В канун нового, 1955 года Гагарин выезжает в Москву – на завод имени Войкова, куда его пристроил брат отца, Савелий Иванович, там работавший. “Уезжая в Москву, Юра Гагарин взял с собой «Пособие летчику по эксплуатации и технике пилотирования самолета Як-18 с двигателем М-11ФР». Он не хотел отставать от курсантов аэроклуба и решил самостоятельно освоить этот предмет” [4].
Затем он переехал в Ленинград – где “поселился в общежитии в доме номер 37 по Большому проспекту” [22] – и преподавал в ремесленном училище. “Юра Гагарин, – как вспоминают старший мастер А. Д. Макаров и преподаватель физкультуры И. П. Григорьев, – сразу нашел подход к ребятам, даже «трудным», вовлек их в игру баскетбол. Библиотекарю С. М. Фиш помог провести читательскую конференцию и прочитал доклад о Циолковском” [4] и водил своих учеников работать на завод “Вулкан”, “который изготовлял чесальные машины и славился передовыми методами литья, позволяющими значительно экономить металл” [4]. Педагогическая практика совмещалась с обучением основам управления: Гагарин “возглавил участок (27 рабочих)” – и заслужил отличный отзыв. “Его зовут после окончания учебы приехать на завод мастером. Юра ответил: «Я подумаю». О каждом дне своего пребывания в Ленинграде юноша подробно сообщает матери. Он очень скрупулезно описывает (послания сохранились) экскурсию на Кировский завод, на «Аврору», в Эрмитаж, где его буквально потрясает Военная галерея 1812 года” [4].
Гораздо большим, однако, потрясением стало для него извещение об отчислении из аэроклуба за пропуск занятий. В марте 1955-го, подключив все свои знакомства и возможности, размахивая заполненной “пятерками” зачетной книжкой из техникума, Гагарин добивается приема у руководителя клуба Г. Денисенко (что любопытно, во время войны служившего в корпусе, которым командовал будущий начальник Гагарина генерал Каманин) и уламывает того восстановить его – с обещанием сдать всю пропущенную теорию на “отлично” и при этом не запустить основную учебу в СИТе: условием допуска к полетам Денисенко поставил предоставление красного диплома. Гагарин на все согласился – и на экзаменовку, и на тему дипломной работы, которую ему выдали в техникуме: “Проект литейного цеха серого чугуна с разработкой конвейера с годовым выпуском восемь тысяч тонн литья, разработка технологического процесса изготовления детали «Каретка» по чертежам А27-61-12 и урока производственного обучения учащихся РУ 2-го года обучения по теме «Формовка в 2-х опоках»” [4].
Утром Гагарин готовится к зачетному прыжку с парашютом, днем изучает теорию авиадвигателя и забегает в спортзал, вечером пытается “определить режим работы литейного цеха серого чугуна, рассчитать фонд времени, дать анализ программного задания, разработать технологический процесс изготовления детали «Каретка» и техническую документацию”. Ночью – разгружает баржи на Волге. Такого рода образ жизни не слишком хорошо сказывался на перспективах получить красный диплом. “Он значительно отставал от графика выполнения дипломного проекта. По свидетельству А. П. Акуловой и В. Г. Филиппова, с Гагариным произошел тогда серьезный разговор. Вадим Георгиевич сказал ему:
– Если не войдешь в график, то отзовем тебя из аэроклуба. <…>
Юра заметно похудел, осунулся. Некоторые подшучивали над ним: «И гагары тоже стонут…»” [4].
Двадцатого мая 1955 года Гагарин – чья голова превратилась в компьютер по расчету “плавильного, формовочного и стержневого отделений, заливки и выбивки, сушки для форм и стержней, землеприготовительного отделения, очистки и обрубки литья, склада шихты и земли, вспомогательных отделений” [4] – отдает на отзыв свой дипломный проект литейного цеха Г. Ф. Цукерману, консультанту, начальнику литейного цеха завода “Серп и Молот”. В этот же день в аэроклубе вышел приказ о допуске курсантов-пилотов к учебным полетам на самолете Як-18. Гагарин допускается к полетам, которые должны начаться 30 мая на учебном аэродроме в Дубках. Туда должны выехать все курсанты, жить в палатках и готовить технику к полетам. Но 23 июня у него – защита диплома, и это мероприятие, перед которым надо все время общаться с научным руководителем и оппонентами. Как оказаться в двух местах одновременно? Мартьянов, инструктор, разрешает ему приезжать на аэродром – и учиться летать – когда ему удобно.
Синхронно Гагарин – раз уж 23 июня он все же защитился, получил диплом с отличием и вошел в пять процентов лучших выпускников СИТа за 1955 год – пробует совершить еще один радикальный маневр: поступить в Московский институт стали и сплавов. С одной стороны, таким образом он не терял специальность (и потраченные на ее изучение годы), как в случае переквалификации на летчика, и даже наоборот, перепрыгивал на следующую социальную ступень – из квалифицированного рабочего становился инженером или научным работником. С другой – избегал попадания в коридор, ни к каким особым карьерным высотам его не приводивший: мастер производственного обучения по литейному делу, место распределения – Сибирь, город Томск.
Теоретически он мог поступить в Институт стали и сплавов: “в то время технические вузы принимали вне конкурса выпускников техникумов своего профиля (так называемые пять процентов) и присылали в техникумы соответствующие разнарядки” [24]. И Гагарин пытался получить направление – обращался, во всяком случае, за рекомендациями в комитет комсомола. Однако то ли в этот год разнарядка не пришла, то ли томскому ремесленному училищу позарез нужен был мастер производственного обучения по литейному делу – но, так или иначе, ход в Институт стали и сплавов был для Гагарина заблокирован.
Надо было либо спокойно собирать чемоданы и переезжать в Томск, либо уламывать директора выдать “свободный диплом”, чтобы увернуться от распределения и поступить либо в институт, либо в училище гражданской авиации, либо как-то разыгрывать карту аэроклуба: окончить его, получить направление от военкомата и поступить в военное летное училище – с тем чтобы делать карьеру офицера. Это было простое, но далеко не идеальное решение – фактически оно означало самому явиться на призывной пункт с просьбой забрить тебя в солдаты – притом что с армией отношения у Гагарина на тот момент были улажены. В СИТе с 1953 года открылась – крайне редкая вещь для тогдашних техникумов – военная кафедра, студенты получали военную специальность “Эксплуатация и ремонт автомобилей и гусеничных машин” и, соответственно, отсрочку от призыва в армию (феноменальное везение: Тимофей Чугунов и Александр Петушков, которым 19 лет исполнилось чуть раньше, чем Гагарину, ушли служить; Гагарин подпадал под следующий призыв – но ровно в этот момент СИТ, обеспокоенный срывом “подготовки мастеров производственного обучения для ремесленных училищ” [19], открывает у себя военное отделение).
Гагарин бьется за любую возможность проскользнуть между Сциллой Томска и Харибдой армии. Он записывается на прием к директору училища, но тот отправляет его восвояси: сначала отработай положенные три года, а затем делай все, что душе угодно [4]. “Родионова можно было понять: он отвечал перед министерством за каждого выпускника, не прибывшего на место назначения. Тогда с этим было строго” [4].
Тем временем в Дубках – учебном лагере аэроклуба, куда уехал, вместо того чтобы сесть на поезд Саратов – Томск, Гагарин, оставшийся после защиты диплома без жилья (из общежития его уже выставили), – вовсю готовились выпустить курсантов в первый самостоятельный полет. “Началась активная подготовка к полетам. Она начиналась на земле. В специально оборудованных классах имелись макеты аэродрома, служб, самолетов, щиты с оборудованием зон полета. Здесь преподаватели и инструкторы отрабатывали детали полета, начиная с посадки в самолет и кончая приземлением и стоянкой. Казалось, чего проще – сесть в самолет, но и это оказалось для курсантов делом непростым” [4]. “За каждым отделением звена закреплялся один самолет, летчик-инструктор и техник. За гагаринским отделением закрепили самолет Як-18” [6]. Их наставниками в летном деле были летчик-инструктор Д. П. Мартьянов и техник С. Е. Фомин. Самолет был совсем новый, надежный и легкоуправляемый. Для обслуживания самолета техник привлек курсантов.
На многих фотографиях, сделанных курсантом В. Калашниковым, Юра Гагарин изображен в тот момент, когда он обслуживает самолет. “Прежде чем подняться в воздух, – писал Ю. А. Гагарин, – мы основательно изучили самолет Як-18, немало потрудились на аэродроме. Нам пришлось мыть машины, таскать баллоны, работать под руководством инструкторов и техников. Возвращались с аэродрома усталые, пропахшие бензином и маслом, в комбинезонах, на которых темнели масляные пятна” [4]. “Вскоре курсантам выдали летное обмундирование, шлемофоны. Все с нетерпением ожидали самостоятельных полетов” [4].
Первый самостоятельный полет – взлет, простой круг, посадка – Гагарин выполнил 1 июля. “Я вырулил самолет на линию старта, дал газ, поднял хвост машины, и она плавно оторвалась от земли. Меня охватило трудно передаваемое чувство небывалого восторга. Лечу! Лечу сам!” [13].
Поскольку 1 июля совпало с советским праздником – Днем Воздушного флота, в лагерь явился Е. Иванов, корреспондент саратовской газеты с характерным названием “Молодой сталинец”; видимо, вспомнив пророчество Циолковского, как будет выглядеть первый человек, преодолевший земное притяжение, – “открытое русское лицо, глаза сокола”, он обратил внимание именно на Гагарина – и стал первым в мире репортером, подробно описавшим того, кому суждено будет стать “символом идеала ЮНЕСКО и веры в человека”: “Юноша немного волнуется, но движения его четки и уверенны. Перед полетом он тщательно осматривает кабину, проверяет приборы и только после этого выводит свой Як-18 на линию исполнительного старта. Гагарин поднимает правую руку, спрашивая разрешение на взлет”. Если верить преподавателю С. И. Сафронову, то выбрал журналист его сам: “Он не ходил в отличниках, и в то же время у него не было плохих оценок. Были ребята, которые летали лучше его, но он быстро их догонял. Корреспондентам молодежной газеты мы давали совсем другие кандидатуры, а они снимали и писали о Гагарине. Как вот это получается, не знаю. Он всегда чем-то притягивал. Он даже замечания выслушивал с радостью” [17].