать с чувствами и внимательно просмотрела переданные им ей снимки. Старик не сгустил краски. Комната Лукаса была попросту пугающей, увешанная старинными гравюрами с гримасничающими лицами и странными существами, полулюдьми-полузверями, с налитыми злобой глазами.
Она узнала сцены из «Красной Шапочки», «Мальчика с пальчик» и «Ослиной шкуры». Более внимательно рассмотрев фотографии, она заметила, что проиллюстрированы были только эти три сказки. Никаких следов «Белоснежки», «Спящей красавицы» или «Хансель и Гретель». Почему Лукас выбрал именно их? Просто любил или же персонажи этих сказок имели для него какую-то особую символику?
Этот вопрос, хотя и далеко не основной, все же возбудил любопытство Грейс. Она собиралась с лупой рассмотреть одну из гравюр, изображавшую мрачную хижину в чаще леса, но тут Людвиг вложил ей в руку раскладной туристический проспект.
– Возьмите себе. Это план Гамельна. Мне он больше не нужен, – сказал он. – Отель «Цур Бёрзе» на нем должен быть обозначен.
Грейс действительно заметила отель. Она складывала проспект, рекламирующий городские достопримечательности, которые непременно нужно посетить, когда одно изображение пронзило ее мозг, раздавило грудь и скрутило живот. Окаменев, охваченная ужасом, молодая женщина едва успела схватиться за край камина. Ее пальцы, вдруг ставшие влажными и негнущимися, соскользнули, комната, из которой вдруг вышел весь кислород, закрутилась, ноги отказали, и она рухнула на ковер.
Глава 19
Открытый рекламный проспект валялся у ее ног, а Грейс в приступе панического ужаса не могла оторвать глаз от персонажа, занимавшего в нем первое место. Его разноцветное одеяние казалось точно таким же, какое она видела в ту тревожную ночь в своей комнате на проникшем туда неизвестном. Оно было таким же, как у ее мучителя, приходившего в ее камеру, таким же, какое она все эти годы изображала на бумаге: длинная, разноцветная роба до пят и мягкая шляпа. Человек шел бодрым шагом по средневековой улице, держа в руках флейту, на которой, видимо, с увлечением играл, в то время как за ним бежал легион крыс.
– Мисс? – услышала Грейс сквозь туман паники.
Она ощутила, что ее пытаются поднять, и встретилась с сочувствующим взглядом Людвига.
– Присядьте, вам стало плохо.
Она с трудом встала на ватные ноги, в горле застрял комок, пальцы дрожали, воздух не поступал в легкие, челюсти так сжались, что она не могла говорить. Так на нее подействовал шок от реминисценции.
– Что случилось? – спросил хозяин дома, поддерживавший ее, помогая дойти до стула.
Грейс понадобилось несколько долгих минут, чтобы суметь ответить. Гипнотизирующие огоньки камина и успокаивающее присутствие старика помогли ей постепенно восстановить контроль над своими эмоциями.
Чувствуя себя в состоянии ходить, она встала, чтобы подобрать оставшийся у камина проспект, потом вернулась к стулу и показала иллюстрацию, спровоцировавшую у нее приступ.
– Легендарный гамельнский Крысолов, – пробурчал старик. – Это он привел вас в такое состояние? – спросил он, вороша недогоревшие угли, после чего подбросил в камин полено.
Грейс наблюдала за огненными искорками, вьющимися в темноте, когда в угли врезался новый деревянный кругляш. Ожившее пламя стало лизать сухое потрескивающее дерево.
– Объясните, – попросила она.
Она смутно припоминала эту сказку, которую прочитала еще в детстве, но сюжет не очень четко запечатлелся в ее памяти.
– Эта история, пересказанная, в частности, братьями Гримм, считается предназначенной для детей, – начал он. – Но, на мой взгляд, она ужасна.
Людвиг Фрейман задумался, пригладил густые брови, после чего продолжил:
– Давным-давно город Гамельн подвергся нашествию крыс. Они пожирали урожай, пугали кошек, даже нападали на младенцев в колыбелях. И тогда у ворот города появился незнакомец в ярком разноцветном одеянии. Он не был выходцем ни из одной окрестной деревни. Этот человек уверил горожан, что может избавить их от бедствия за тысячу флоринов, которые будут ему выплачены, как только все грызуны исчезнут. Не теряя времени, Крысолов, как его назвали, заиграл на флейте странную мелодию. При ее звуках все крысы вылезли из своих убежищ и присоединились к музыканту. Не переставая играть, тот увел их к протекающей возле города бурной реке, в которой они утонули все до единой.
– Страшное будет дальше, верно? – предположила Грейс, начинавшая вспоминать неприятное впечатление, оставшееся у нее после этой сказки.
– Действительно, – медленно подтвердил Людвиг грустным голосом. – Жители отказались платить флейтисту и даже обвинили его в том, что он сам спровоцировал нашествие крыс, чтобы потом выступить в роли спасителя и получить крупное вознаграждение. Бесцеремонно изгнанный, этот человек хладнокровно пообещал вернуться и отомстить. Все только посмеялись над его угрозами: ну что мог сделать обычный музыкант? Но в День святых Иоанна и Павла, в час, когда взрослые находились в церкви, на улицах Гамельна послышалась странная мелодия, привлекавшая всех детей, которые отправились следом за флейтистом, приплясывая в такт музыке. И таким образом сто тридцать ребятишек вышли за ним за городские стены, потом пошли к горе, потом в пещеру… – Старик вздохнул. – И больше никто и никогда их не видел, – закончил он.
В комнате вновь установилась тишина. Только потрескивал огонь под тяжелым сводом, где теперь витал дым.
С красным в свете камина лицом, Грейс погрузилась в свои мысли. Она спрашивала себя, какая связь могла существовать между этой мрачной историей и тем, что произошло с ней. Несколько гипотез промелькнули в ее мозгу, но она их отбросила. Этот рассказ был всего лишь сказкой, легендой, а ей для продолжения расследования требовалось нечто конкретное.
– А теперь скажите мне, почему этот флейтист произвел на вас такое впечатление…
– Это тоже долгая история, господин Фрейман, и я пока еще не готова ее рассказать. К тому же мне бы хотелось отправиться в Гамельн и попытать удачу в отеле, о котором вы мне сказали.
Грейс поднялась и, уже тверже стоя на ногах, направилась к выходу.
– Благодарю вас за помощь и приношу свои извинения за то, что подвергла вас этому… испытанию.