— Могу сделать пару звонков, — предложил Зак.
— Спасибо. Как мне найти этих ребят?
— Их не надо искать. Турнель — это такое длиннющее здание в форме буквы «Y». Ты просто должна очень медленно ехать мимо. Если тебе удастся прикинуться обычной чувой, пташки сами к тебе слетятся.
Она бросила блокнот на пассажирское сиденье, включила скорость, прижала мобильник к уху и газанула.
— Что в конторе слышно?
— Ну, награду за твою голову еще не объявили, но, думаю, со дня на день объявят.
Она нажала отбой, мысленно представив себе Зака. Его маленькую шляпу и тунисскую улыбку. У него тоже хватало неприятностей — и не только из-за наркотиков. Отдел внутренних расследований давно приглядывался к нему, потому что его подозревали в многоженстве. Если вспомнить Джафара, бегавшего от судебных исполнителей за неуплату алиментов бывшей жене, и Ле-Коза, существовавшего за счет уже немолодой баронессы, приходилось признать, что вся ее группа состоит из тех еще донжуанов. «И это единственные мужчины в моей жизни», грустно сказала себе она.
Часом позже — лил дождь, и она несколько раз сбивалась с дороги — она уже торговалась с низеньким, от горшка два вершка, арабом в блескучем зеленом плаще, лица которого, скрытого капюшоном, так и не увидела.
— Бабки вперед.
Анаис по дороге останавливалась возле банкомата. И протянула бумажку в сто евро. Деньги мгновенно исчезли под зеленым плащом, а в ладони араба как по волшебству появилось десять таблеток.
— Смотри, осторожней там. Убойная штука. Одну за раз — не больше.
Анаис убрала восемь таблеток в карман, а две оставила в руке.
— У тебя запить ничего не найдется?
Карлик протянул ей банку диетической колы.
— Без коки, с гарантией, — пошутил он.
Анаис проглотила две таблетки сразу. Собралась вернуть банку, но парень уже растворился в вечерней тьме.
— Подарок от фирмы, — послышался его голос. — Пока.
Анаис тронулась с места. С неба лило. Она уже чувствовала — или ей казалось, что чувствует, — как дофамин проникает в мозг. Анаис переключила скорость и снова выехала на шоссе А61. На первой же автозаправке залила полный бак. Расплачиваясь, покосилась на витрину с сэндвичами и печеньем и поняла, что совершенно не хочет есть. Наркотик обладал и побочным действием, снижая аппетит. Тем лучше. Значит, нервы будут на пределе. Никакой расслабухи.
Она рванула машину с места и посмотрела на экран айфона. Гады, которых она преследовала, покинули шоссе D2202 и теперь двигались к какой-то захолустной дыре под названием Каррос. Что они там забыли? Или нашли Януша?
Она переключилась на пятую скорость и только тут заметила, что выжимает больше 200 километров в час. Умница моя, с нежностью подумала о своей маленькой машине. «Смарт» пока была ее лучшим другом.
Ночь только начиналась.
— Сколько здесь? — поинтересовался Нарцисс, взвешивая на ладони крафтовый конверт.
— Сорок пять тысяч евро.
Нарцисс недоверчиво покосился на Корто.
— Я же тебе говорил. В Париже ты произвел фурор. Большинство твоих картин было продано по четыре тысячи евро за каждую. Написал ты их примерно три десятка. Около половины выручки забрала себе галерея. Пятнадцать процентов забрали мы, в общую кассу. Остальное — твое. Ты модный художник! Только пожелай, и можешь снова стать Нарциссом. И очень прилично зарабатывать.
Нарцисс приоткрыл конверт. Деньги внутри переливались матовым блеском, словно были из атласа.
— Я больше не смогу писать, как Нарцисс.
— Ты в этом уверен?
Он не ответил. На самом деле где-то в глубине души у него сохранялось убеждение, что все его умения и навыки, его, если угодно, талант художника, — все это никуда от него не делось, в точности так же, как его компетенция профессионального психиатра. Вопрос заключался не в том, способен ли он продолжить карьеру Нарцисса с той самой точки, где она остановилась. Просто перед ним сейчас стояли совсем другие задачи. Ему надо разыскать свои картины. Рассмотреть, вернее, внимательно изучить их. Он не сомневался, что подсознательно зашифровал в них некую истину. Нечто имеющее отношение к его подлинной личности.
— Как вы думаете, — спросил он, засовывая конверт с деньгами в карман, — как много у меня времени? Я имею в виду, до того, как со мной случится очередной приступ амнезии?
Они шли по парку. На улице уже стемнело. Дул сильный ветер, от которого гнулись и качались деревья. Пусть Януш на целые сутки запустил свое расследование, зато теперь он чувствовал себя сытым и отдохнувшим. К тому же он стал богат. Есть с чем продолжить дело.
— Это невозможно предсказать заранее, — ответил психиатр. — Никакой закономерности не существует. Не забывай только, что каждый случай амнезии есть проявление психотического бегства. Своего рода ответ на психическую травму. Причиной очередного приступа может стать то, с чем ты сталкиваешься в повседневной жизни.
С этим Нарцисс не спорил. Самая ужасная из гипотез заключалась в следующем. Он — убийца, и после каждого убийства меняет кожу. Он потряс головой, не желая принимать это предположение.
Они спускались террасами. В темно-синем небе высыпали первые звезды. Здесь, на высоте, опьяняюще пахло смолистой хвоей. Психиатр повернул направо и повел его в кактусовый сад. Нарцисс никогда раньше не видел такого количества кактусов одновременно. Кактусы были повсюду — росли в почве, в горшках, в теплицах. Некоторые походили на морских ежей, завернутых в гигроскопическую вату. Другие тянулись на два метра ввысь или раскидывали вширь лапы, напоминая канделябры.
— Чувствуешь?
— Что?
— Пахнет как! — Корто вдохнул поглубже. — Все наше тело отзывается на эти запахи. Примерно то же ощущаешь, когда смотришь на море… Мы ведь по большей части состоим из воды. Ты любил приходить сюда по вечерам…
Нарцисс не понимал, к чему клонит психиатр.
— Полагаю, ты читал сочинения Юнга?
— Читал. — Нарцисс ответил без малейших колебаний.
— С точки зрения Юнга, наше сознание, вернее сказать, подсознание, пронизано архетипами — довольно примитивными и схематичными идеями, появившимися на заре человеческой истории: мифами, легендами, первобытными страхами. При столкновении с каким-либо фактом, картиной или деталью, способной служить нам напоминанием об этих архетипах, мы испытываем глубокое волнение, которое выходит за рамки наших личных переживаний и является общим для всего человечества.
Корто говорил размеренным, почти гипнотизирующим голосом.
— И что из этого следует?
— Я думаю, что примерно то же самое происходит с нашим телом. Существуют, как бы это выразиться, физиологические архетипы. Море. Лес. Камень. Небо. Все эти царства, которые окружают нас не только снаружи, но и присутствуют у нас в душе. И при контакте с ними наше тело пробуждается. Вспоминает, что когда-то оно было морем, лесом, камнем, звездой… Наши клетки начинают вздрагивать, трепетать, беспокоиться…
Корто грубо схватил его за плечо.
— Найди свои картины, — прошептал он. — Поезжай в Париж. Я знаю, что ты туда собрался. Тебе надо увидеть свои работы. И тогда твое тело станет тебе поводырем. Живопись и столичная жизнь — части твоего прошлого. Значит, в какой-то мере и ты — их часть.
Нарцисс понял, что имеет в виду Корто. Он закрыл глаза и попытался прямо сейчас, не сходя с места, произвести над собой эксперимент. Он впустил в себя влажные испарения парка, похожий на шум прибоя шелест древесных крон и явившийся из незапамятных времен холодный горный воздух. По его телу пробегали волны. Он стал мокрым от дождя песком, по которому ступают босые ступни. Стрекотом насекомых, палимых жарким солнцем в краю вечного полудня. Скрипом снега и скользкой белизной лыжни. Он дышал. Смеялся. Обнимал весь мир. Все его тело превратилось в лаковый отблеск золотистого луча, падающего в летний вечер на женскую фигуру в гостиной буржуазного дома…
Он открыл веки. Корто исчез.
Он прислушался — с нижней террасы доносился звук шагов, вполне реальных. Присмотревшись, он увидел, что кактусы двигаются. Сердце на миг перестало биться у него в груди.
Это были не кактусы. Это были могильщики в строгих черных костюмах.
Они шли вперед, нимало не заботясь о соблюдении тишины. Давили ногами низкие растения, раздвигали руками высокие. Несмотря на полумрак, Нарцисс разглядел у них в руках пистолеты с глушителями. И тут же его обожгла мысль: свой «глок» он оставил в комнате.
Мужчины ступили на плиточную дорожку. Задрали головы к находящимся выше зданиям. Нарцисс успел укрыться в зарослях кустарника. Все происходящее несло на себе отпечаток дежавю. В Марселе он точно так же стоял на лестнице, по которой поднимались гангстеры из уличной банды.
Мужчины в черном начали подъем. Прячась в кустах, Нарцисс преодолел несколько метров, отделявших его от мастерских. К счастью, штаны и куртка на нем были темного цвета. Он крался, сливаясь с деревьями и темнотой.
Он пробрался по балкону, опоясывавшему здание. Кажется, у себя в мастерской он оставил окно открытым. Так и есть. Он проскользнул внутрь. Коснувшись ногами бетонного пола, обрел уверенность в себе. Бесшумно притворил оконную раму и наконец отдышался.
Коридор. Если он ничего не путает, слева располагается внешняя лестница, по которой можно подняться к жилым комнатам. Народу в этот час здесь не было — все ушли в другое здание на ужин. Очутившись у себя, он сунул руку под матрас и вытащил пистолет. Папка с материалами по делу Икара лежала там же, как и нож, и блокнот Нарцисса. Все его имущество. Весь его багаж. Он запихнул оружие под ремень, убрал нож в карман штанов, а бумаги — в карман уличной куртки, которую накинул поверх домашней. Брюки от костюма скатал и взял под мышку, рассчитывая надеть их позже.
Выглянув в коридор, он посмотрел по сторонам — никого. Сердце с силой гнало кровь по жилам. Спускаться по лестнице слишком опасно. В конце коридора располагалось ок