— Что ты нашел по «Метису»? — в лоб спросила она.
— Ничего. Или почти ничего. Сфера деятельности — химическое, сельскохозяйственное и фармацевтическое производство. Тысячи служащих по всему миру, большая часть — во Франции и Африке.
— И это все? А кто владелец?
— Это акционерное общество.
— Надо было копнуть глубже.
— Это невозможно. Ты сама знаешь. Я уж не говорю про то, что обыск я производил незаконно. Но главное, любой лишний шаг вперед — и мы упираемся в стену. Тебе уже сообщили, что назначен судья?
— Я встречаюсь с ним сегодня днем.
— Нам оставят расследование?
— Сегодня вечером узнаем. У тебя все?
— Не совсем. Утром появилась новость.
— Что за новость?
— Виктора Януша засекли в Марселе. Мы получили сразу несколько донесений. Ночь он провел в ночлежке для бомжей. Дать тебе номер телефона майора, который руководит его поисками?
Рыбацкий порт Валлон-дез-Оф — одна из главных достопримечательностей Марселя, но в тот день, 18 февраля, он казался призрачным. Рестораны не работали. Суда стояли на приколе. Пляжные домики были заперты. Пустынная набережная, окружающая рейд, сияла чистотой, словно отмытая мылом. Януша это безлюдье ничуть не смущало. Ему нравилось, как ветер обдувает его лицо. Нравилась висящая в воздухе водяная пыль. Нравилось море, далекое и близкое, незримо присутствующее в каждой частице света. Он как будто пил морскую синеву и дышал морской солью.
Они сидели возле самой кромки воды, напротив акведука, расчертившего своими пролетами небо и водную гладь. Идеальное место, чтобы получить ответы на некоторые вопросы.
— Откуда ты знаешь, что я врач?
— Да ничего я не знаю. А ты что, правда врач?
— Ты же сам только что кричал в ночлежке, что я лепила.
Шампунь пожал плечами. Он собирался позавтракать и извлекал из сумки все необходимое. Пару помятых походных котелков. Вчерашние круассаны, подаренные добросердечной булочницей. Непочатую бутылку дешевого вина, купленную Янушем. Наполнив из бутылки оба котелка, он обмакнул в пойло черствый круассан.
— А ты чего сидишь? Закусывай!
— Я тебе раньше говорил, что я врач?
— Да ничего ты не говорил! Из тебя, если хочешь знать, вообще было слова не вытянуть. Но ты вроде в этом деле чего-то такое соображал. Особенно насчет того, что творится у нас в башке.
— Типа психиатра?
Шампунь молча грыз круассан. Прибой с тихим плеском катил волну за волной, оставляя возле его ног пенный след.
— Ты помнишь, когда мы познакомились?
— В ноябре, кажись. Холодрыга была, не приведи господи.
Януш достал блокнот и начал делать записи.
— Я смотрю, ты в интеллихенты подался, — хмыкнул Шампунь. — А чего не пьешь-то?
— Мы познакомились в общежитии «Эммауса»?
— Ну да.
— А где именно?
Бомж недоверчиво покосился на него. У него была гладкая, очень белая кожа, совершенно лишенная растительности, — ни бровей, ни щетины на подбородке. Сквозь нее выпирали острые кости, делая лицо похожим на череп скелета. Множество шрамов — немые свидетельства драк и потасовок. Но не только. Януш заметил также протянувшийся вокруг лысой головы продольный шрам, явно оставленный хирургом. Несомненно, бомж перенес операцию по трепанации черепа.
— Так где именно в «Эммаусе»? — повторил он вопрос.
— Ну ты даешь! На бульваре Картонри в Одиннадцатом округе, вот где.
Он подлил себе вина и окунул в него второй круассан. Януш по-прежнему черкал в блокноте.
— Двадцать второго декабря меня замели за участие в драке.
— А, про это ты помнишь?
— Более или менее. А ты? Ты знаешь, что там в точности произошло?
— Ну, меня там не было, но потом мы с тобой один раз разговаривали. На тебя наехали ребята из Бугенвиля.
— Что такое Бугенвиль?
— Район Марселя, что ж еще? Неподалеку от Загона. Там тусуется местная банда. Полные отморозки. Беспредельщики.
Интересно, подумалось Янушу, как ему удалось вырваться живым из лап этих бандюг.
— А почему они на меня наехали? Грабануть хотели?
— Грабануть? Да чего у тебя было брать-то? Не, они хотели тебя мочкануть, это точно.
— Это я сам тебе так сказал?
— Да ты их боялся, чуть в штаны не наложил!
— А я говорил тебе, почему они хотят меня убить?
— He-а. Сказал только, что сваливаешь. Что к тебе вернулся свет. Что боги пишут свою историю. Ну, чего-то в этом роде. Ты всегда был с приветом, но иногда мог такое ляпнуть — хоть стой, хоть падай.
Свет. Что за свет? Связанный с его сном? И со сном Патрика Бонфиса? Или симптом диссоциативного бегства? Боги и их история. А это что? Намек на убийство с мифологическим подтекстом? В левой глазнице запульсировала боль.
— А куда я уехал, ты знаешь?
— Не, про это ты не говорил. Блин, да чего такое с тобой случилось-то?
— Сам не знаю.
Шампунь не стал настаивать. Боль в глазу у Януша усилилась, захватив весь лоб. Он уставился на воду и опоры акведука, надеясь, что созерцание мирного пейзажа принесет ему облегчение. Напрасные чаяния. Да и погода начала портиться. Море окрасилось в иссиня-черные тона. Серебристые волны обрушивались на берег с шумным звоном бьющегося стекла. Природа не только не исцелила его, но и сама заразилась его болью.
— Ты недавно говорил, — массируя виски, снова обратился он к приятелю, — что зря я вернулся. Вроде как из-за легавых.
— Ну да.
— Из-за той драки? Но ведь это дело давнее…
— Мать твою, ну ты даешь! Они же тебя ищут. Прямо сейчас. Здесь, в городе. Так и шныряют. Я их сам вчера два раза видал. В «Валентине» и в приюте Марсо. Всех опрашивали, суки. Они ищут тебя, Жанно. Очень ты им зачем-то нужен.
Януш все понял. Он полагал, что в шкуре бомжа нашел себе надежное убежище. Но на самом деле он лишь чудом не попал в лапы марсельской полиции. Анаис Шатле объявила на него охоту не только в Бордо, но и здесь. Выходит, надо срочно менять стратегию.
— А почему они меня ищут, не знаешь?
— Вроде как из-за убийства. Какого-то бомжа в Бордо завалили. Ребята слышали, как легавые говорили с социальными работниками. Но я им не верю! Мы с тобой, Жанно, — он ухватил бутылку с вином и стал пить прямо из горлышка, — не преступники, а жертвы! Мы — жертвы этого общества, а они…
— Еще ты говорил, что мне нельзя возвращаться «из-за всего остального». Что это за все остальное?
— Отморозки из Бугенвиля. Такие ничего не забывают. Если они пронюхают, что ты опять в городе, найдут тебя и — того…
Список опасностей рос день ото дня. Полиция. Люди в черном. И вот теперь банда местных бандитов… Ему хотелось завыть в голос. Но он сидел молча. Как будто под наркозом.
— Это еще не все… — совсем тихо проговорил Шампунь.
Януш наклонил шею, словно подставляя ее под удар. Давай, прикончи меня, говорил его жест.
— Марсельская полиция… Они думают, что ты замешан и в том убийстве…
— Каком еще убийстве?
— Ну, в том, в декабре… Кто-то пришил одного бездомного. Его в каланке[23] нашли. Обгорелого. Тогда болтали, что какой-то псих мочит бомжей. Но больше никого не убили. А может, этот псих перебрался в Бордо.
Януша затрясло. От головной боли мутилось в глазах.
— Почему они решили связать оба убийства?
— Я-то почем знаю? Я тебе не легавый.
Януш вдохнул поглубже. Надо все начинать сначала.
— Ты помнишь, когда точно нашли тело?
— Где-то в середине декабря.
— Личность жертвы установили?
— Ага. Болгарин какой-то. Из пригородной шпаны. Я его не знал.
— Он входил в банду из Бугенвиля?
— Вроде как нет.
— Не знаешь, они нашли на месте преступления отпечатки пальцев?
— Да что ты ко мне привязался? Откуда мне-то знать?
— Хорошо. Что еще ты слышал об этом убийстве? Подумай. Шампунь наморщил лоб — мыслительное усилие давалось ему с трудом. Януш одновременно пытался составить общую картину. Его обвиняют в двух убийствах. Одно совершено в Марселе, второе — в Бордо. Кольцо вокруг него сжимается. Он энергично потряс головой. Он не убийца.
— Так что там насчет этого обгорелого?
— Ну, его нашли в каланке Сормью. Двенадцать километров отсюда, если по прямой. Валялся голый, весь обгорелый. Трепали, что тело течением принесло, но я тебе сразу скажу: брехня. Где его вальнули, там и бросили.
— А почему они решили, что это убийство?
— Так там же все обставлено было!
— В каком смысле — обставлено?
Шампунь расхохотался:
— Мужик был с крыльями!
— Что?
— Зуб даю. У него на спине были крылья приделаны, тоже обгорелые. Журналисты болтали, что мужик летал на дельтаплане и упал в море. Но это все хрень. Где же он тогда обгорел? И почему голый?
Януш его не слушал. Убийца с Олимпа. Это имя молнией в черном небе пронзило его мозг. До того как убить в Бордо Минотавра, он убил в Марселе Икара.
— На, глотни. — Шампунь протягивал ему бутылку. — Ты белый весь.
— Спасибо, сейчас пройдет.
— Чего, соскочить надуман?
Януш повернулся к приятелю:
— Откуда тебе все это известно?
Шампунь улыбнулся и надолго присосался к бутылке с вином.
— У меня связи, — наконец объявил он.
Януш схватил его за воротник и резко притянул к себе. Бутылка опрокинулась и покатилась по наклонной поверхности причала.
— Какие связи?
— Эй ты, отпусти! Просто я знаю одного мужика, и все! Клоди его зовут. Он раньше бомжевал, а потом бросил. Работу нашел.
— В полиции?
Шампунь высвободился и на четвереньках пополз за бутылкой, которая уже почти докатилась до темной воды, и успел подхватить ее в последний момент.
— Почти в полиции, — ответил он, вернувшись на прежнее место. — Он в морге вкалывает, в Ла-Тимоне. Грузит жмуров на катанки. Он мне все это и рассказал. Слышал, как легавые между собой трепались… Эй, ты чего?
Януш уже вскочил на ноги: