Hàgase tu voluntad en la tierra…[22]
В 7.30 раздался звонок. Все в столовую! Быстрее, быстрее!
Януш пошел вместе с остальными. После эпизода в туалете ему оказали первую помощь. Дали таблетку имодиума, остановившую понос. Выслушали его свидетельство. Он приуменьшил значение события, сведя нападение к стычке с другими бомжами. Но дежурные ему не поверили. Они подозревали румын. Януш поклялся, что это были не они. Его отправили досыпать, пообещав, что завтра утром пригласят к директору для более подробного рассказа. По всей видимости, в присутствии полиции. Он улегся, но уснуть больше не смог. Убийцы в фирменных костюмах. Трубный зажим. Глушитель на пистолете. Как они его вычислили? Следили за ним от самого Биаррица? Получили наводку из ночлежки? Но кто его выдал?
Эта ночь принесла ему хотя бы один ответ на его многочисленные вопросы. После покушения в Гетари он еще сомневался, что и ему угрожает опасность. Но теперь дело прояснилось. Он в списке на уничтожение.
Януш решил, что удерет рано утром, так сказать, по-английски, не прощаясь. Допрос полицейских ему ни к чему. Он пока не собирался возобновлять контакт с цивилизованным миром, особенно с полицией. В комиссариаты наверняка успели разослать его фотографию. А также в благотворительные заведения вроде этой ночлежки и бесплатных столовых, где следовало ожидать его появления. Выходит, надо смываться. И поскорее.
Но ворота ночлежки отпирали только в половине девятого. Он задумчиво сидел над чашкой кофе с куском хлеба, когда в столовой поднялась суматоха. Его сосед по столу вдруг начал дрожать. За ним затрясся еще один, сидевший через три стола. И еще один, за соседним столом. На всех присутствующих в столовой одновременно напала трясучка.
Януш догадался, в чем дело. Эти мужчины и женщины больше восьми часов подряд не брали в рот спиртного. Им не нужен был кофе с тостами. Им требовалось вино. Некоторые из них вцепились в свои чашки. Другие содрогались в конвульсиях, отчего ножки стульев выбивали по полу дробь.
В клинике Пьера Жане подобранные ночью бездомные по утрам демонстрировали точно те же симптомы. Каждая их жила жаждала алкоголя, заставляя тело извиваться в судорогах. Остальные над ними смеялись. И издевательски называли эту тряску «дрожементом».
Януш огляделся. Примерно половина столовой содрогалась от спазмов. Вторая половина хохотала, повторяя: «Дрожемент! Дрожемент!» Януш взял свой поднос и поднялся. Коллективный приступ эпилепсии с минуты на минуту привлечет сюда большинство сотрудников ночлежки. Идеальный момент, чтобы исчезнуть.
Он ставил грязную чашку на стойку, когда его окликнул незнакомый голос:
— Жанно?
Януш обернулся. Перед ним стоял коротышка в черной вязаной шапке и пуховике, подпоясанном простой веревкой. В глазах сиял огонек узнавания. Это было чудо, на которое он уже перестал надеяться.
— Жанно, неужто ты?
— Меня зовут Януш.
— Ну да, я и говорю. Жанно. — Мужчина рассмеялся. — Тебе чего, совсем крышу снесло?
Януш промолчал. Он не помнил этого человека.
— Шампунь, — продолжил тот.
И сдернул с головы шапку, обнажив совершенно лысый череп.
— Шампунь, — повторил он и поскреб голову. — Не, серьезно, ты спятил, да? Чего ты сюда опять приперся?
— А почему мне нельзя?
— Блин, да ты, видать, совсем упился…
— А я много пью?
— Как бочка. Которая без дна.
— Так почему мне сюда нельзя?
— Из-за легавых, почему же еще? И из-за всего остального.
Шум позади них все усиливался. Сотрясения, крики, смех. Ночлежка просыпалась. И ее пробуждение больше походило на страшный сон.
Януш схватил за руку Шампуня и увлек его за собой в более или менее тихий уголок, где стояли термосы с кофе и банки с джемом.
— Я ни фига не помню. Сечешь?
Лысый с философским видом снова поскреб лысину.
— С каждым из нас такое случается.
— Где мы познакомились?
— В «Эммаусе». Ты там пахал.
Вот почему на улице никто его не узнавал. Януш вовсе не был бродячим псом. У него была дыра, куда забиться. Общежитие «Эммауса» в Марселе. Он вспомнил парня, с которым столкнулся в поезде, проходившем через Биарриц. Даниель Ле-Гуэн. Собрат по «Эммаусу». Вот он, след. С него и надо начинать поиск.
Гвалт вокруг сделался непереносимым. В столовой появились сотрудники ночлежки. Их коллеги в это время отпирали ворота. Пора было выпускать зверей на свободу. Януш понял, что должен воспользоваться поднявшейся суматохой.
— Сваливаем! — бросил он Шампуню.
— Да я еще даже не позавтракал!
— Так и быть, угощу тебя в городе чашкой кофе.
Кто-то толкнул его, прижимая к стойке. Вокруг образовалось нечто вроде свалки. Похоже, драка. И как всегда, с горячим участием зевак. Януш крепко взял за руку Шампуня и подтолкнул его к выходу:
— Пошли отсюда.
Мимоходом он бросил беглый взгляд на сбившихся кучкой бомжей. Нет, это не драка. На полу лежала женщина. Неподвижно, как мертвая. Он растолкал зевак локтями и пробился в центр толпы. Склонился над женщиной, встав на колено, и профессиональным жестом нащупал пульс. Она была еще жива.
В ноздри ему ударил сильный яблочный запах. Вот и объяснение. Яблоками пахнет ацетон, выделяемый порами кожи. Она в диабетической коме, вызванной кетоацидозом. Одно из двух: либо женщина пропустила прием инсулина, либо не ела на протяжении нескольких дней. В любом случае ей требовалась срочная инъекция глюкагона. А затем — капельница с глюкозой.
И вдруг его пронзила простая до очевидности мысль. Он и в самом деле врач.
Словно подтверждая эту истину, у него за спиной закричал Шампунь:
— Не мешайте ему! Я его знаю! Он лепила!
Бомжи шумели, смеялись, тряслись. Каждый считал своим долгом дать ценный совет:
— Ей надо кислородную маску!
— Искусственное дыхание! Пустите меня, я умею!
— Легавых зовите!
Наконец подоспели дежурные. Януш поднялся с колен и незаметно смешался с толпой. Следует полагать, сейчас они вызовут врача. Шампунь как ввинтился в толпу, так и продолжал в ней стоять, изображая из себя санитара скорой.
Януш еще раз дернул его за руку и потащил к выходу.
Ворота успели открыть. Бездомные понемногу разбредались по задымленным каменным джунглям. Янушу не терпелось побыстрее убраться отсюда подальше. Но его лысый приятель вдруг резко остановился:
— Эй, погоди! Я же не забрал свои вещи!
Они потеряли еще пять минут в камере хранения. Выбираясь за ворота, увидели подъезжающую машину скорой помощи. Очутившись наконец снаружи, оба двинулись вверх по бульвару. Вчерашнее впечатление не обмануло Януша: квартал перестраивался. Как водится, созиданию предшествовало разрушение. Строительные площадки соседствовали с ветхими зданиями, глядевшими на улицу наглухо заколоченными окнами. Посередине над проезжей частью возвышался мост, по которому мчались автомобили, казалось спешащие поскорее покинуть этот пока еще малосимпатичный район.
Возле дома с облупившимся фасадом прямо на земле лежали бомжи. Словно раввины у Стены Плача, подумалось Янушу.
— Что они здесь забыли?
— Заначку достают. В ночлежку не пускают с бутылками. Вот все и прячут свои запасы. А тут стены в трещинах, как раз бутылка поместится. А утречком вышел — и вот она, родная. Никуда тащиться не надо. Кое-кто даже среди ночи встает хлебнуть. Втихаря, ясное дело. Слышь, а куда мы идем-то?
Сам не зная почему, Януш ответил:
— Я хочу увидеть море.
Домишко Бонфисов напоминал полурассыпавшийся карточный домик.
Четыре пустых стены окружали ничем не заполненное пространство. Мебель, одежду, утварь — все вынесли на улицу. Ни пола, ни потолка больше не было. Балки, сложенные штабелем, лежали возле дома. Чуть дальше свалили доски. В стенах зияли дыры — их просверлили во многих местах, отыскивая вероятный тайник. Помещение покрывал слой известковой пыли, похожей на вулканический пепел. Внутри деловито сновали жандармы, вооруженные зондами, молотками и металлоискателями, обстукивая и обшаривая каждый уголок пространства.
Имущество Патрика и Сильви Бонфис рассортировали по кучкам и разложили на полотнищах пленки. Над каждой из них соорудили навес из той же пленки, чтобы вещи не попортило дождем.
Анаис медленно прошлась между этими импровизированными палатками. Она была в дождевике и резиновых сапогах. Настроение — хуже некуда. После кошмарного сна она больше не сомкнула глаз. Перечитала и выправила рапорт и ранним утром отправила его электронной почтой судье. Простуда ее так и не отпустила, кроме того, она повздорила с майором Мартено, утверждавшим, что он до сих пор не получил отчета о вскрытии тел. Это было не просто вранье, а наглое вранье.
Одна куча состояла из электробытовых приборов и посуды. Вторая — из одежды, постельного белья и полотенец. Третья — из предметов, извлеченных из ванной комнаты и туалета: раковина, унитаз, ванна. В следующей оказались книги Бонфисов. Анаис не покидало ощущение, что она ходит по лавке старьевщика.
Впервые за долгое время у нее согрелись руки. По пути в Гетари она остановилась возле аптеки и купила набор по оказанию первой помощи. Дезинфицирующий раствор. Заживляющую мазь. Бинты. В машине сделала себе перевязку. Волчица, зализывающая раны.
У нее зазвонил мобильник. Ле-Коз.
Она укрылась под деревом.
— Я кое-что нарыл, — довольным голосом доложил лейтенант.
— Слушаю.
Ле-Коз отправился в ЧОАН и хорошенько потряс ночного сторожа. Получил доступ к документам предприятия. Лицензия. Копии юридических актов. Годовые отчеты. Список клиентов, представленных фармацевтическими или промышленными компаниями, которые пользовались услугами агентства для охраны своих секретов. В сущности, ничего особенного.
Здесь же выяснилось, что агентство принадлежит холдингу, основанному несколькими участниками. Анаис ничего не поняла из описания фирм, перечисляемых Ле-Козом, — до того, как поступить в полицию, ее младший коллега получил экономическое образование. Из этой мешанины имен и названий она уловила одно: холдинг входит в состав крупной французской компании «Метис», специализирующейся на химическом производстве и расположенной в пригороде Бордо. Где-то она уже слышала это название.