Он оглядел зал с медленной, ленивой усмешкой, в которой читалось нечто большее, чем высокомерие. В его взгляде было то холодное презрение, которое рождается не от внезапного разочарования, а от многовековой уверенности в собственной правоте. Он смотрел не на врагов, а на людей, которыми давно манипулировал и которые, по его мнению, даже не заслуживали, чтобы он объяснял им их роль в этой игре.
– Вы даже не понимаете, как вас использовали, – голос его прозвучал ровно, почти спокойно, но каждое слово било точно в цель. – Я наблюдал за вами и знал, куда приведут ваши действия. Вы – пешки, но вам так хотелось верить в собственную силу, что вы с радостью позволили мне вести вас по нужному пути.
Он остановился перед Варварой, чуть склонил голову, будто изучая её.
– Ты действительно думала, что ведёшь расследование? Что уничтожаешь секту? Что приводишь этот мир к освобождению? Как примитивно.
Его взгляд переместился на Виталия, затем на Лизу, затем обратно на Варвару.
– Всё это время вы были частью моего плана. Я – единственный, кто действительно управлял сектой. Остальные, кого вы встретили, кого убили, кого уничтожили – всего лишь марионетки, предназначенные отвлекать вас от главного. Все ваши победы – это мои шаги вперёд.
Он поднял руку, и на мгновение воздух вокруг него заколебался, будто невидимые нити прошлого начали проявляться, сплетаясь в одну цельную картину.
– Вы думаете, что оказались здесь благодаря своему уму, своим решениям? Нет. Я привёл вас сюда. я позволил вам выйти на след секты. Я направлял вас так, чтобы каждая разгадка казалась найденной вами, чтобы каждое движение выглядело как самостоятельное. Но с самого начала я знал, что вы сделаете следующий шаг.
Он чуть качнул головой, усмехаясь чему—то известному только ему.
– Я дал вам амулет не потому, что вы его заслужили, не потому, что вы победили. Я дал его вам потому, что мне было нужно, чтобы вы пошли по этому пути.
Он сжал пальцы, и на мгновение показалось, что воздух стал плотнее, а стены зала – чуть ближе, словно их сдвинуло некое невидимое давление.
– Ты ведь не могла не воспользоваться им, верно, Варвара? – его голос стал мягче, почти вкрадчивым, но именно эта мягкость сделала его ещё опаснее. – Ты не могла не «отправиться» в Лифтаскар, не могла не попытаться спасти Дмитрия. Это было предсказуемо, неизбежно.
Он сделал шаг вперёд, и его мантия снова едва коснулась пола.
– Я знал, что ты будешь колебаться, но в итоге сделаешь правильный выбор. Ты не могла иначе. И именно поэтому ты привела свою команду в место, где им было суждено погибнуть.
Он медленно выдохнул, словно наслаждаясь моментом, и, сделав ещё один шаг, повернулся к остальным.
– Вы гордитесь своими победами. Вы уверены, что разрушили мою империю. Но позвольте мне вас разочаровать: всё, что вы сделали, было частью замысла. Вы были послушными исполнителями моего плана.
Он провёл пальцами по поверхности своего посоха, будто чувствуя пульсацию скрытой внутри силы.
– Уничтоженные бордели, разгромленные логова секты, ликвидированные лидеры? Всё это ничего не значит. Всё это лишь шаги в том танце, который я вам предложил.
Он оглядел зал, и в его взгляде было что—то почти сардоническое, что—то, что не позволяло усомниться в искренности его слов.
– Я знал, что вы выйдете на след секты. Я знал, что вы будете рваться к разгадке, словно псы, почуявшие добычу. Знал, что вам будет нужно не просто раскрыть заговор, но и увидеть его конец. – Его голос вдруг стал тише, но именно от этого он прозвучал ещё громче, ещё глубже: – И я был уверен, что вы, как и все до вас, пойдёте в Лифтаскар, надеясь, что сможете его победить.
Он замолчал, дав этим словам проникнуть в разум каждого, кто находился в зале. Макарий не повышал голоса, не бросал резких движений, не пытался выглядеть устрашающим – ему это было не нужно. Он уже был тем, кого боялись. Он уже был тем, кто управлял этой игрой.
Старик медленно двинулся вперёд, его шаги были неторопливыми, но каждый из них казался неизбежным. В воздухе что—то изменилось – он стал плотнее, тяжелее, словно сама реальность сгущалась вокруг него, подчиняясь его воле. Пространство дрогнуло, и Варвара почувствовала, как её лёгкие словно сжимаются, вынуждая вдыхать меньше воздуха, чем необходимо. Не она одна это заметила: даже бойцы триста второго отдела, привыкшие к аномалиям, напряжённо переглянулись, ощутив этот едва уловимый, но непреодолимый эффект.
Макарий поднял руку, его пальцы медленно сомкнулись в кулак, и это движение будто стало сигналом для самой материи вокруг него. Свет померк, заиграл рваным мерцанием, как у лампы, которая вот—вот перегорит. Вибрация, до этого почти неразличимая, теперь стала гулом, от которого звенело в ушах.
– И вот теперь, когда я наконец поверил в вашу предсказуемость, – проговорил он с лёгкой ноткой разочарования, его голос не был громким, но каждый звук наполнял пространство, подавляя собой всё остальное, – вы всё испортили. Я не должен был давать вам этот амулет.
Он качнул головой, словно сокрушаясь над их недальновидностью, над тем, как просто они разрушили его расчёты. Затем его взгляд переместился к фигуре, что стояла в стороне, наблюдая за происходящим с холодной отстранённостью.
– Зеркон, – голос его стал мягче, но в этой мягкости ощущалась абсолютная власть. – Ты честно выполнял свою работу и получишь за неё достойную награду.
Зеркон, массивный, закованный в живые доспехи, не дрогнул. Его глаза, светящиеся зловещим белым пламенем, не выдавали эмоций, но что—то в его стойке изменилось. Он стоял неподвижно, ожидая.
Макарий сделал ещё один шаг, и теперь его внимание переключилось на того, кто был настоящим предателем с его точки зрения. Миркан, раненый, но всё ещё полон злобы, поднял голову и посмотрел прямо в глаза Макарию. В его взгляде не было ни раскаяния, ни страха – только усталость, переплетённая с ненавистью.
Макарий склонил голову набок, словно размышляя, какие слова подобрать для существа, чьё предательство он воспринял не как вызов, а как оскорбление, как личное посягательство на то, что он считал своим по праву.
– Ну а ты, – голос его стал жёстче, будто на этот раз в нём зазвучало не только презрение, но и отголосок истинного гнева, – предатель…
Он медленно вытянул руку, и воздух перед ним на миг сгустился, начав закручиваться в спираль, будто в самом пространстве образовался разрыв, готовый поглотить того, кто осмелился пойти против него.
– Для тебя смерть станет наградой, – произнёс он, чуть сощурив глаза, словно наслаждаясь этой мыслью. – Потому что прежде, чем исчезнуть, ты проведёшь тысячу лет в муках, о которых даже Лифтаскар не слышал.
Звук его голоса на последнем слове изменился, будто эхом разнёсся по всей комнате, заставляя стены дрогнуть. В глазах Миркана не было страха, но что—то в его лице напряглось, словно даже он понимал, что сейчас будет сказано нечто, чего он не сможет избежать.
Старик замер, его рука оставалась вытянутой, и теперь вся энергия, наполнявшая зал, начала скапливаться вокруг неё, закручиваясь, словно чёрный водоворот, впитывая в себя каждый оттенок света и превращая его в нечто необъяснимое.
Макарий резко поднял руку, и зал содрогнулся от внезапной волны силы. Стены, до этого молчаливо впитывающие происходящее, застонали под натиском энергии, словно древние камни, помнящие события веков, наконец пробудились. Символы, высеченные на колоннах, вспыхнули багровым светом, их очертания затанцевали, пульсируя, словно живые сущности, взывающие к чему—то, что находилось за пределами этой реальности.
Воздух наполнился гулом, исходившим не из какого—то определённого источника, а словно рождавшимся из самого пространства. Вибрация прошлась по полу, заставляя пыль подниматься едва заметными клубами, как если бы само место сопротивлялось силе, что вырвалась на свободу.
За спиной Макария, в самой глубине зала, портал, до этого колебавшийся неустойчивым рваным силуэтом, вдруг начал расширяться. Его края вздрогнули, затем распахнулись шире, будто чьи—то невидимые руки отогнули створки врата, позволяя вихрям чужеродной энергии ворваться в этот мир. Потоки сгустившегося мрака, пронизанные лиловыми всполохами, закружились в воздухе, образуя воронку, стремящуюся поглотить само пространство вокруг себя.
Макарий, не изменившись в лице, неспеша повернул голову в сторону Лизы. Его взгляд задержался на ней чуть дольше, чем требовалось, будто он не просто смотрел, а изучал, проникал в самую её суть, взвешивая что—то, чего не могли знать окружающие.
– Ну а ты… – его голос звучал ровно, без спешки, но в этой размеренности крылась та безраздельная власть, которая не нуждалась в громкости, чтобы звучать устрашающе. – Ты приняла свою роль.
Он сделал шаг к ней, и пространство вокруг него колыхнулось, подчиняясь неестественной силе.
– Как ты смела предать Лифтаскар? – прогремел старик.
Багровые символы на колоннах вспыхнули сильнее, их свечение обрело рваный, неровный ритм, будто само место отреагировало на его слова, выражая гнев, пронизывающий зал. Вихри энергии, вырывающиеся из портала, стали гуще, они напоминали густой, тягучий дым, в котором таились неясные движения, будто нечто по ту сторону простирало к ним свои тени.
Макарий не отвёл взгляда, его выражение оставалось неизменным – ни презрения, ни раздражения, только холодная уверенность в собственной правоте.
– Ничего, – он слегка качнул головой, как человек, сделавший вывод, но не удивлённый им. – Мы найдём новую владычицу.
Он вновь поднял руку, и вихри за его спиной закрутились быстрее, вырываясь за границы портала, словно поток воды, прорвавший слабую плотину. Вокруг него воздух загустел, тени слились воедино, образуя сполохи чего—то неоформленного, но наполненного неоспоримой угрозой.
– А вы, – его голос стал тише, но каждое слово прозвучало отчётливо, разрывая пространство, как острые лезвия, – все уйдёте в небытие.